* * *
Я помнила этот день, словно вчера. Ты позвала меня незнакомым мне глухим тихим голосом. Я, шлепая босыми ногами по линолеуму, выбежала из своей комнаты в узкий длинный коридор, который в тот день казался мне каким-то очень темным и желтым, и посмотрела на тебя. А ты сидела в темном зале, в мягком коричневом кресле и держалась руками за голову. Несколько минут ты просто молчала, а мне почему то было страшно к тебе подойти или хотя бы спросить, для чего меня позвали. Если бы тогда я не видела шевеления твоих губ, то подумала, что говоришь совсем не ты, а кто-то чужой: – Ты же любишь свою бабушку? Я удивилась, а затем активно закивала головой и довольно произнесла: – Конечно, люблю! – Хочешь переехать к ней? – Ну, да, мне нравится приезжать к ней в гости, – кажется, я специально тогда ответила так, словно не поняла ее. – Нет, ты хотела бы переехать к ней? Насовсем? Жить у нее. – А как же ты и папа? Она дернулась, словно от пощечины. Ее лицо постоянно менялось, взгляд метался по комнате, но ни разу не упал на меня. – А мы… будем приезжать к вам в гости на выходные… – Но я хочу жить с вами, мамочка! Она впервые за этот вечер посмотрела на меня. Пронзительно, долго, словно пыталась заглянуть внутрь меня и понять, издеваюсь ли я или просто являюсь глупым ребенком. И она заплакала. Уже тогда, еще маленькая и ничего не понимавшая в жизни, я осознала, что только что произошло нечто очень страшное. Но я не понимала, что же именно, поэтому просто попыталась ей улыбнуться.* * *
Даже сквозь закрытые веки меня достиг резкий белый свет. Я попыталась отвернуться от него, но он был везде. Вдобавок появилась еще и тупая ноющая боль по всей голове. Разлепив свинцовые веки, я обнаружила, что лежу в больничной палате, а возле меня стояли доктор и… мама. – …но все это не так серьезно, как перелом. Его мы уже обработали, к счастью, осколков не было, но вот шрам на бедре будет. Также мы диагностировали сотрясение, но все процессы обратимы, – говорил доктор моей маме. На пару секунд он замолчал и многозначительно взглянул на нее: – Вы же понимаете, сейчас очень многие подростки решаются идти по пути суицида, даже не осознавая, с какой целью они это делают. К тому же, она еще и студентка медицинского вуза, я же правильно помню? Моя мама кивнула и добавила: – Лечебный факультет, хирургическая специальность. – Вот-вот, у таких студентов часто случаются выгорания еще в процессе обучения, что уж тут говорить про саму работу…Ну, думаю, Вы меня поняли, после восстановления, не спускайте со своей дочери глаз. И только сейчас они заметили, что я в сознании, лежу и слушаю их, как ни в чем не бывало. А я только сейчас заметила, что все это время смотрела только на нее. Словно не видела ее несколько лет. Я просто смотрела на нее и ждала… чего-нибудь, хоть чего-то… Тут наши глаза встретились, и все внутри меня замерло. Доктор, заметив, как мы смотрим друг на друга, натянуто улыбнулся и сказал что-то на подобие того, что ничего плохого не будет, если он оставит нас наедине на пару минут. Но даже когда он ушел – ничего не изменилось. Она тяжело вздохнула и посмотрела на меня уже с какой-то тоской и разочарованием. – Тебе что-нибудь нужно? Сказала это так обыденно, словно ничего такого и не произошло. Как будто это был даже не вопрос. Я растерялась, не найдясь, что ответить. Она снова вздохнула, развернулась и… ушла. Просто ушла. И я – просто продолжила лежать. Белый потолок. Да, вот он, мой потолок. Потолок всего. Мой гребанный предел. В одно мгновение меня перестало интересовать все вокруг. Зачинавшийся рассвет сквозь желтоватые шторки, просыпающиеся люди на соседних койках. Онемевшая рука, которой я неуклюже натягивала одеяло на голову. Тупая ноющая боль в каждом уголке тела. И растущая острая боль где-то внутри, глубоко внутри, которую не уймет ни один препарат. Как же, блять, хотелось курить. Хотелось верить, что мне начало не хватать воздуха, потому что я лежала под одеялом, а не от того, что перехватило дыхание и защипало в носу. Хотелось вскочить и побежать за ней. Хотелось крикнуть: “Да, да! Мне нужно, нужно что-то, мне очень нужно, чтобы ты посидела со мной, пожалела меня, погладила по голове, расплакалась вместе со мной, чтобы спросила, как же так я оказалась в этом ледяном осеннем море, что случилось? Хорошо ли я себя чувствую? Болит ли у меня что-нибудь? Буду ли я хорошей девочкой и не подойду ли я больше к тому старому причалу? Мне…мне просто нужно, чтобы ты осталась со мной и чтобы была рядом… просто рядом”. Мамочка, я… Я вся тряслась. Горячие слезы частыми каплями стекали по лицу. Я все всхлипывала и кусала пальцы. Оставалось еще немножко до того, как я впервые в своей жизни разрыдаюсь в голос. Я знала, это. И было все равно, что меня услышат. И было просто все равно, что будет потом. Очень хотелось курить.