Пока горит пламя...

      За стенами школы простёрлась Красная Ночь. Бескрайняя и безбрежная, она властвовал а над городом, заполняя каньоны его улиц взвесью кровавой тьмы. Раскрасила Аямегаоки малиновыми тонами. Мир за окном казался призрачно-красным – дрма, дороги, деревья, машины и даже наполненные дождём облака изменили свой цвет, налившись зловещим багрянцем. Сквозь разрывы между ними было отчетливо видно беззвёздное, тёмно-пурпурное небо, в запредельной глубине которого царствовала Чёрная Луна.       Казалось, что вся тьма, существовавшая в мире, сконцентрировалась в одном месте, и сплотилась в плотное небесное тело шарообразной формы. По размерам сопоставимое с полной луной оно было непроглядно-черным, окаймленным тонким кольцом невнятного свечения имевшего мрачный, малиново-лиловый оттенок. Ослепительно-синие молнии зигзагами расползались от неё по небу, озаряя его призрачным сиянием, а чёрный ветер, порождённый её дыханием, летел над миром, оледеняя несчастную землёю.       Но то было снаружи. Школа же оставалась тёплой и уютной. Ветер бездны не проникал внутрь, в бессильной злобе разбиваясь о щиты из стекло-пакетов, и даже красная тьма не имела власти над зданием, что подобно форту высилось посреди Красной Ночи. Пустые коридоры и классы, были тихи и темны, а в химической лаборатории и вовсе горела спиртовка, разгоняя сгустившийся в её стенах, синеватый сумрак. Её трепетное, подрагивающее от страха, пламя освещало самозабвенно целующуюся пару подростков.       Щуплый паренёк с растрёпанными чёрными волосами, отливавшими в темноте густой синевой, и разноцветными глазами, один из которых был синим, а второй – жёлтым прижимал к себе свою аловолосую подругу, выглядевшую на его фоне подобно богине рядом со смертным. Высокая и великолепно сложенная для своего возраста, она обладала телом спортсменки и фигурой модели, вызывавшей зависть у прочих девушек Академии Курюкан. Не слишком стройная, но и не перекаченная, наделённая приятными глазу объёмами в нужных местах и светлой, как сливки, кожей Кусакабэ Мисузу по-праву заслуживала называться красавицей.       Всё в ней было идеально, начиная от малиново-красных волос, волной шелковистого пламени спускавшихся до поясницы, и заканчивая светлым, как у мраморной статуи, лицом, остроты которому придавали тонкие, слегка резковатые черты. Чётко очерченные, в меру тонкие губы, тонкий прямой нос, чуть заострённый подбородок и хищно прищуренные аметистовые глаза. Мисузу запросто могла бы работать айдолом. Сейчас, когда она стояла перед ним без одежды, Какеру со всей отчётливостью понимал это.       Её совершенное тело, способное украсить даже обложку глянцевого журнала, было прикрыто лишь волосами. Даже белую ленту, стягивавшую их в тугой пучок на макушке, девушка распустила, отправив к малиновой, с белой окантовкой, униформе, стопкой разложенной на одном из стульев. Что и говорить Мисузу была не в пример аккуратнее Какеру, небрежно скинувшего с себя одежду и как попало бросившего её не стол. Между ними не осталось больше ни преград, ни одежды – только обречённая любовь.       Парень и девушка обнялись и приникли друг к другу в жарком поцелуе. Их губы уже встречались однажды – когда они без слов признались друг другу в любви на крыше школы, освещённой догоравшим в небесах закатом. Но то был очень осторожный, почти робкий поцелуй, похожий больше на снятие пробы с горячего молока. Теперь же оба начали входить во вкус. Влажные звуки сходящихся губ заполняли тишину пустого класса, перекрывая дробный перестук падавших из крана капель. Иногда один из них, или оба одновременно, издавали стоны, свидетельствующие об усиливавшемся возбуждении. Мисузу умела пробуждать желание. Что же касалось самого Какеру... пусть он и не обладал соответствующими любовными навыками, простое его присутствие и так возбуждало девушку в достаточной степени. А потому прошло немного времени, прежде, чем он завалил её на ближайшую парту.       