***
— Хорошо, опишите себя в нескольких словах. — Я безнадёжен.***
Какой дурак скажет подобное на собеседовании? Да, это я. Шатаясь из стороны в сторону, иду по мощённому плиткой тротуару, слева доносится шум пролетающих мимо машин. Успешно обуздав панический страх, продолжаю шагать. Чей-то скомканный чек, фантик от конфеты, лужа, что осталась после вчерашнего дождя. Из этой лужи смотрит на меня другой я. Фальшивый. Так непривычно осознавать, что и тот я, который стоит перед этой самой лужей, фальшивый. Сначала притворялся перед родителями, потом перед псевдодрузьями, потом перед тётей Леной (соседка снизу)... В конце концов забыл, какой настоящий. Стёрся рутиной, серыми днями, чертовски похожими между собой. Это уже совсем не похоже на жизнь, ощущение, будто я вовсе мёртв. А я пока что живой и готовый врать не только окружающим, но и себе самому (даже если это еще больше сотрёт крупицы настоящего меня). Очередная ложь — игра с огнём, подобное всё еще волнует меня. Удастся ли придумать что-то так убедительно, что все поверят? Но сегодня я сказал правду. "Я безнадёжен". Мне не понравилось, было немного мерзко. В кармане джинсовки не переставая вибрирует телефон, оповещает о сообщениях. Раздражает. Нет смысла читать их, я знаю, кто пишет и что именно. "Да ты чёртов уебок, кинул на бабки и думаешь, я это так оставлю?", "Как ты мог поступить со мной так?", "Лучше бы ты сдох, ебаный неудачник" и т.д. и т.п. Зачем решил прочитать? Не знаю. Скрежет зубов не предвещает ничего хорошего. Почему ты так изменился буквально за несколько лет? Этот вопрос никогда не дойдёт до глубин моего сердца, ведь я дал клятву себе самому. Не открывай душу людям, они обычно имеют привычку плевать туда без зазрения совести. Так становятся сильными. Плата за силу — одиночество. Воспоминания о светлом ребенке с такими детскими мечтами вызывают лишь рвотный позыв.***
— Ты ни на что не способен, идиот. Ты просто сдохнешь в канаве.***
С тех пор прошло больше года, а голос матери — самого близкого тогда для меня человека, до сих пор кричит в черепной коробке. Атмосфера лестничного пролёта старой хрущевки совсем уж подавляющая: окурки, скорлупа от семечек, сырость, въевшиеся в облезлые стены странные запахи. Опираясь на загаженный подоконник, я целую вишнёвую цыгарку. Последнюю в пачке. — Завтра брошу, — твердит хриплый голос, отдалённо напоминающий мой собственный. Но это очередная милая ложь. Первая тяжка оканчивается выпущенной струйкой дыма. Вторая, третья, четвертая, пятая... Вроде бы отпускает. На секунду мои губы расплываются на лице слишком кривой улыбкой. К горлу подступает ком, лестница передо мной туманится из-за подступивших не вовремя слёз. Хочется верить, что всё происходящее — ужасающий сон, но ладонь, о которую я потушил окурок, саднит. Всё происходящее — явь. Это пугает. Мне никогда не стать счастливым. Просто блядь. Ненависть к себе — дань памяти тому, кем я хотел стать. И в итоге не стал.