Аловолосая не сопротивлялась, а напротив – открылась ему навстречу, согнув ноги в коленях и расставив их. Мышцы на её бёдрах напряглись – Кусакабэ видела насколько он твёрд и готовилась принять его. Её фиолетовые, как у демоницы, глаза сверкали, отражая свет пламени, колеблющегося в такт движению двух тел. Впрочем происходящее, пока что, было скорее вознёй двух тел, пытающих хоть как-то устроиться на не предназначенной для занятий любовью поверхности. Какеру пыхтел, скрывая нервозность и подсознательно оттягивая волнительный момент, а потому, не привыкшая терять время Мисузу взяла инициативу в свои руки. Или, если быть точнее – взяла его мужество в свои руки и поднеся, головку к влажному отверстию входа, направила.       Ему осталось лишь толкнуться и войти в её тело, но перед этим юноша всё равно подался вперёд и соединил их губы в коротком поцелуе, надеясь заглушить стон. В следующее мгновение он оказался в ней, проникнув в истекающее влагой лоно, встретившее его сопротивлением тонкой преграды. Сокровенное желание Мисузу исполнилось – человек, которого она любила, сделал её женщиной, забрав девственность. Вспышка боли заставила её издать вскрик, приглушённый губами Какеру. Их пальцы переплелись на покрытой её алыми волосами столешнице. Этот образ навечно запечатлелся в сознании юноши, как и полу-скрытое волосами лицо возлюбленной. Его тонкие, будто изо льда вырезанные черты были так искажены сочетанием боли и удовольствия...       Снаружи порождения Красной Ночи праздновали окончательную победу сил тьмы и наступление Конца Света. Сотни Тёмных Духов, что обрели власть после падения последнего из Чёрных Рыцарей, заполонили улицы города, устроив бесконечную и кровавую резню. Их появление сопровождалось ураганом разрушений и убийств. Порождённые Пустотой чтобы убить всех людей на планете, заполонили город. Погружённые в малиновый сумрак улицы кишели чёрными, как сама первозданная ночь, каплевидными существами. Их тела желеобразно колыхались, перетекая с одного места на другое, а длинные и гибкие щупальца легко сокрушали тела людей. Но самой жуткой деталью их облика, были лица, которые казались почти красивыми в своём застывшем совершенстве.       Сотворённые чтобы нести смерть и разрушение, Тёмные Духи расползались во все стороны – поодиночке и большими группами они отлавливали и безжалостно расправлялись с жителями Аямегаоки. Те немногие, кто пытался сражаться, быстро обнаруживали, что численность этих ужасных существ была действительно бесконечно. На место каждого побеждённого тут же вставало десять новых! Весь город сделался точкой фокусировки тёмной магической энергии, а потому и Тёмные Духи могли бесконечно воссоздавать себя снова и снова. И так до тех пор, пока на Земле не умрёт последний человек. И этот миг неумолимо приближался.       Тёмных Духов становилось всё больше и их ужасные, вибрирующие вопли разносились в воздухе, порой перекрывая даже шум надвигающейся катастрофы. Однако сюда они, пока что ещё не добрались, а потому Какеру и Мисузу спокойно занимались «делом». После нескольких дюжин толчков синеволосый обнаружил, что находится на пределе. Не привыкший к подобного рода утехам и не имеющий никакого сексуального опыта за пределами прочтения хентайной манги, в свой первый раз он продержался едва ли дольше минуты. Если бы не помощь верной подруги, вцепившейся в его спину ногтями, всё бы закончилось прямо здесь. Но к счастью Мисузу знала, что делать. Внезапная боль, в сочетании с покалыванием магической энергии, распространявшейся от магических печатей на её ногтях, ослабила накал ощущений, позволив Сацуки продолжить двигаться и получать удовольствие.       Охваченный неутолимым желанием проникнуть внутрь распростёртого, девичьего тела и затеряться в нём навсегда, Какеру подался вперёд всем корпусом и сцепил зубы, пытаясь не закричать от удовольствия. Но не смог. Втолкнув себя внутрь и ощутив, как шелковистое лоно сопротивляется его движению, обволакивая член тёплой влагой, и словно пытаясь всосать его в себя он позволил себе тихий стон. А вот Мискзу не могла больше сдерживаться. Её бёдра напряглись,под белой кожей обозначились мышцы, по теле волнами пробежала судорога и девушка откинула голову, огласив пустой класс криком восторга. Малиновые волосы упали ей на лицо, скрывая его до половины и отбрасывая глубокую тень на глаза, а розовый ротик так красиво открылся, что Какеру не смог совладать с искушением и проник в его глубины своим язычком. Это было удовольствие, за пределами добра и зла.       Тяжело дыша от усилий, Какеру вкладывал в каждый толчок всю страстью, что кипела сейчас в его теле. И в этом крылось его спасение от ужасов окружающего мира. Мисузу была его убежищем, его храмом и его крепостью. Рядом с ней одинокий и нелюдимый юноша обрёл то, о чём всегда так мечтал – дом, семью и любовь. За те коротких семь дней, что они знали друг друга, эта удивительная девушка с алыми, как кровь, волосами стала всем для него. А он – для неё. Они стали всем друг для друга.       Лишь ему она открыла секретные техники клана и лишь с ним поделилась своими тайнами. Для остальных членов их команды Мисузу была защитницей. Воплощением силы и доблести. К ней всегда можно было прийти за советом, а за её спиной – укрыться от удара врага. Поэтому никто из них даже не догадывался о том, что творится у неё внутри. Никто, кроме него. Благодаря моментам откровенности, возникавшим между ними в перерывах между тренировками Какеру выяснил, что душевно эта девушка была едва ли не хрупче любого из них. Как никто другой она нуждалась в любви и заботе, которые он всеми силами старался дать ей сейчас.       А Чёрная Луна меж тем, надвигалась. Она закрыла собой уже всё небо и готова была проглотить сотрясавшийся в предсмертных судорогах мир. По краю окаймленного малиновым сиянием чёрного диска вспыхивали фиолетовые молнии, издававшие сухой треск. Под действием её притяжения от земли уже отрывались куски. Целые пласты асфальтового покрытия улетали во тьму и разряды статического электричества превращали их в пыль. В воздухе над городом закружились перевернутые пылевые воронки – Врата Тьмы начали со свистом засасывать в себя атмосферу. Воздуха становилось всё меньше, но парочка едва ли хотя бы заметила это.       Они и так уже задыхались в объятьях друг друга. Понимая, что он не справляется со своей задачей достаточно хорошо Мисузу заставила его перевернуться на спину и оседлала. Теперь он лежал, откинувшись на нагретую её телом деревянную поверхность, а она прыгала на нём контролируя темп и глубину толчков.Вскидывая бёдра она каждый раз меняла скорость и угол наклона из-за чего тело Какеру никак не могло приспособиться к её действиям. Интенсивность удовольствия то ослабевала то вспыхивала вновь, из-за чего парень то приближался к пику блаженства, то вновь отдалялся от него, бессильный хоть как-то повлиять на это. Мисузу была намного сильнее и выносливее, и всё, что ему сейчас оставалось, это расслабиться и получить максимальное удовольствие.       Ей же происходящее, кажется, лишь доставляло удовольствие. На губах девушки играла пошлая и немного хищная улыбка,а её аметистовые глаза словно остекленели. Она явно пребыла уже не здесь, полностью сконцентрированная на своих ощущениях. Какеру не пытался потревожить её или привлечь внимание, а просто наслаждался, наблюдая за охваченной страстью возлюбленной. Сейчас она была так же прекрасна, как и в пылу битвы, когда прорубала себе путь сквозь полчища Тёмных Духов и Чёрных Рыцарей. Нет, даже ещё прекраснее, ибо в её лице больше не было жестокости и жажды насилия. Только любовь к нему.       Черная Луна неумолимо приближалась к земле. Её край почти касаясь вершин небоскрёбов, которые начали рассыпаться под действием разрушительное притяжения. Незыблемые колоссы из стекла и бетона разлетались на мелкие осколки, а ураганный ветер тут же подхватывал их и уносил прочь. Во тьму, разрезаемую бледно-багровыми вспышками, сквозь которые проступали неясные образы и видения того, что лучше бы не знать никогда. Впрочем, на улицах к тому времени не осталось уже никого, кто мог бы их видеть. Те немногие, кого ещё не убили и не сожрали монстры, прятались по подвалам, в страхе молясь о спасении своих жизней.       Вот только спасения ждать было неоткуда. Наступал Конец Света. Человечество было обречено и никто уже не мог изменить это.       Парта под ними ходила ходуном, но Какеру не обращал на это внимания, не способный разобрать, происходит ли это потому, что земля трясётся, или же от усилий Мисузу. Желание, нахлынувшее на них, лишало остатков рассудка. Крохотной частью своего мозга, которая так и не подчинилась власти инстинктов, он понимал, что у всего этого была какая-то цель, во только... она давно перестала иметь значения. Растворилась в бесконечном движении их потных, стонущих тел. Перестала существовать, сгорела в пламени их любви, что разгоняло тьму подобно пламени стоявшей недалеко спиртовки. Осталось только страсть, завладевшая ими.       Мир рушился там, за окном, но Какеру было всё равно. Сейчас он хотел лишь одного – чтобы это заканчивалось. Чтобы он мог и дальше лежать под ней, ощущая силу бёдер девушки, вдавливающих его в жесткую и мокрую от пота парту. Сгорать во огне удовольствия, разбавленного болью от её, вычерчивающих на груди витиеватые узоры. Ничто больше не имело для него значения, кроме чистого наслаждения любви, сияющей словно свет в конце кошмара. Какеру мог бы даже заниматься любовью до смерти!       Встретить конец в объятьях возлюбленной – что могло быть лучше? Мисузу тоже хотела этого. Иначе не привела бы его сюда. Все слова, что она говорила ему там на крыше, все уловки и хитрости, которые использовала, чтобы завлечь в этот класс были ложью. Не было никакого ритуала, никакой церемонии, которая могла бы помочь им исправить происходящее. Точнее, ритуал-то, как раз скорее всего был,а учитывая более чем странные традиции в Клане Кусакабэ, объединение с любимым почти наверняка было его частью, вот только... даже если бы ритуал пробудил их силу, они бы всё равно бы ни черта не сделали с Чёрной Луной.       Это звучало так же глупо, как борьба с гравитацией. Врата Тьмы открылись и,в соответствии со словами Чёрных Рыцарей, всему миру теперь предстояло погибнуть, провалившись в Пустоту. Мисузу знала это и солгала ему, чтобы он не тратил последние часы своей жизни на бесплодную борьбу с неизбежность. Да, она солгала, но Какеру не злился на неё, потому что не был обманут. Он тоже понимал, что они обречены и просто подыграл девушке. Сделал вид, что поверил её словам. Это было проще, чем объясняться ей в своих чувствах, клятвенно уверяя, что он Юку он любит лишь как подругу детства. Аловолосая всё равно не поверила бы ему.       А если бы и поверила, то ни за чтобы не призналась в ответ. Открыть свои чувства, обнажив душу перед тем, кого любишь – Мисузу это было не по силам. Она привыкла к сдержанности, спокойствию и строгому следованию клановым заветом, исключавшим какие-либо чувства. У оммёджи чувства были слабостью, что делала человека уязвимым перед тёмными силами. А слабость принято было искоренять. Да, эта девушка давно покинула свой Клан и во многом отступила от его заветов, став добрее и мягче, но... от вбитых с детства привычек было не просто избавиться. Поэтому Мисузу легче было предложить ему своё тело, чем раскрыть душу.       И Какеру принял этот дар. Принял, потому что знал – её сердце принадлежит ему, а его – ей. И пусть парень не мог сказать этого вслух не испортив то, что между ними было, у него всё ещё оставалось возможность продемонстрировать ей свою любовь самым убедительным способом. Через телесное соединение. Выразить чувства не словами, а языком тела. Это было даже лучше, чем робкое признание, произнесённые дрожащим голосом на фоне рушащегося мира. Задыхаясь от удовольствия, грозившего выжечь его изнутри, Какеру мысленно усмехался, представляя, как бы смешно и нелепо это выглядело там, на крыше обречённой школы.       Потому что говорить: ты любовь всей моей жизни, сознавая, что этой самой жизни осталось, дай Бог несколько часов,было как-то неправильно. Вместо этого они просто стояли обнявшись, молча разделяя горечь сокрушительного поражения и гибель дорогих друзей. А за ограждающей крышу сеткой полыхал закат. Над зубчатым краем видневшихся в отдалении гор трепетало огненное зарево, окрашивавшее слои туч в малиновые тона, под которыми проступала багровая сердцевина. Высотные здания Аямегаоки очень чётко вырисовывались на фоне вздыбившегося в небесах свечения. Когда оно начало угасать, сменяясь лилово-синими красками подступающей ночи, Мисузу судорожно прижалась к нему и они поцеловались. Сладкая горечь обречённой любви...       Это был невероятно романтичный момент, плавно перетёкший в любовный танец, устроенный ими в пустой лаборатории. Девушка оседлала его и прыгала сверху, всё глубже и глубже насаживая себя на него. Её алые волосы метались по спине, словно кончики многохвостой плети, объёмные груди тяжело вздымалась в ладонях Какеру, получавшего удовольствие от прикосновения к их упругой мягкости, а пальцы бродили по его груди и животу. Мраморно-красивое тело Мисузу поблёскивало в пламени, то и дело изгибаясь в порыве страсти. В какой-то момент она и вовсе напряглась, словно туго скрученная пружина, и резким рывком запрокинулась назад, откинув голову полностью отдаваясь охватившему тело взрыву наслаждения. Её стоны превратились в крик.       Дождавшись, пока возлюбленная закончит хныкать, спазматически вздрагивая на нём, Какеру аккуратно обнял её и перевернул на спину. Он всё ещё мог продолжать. Пусть немного, но всё же желание потеряться в ней навсегда, отдав при этом всего себя было сильнее усталости. Тяжело опираясь о парту, юноша возобновил прерванный ритм движений, даря взмокшей, задыхавшейся девушке всю свою любовь. Это всё, что они могли сделать посреди Красной Ночи, созданной сплетением реальности и кошмаров.       Врата Тьмы разверзались над землёй, а за ними ждала ночь. Вековечная ночь, что не зналат ни границ ни пределов. Окаймленная мрачно-малиновым светом и наполненная бесчинством молний пасть Пустоты распахнулась над Академией Курюкан,готовясь поглотить её вместе с двумя оставшимися в ней людьми. И если бы они дали себе труд выглянуть в окно и поднять головы, то непременно поразились бы непроглядностью слепого Ничто, нависшего над их головами. Впрочем иногда, море мрака озарялось вспышками молний, что разрывали покрывало вечной ночи, скрывавшее чудовищные, в своей невообразимости видения.       Однако ни Мисузу, ни Какеру не воспользовались возможность заглянуть в самое сердце тьмы. Да и зачем, если ей и так суждено было поглотит их? Вместо этого они полностью сконцентрировались друг на другие, занимаясь любовь, посреди чудовищной силы бури, разрушавшей мир вокруг них. И пусть всё уже было кончено, пусть земля дрожала и раскалывалась, а свирепые вихри подхватывали отделившиеся от неё куски скальной породы и уносили прочь. Для влюблённых это не имело значения. Ведь пока порыв чёрного ветра не ворвался внутрь и не по гасил пламя спиртовки, а потоки холодной, словно сама смерть, темноты не сомкнулся вокруг них стремительно разрушая плоть их сердца бились в унисон. И пока горело пламя их любви они были живы.       Пока горело пламя...