Gebrochene Herzen

      Ему снилось что-то очень приятное и возбуждающее, вызывающее счастливую улыбку на губах и сладкое томление в теле, когда сон немилосердно прервали диким ревом:       - Блядь, Роберт, вставай! Мы проспали! Через полчаса родители приедут за Евой. Твою мать, Ева… - Залесский сорвался с постели и унесся в ванную за халатом, а потом уже на выходе из комнаты кинул через плечо: - Прибери тут все. И молись Богу, чтобы твоя сестра еще спала, иначе нам обоим пиздец.       - Если бы она проснулась, - заворочался он, откидывая одеяло, - и сюда зашла, поверь, мы бы об этом узнали. Так что, можешь расслабиться. Поднимай Еву, я сейчас быстро в душ и побегу готовить завтрак, пока ты себя в порядок приведешь. Нашел проблему.       Как только Роман выскочил в коридор, Беккер снова расслабленно откинулся на подушки, окидывая ленивым взглядом залитую солнечным светом спальню. Вот уж нихрена не так он планировал провести сегодняшнее утро. Правда, и в этом есть свои неоспоримые плюсы: если сеструху заберут на пару дней на дачу, то тогда ему уже ничего не помешает осуществить задуманное, впрочем, как и самому Залесских. И Роберт знал наверняка, что в этот раз именно он окажется снизу. Это и пугало, и возбуждало одновременно. Поэтому, испытывая крайнюю степень вожделения, он заставил себя сползти с кровати и бегом кинулся в душ.       Стоя уже на кухне и помешивая на автомате овсянку на плите, парень с блуждающей, абсолютно идиотской улыбкой предавался развратным фантазиям. Прохладный душ не смог унять эрекцию, да ее не особо и хотелось унимать, потому что, как только Ева уедет… Черт, похоже, они начнут трахаться прямо у входной двери, иначе он просто сдохнет от перевозбуждения.       - Земля вызывает, - хлопнул его по плечу Роман. - Хватит витать в облаках, каша сейчас подгорит. Мать звонила, они через минут пятнадцать подъедут.       - Жду не дождусь, - буркнул он, раскладывая овсянку по тарелкам.       - Роберт, - окликнул его Залесских, уже садясь за стол, - возьми себя, пожалуйста, в руки или иди переодень штаны, потому что эти не скрывают твоего состояния. Будет весьма странно встречать моих родителей со стояком. Ты их, конечно, рад видеть, но не до такой же степени.       - Да, блядь, - вымученно застонал Беккер. - Оно само. Роман хотел было что-то ответить, но в этот момент в кухню ворвалась радостная донельзя Ева и, взобравшись на стул, принялась сыпать вопросами.       - Папочка, а можно я куклу с собой возьму? И включи мультики, пока я кушаю. А мальчишки там уже будут или они потом приедут?       Роберт закатил глаза и включил кофе-машину. Он, конечно, любил сестру всем сердцем, но иногда очень хотелось тишины и покоя, хотелось расслабиться и не ждать каждую секунду, что их застанут за чем-то неприглядным. А этим неприглядным хотелось заниматься двадцать четыре на семь. Похоже, он вконец двинулся, потому как совершенно не узнавал себя. Нет, это уже не пугало, как прежде, но хотелось бы чуть меньше эмоций, вот только эти самые эмоции забыли спросить его мнения на сей счет, и жили, кажется, своей собственной жизнью.       Когда родители Романа приехали, Беккер предпочел держаться на расстоянии. Он до сих пор не понял, как к ним следует относиться. Вроде бы, они были людьми неплохими, а может быть, даже хорошими, но лично для него так и остались посторонними. Роберт, конечно, улыбался, здоровался, пожимал отцу руку, но и только. А вот сестра уже считала их своими родными бабкой и дедом, и всегда была им рада. И не то, чтобы это коробило, но толика грусти все-таки присутствовала в такие моменты.       Он посмотрел на выезжающую из ворот машину, махнул на прощание смотрящей в окно Еве, а потом схватил Залесских за локоть и потащил в дом.       - Роберт, ты с ума сошел? - попытался вырвать руку Роман, но не тут-то было - его протащили через холл в гостиную и толкнули на диван.       - Да, сошел, - согласился он, нависая над распростертым Залесских. - Мы быстренько. Очень надо, Ром.       - Я снизу не буду, учти.       - Да и не надо, - сдергивая с Романа футболку, мимоходом заметил парень. - Мы чисто снять напряжение. Остальное все потом. Я иначе щас взорвусь.       - Господи, я разбудил дракона, - уже понимая, что спорить бесполезно, да и уже не особо хочется, потому что Роберт забрался рукой в его домашние штаны, Роман шумно выдохнул и обнял за шею, втягивая в умопомрачительный поцелуй.       Роберт отвечал на поцелуи и тут же сам жадно набрасывался с ласками, целуя беспорядочно то лицо, то шею, то плечи Романа, оставляя на гладкой коже бордовые следы, словно с цепи сорвался. Но, похоже, так и было, потому как невозможно было не хотеть и невозможно было остановиться, а главное, насытиться. Ему было мало, всегда мало. Даже на грани оргазма, Беккер хотел еще и еще. Он даже не дотянул до минета, кончил в кулак Залесских через пару движений и, громко простонав, попросил продолжить.       Роман хрипло посмеивался над его неудовлетворенностью, но каждый гребаный раз доводил до невменяемого состояния. И спустя час, они оба обнаженные, потные, выжатые и обессиленные, лежали на диване, бездумно пялясь в потолок гостиной.       - Хорошо бы поесть, - наконец, разлепил пересохшие губы Роберт, скосив взгляд на Залесских.       - Хорошо бы просто встать, - также хрипло ответил Роман, спуская ноги с дивана.       - Ты куда?       - Пора за дела приниматься, - потянувшись за брошенными на пол штанами, он повернулся и окинул парня насмешливым взглядом. - Давай поднимайся, нас не было дома две недели.       - Ты щас серьезно? - тут же взвился Беккер. - Я планировал два дня провести в постели с тобой.       - Надо убраться на кухне и в спальнях, посмотреть, что там творится в саду, наполнить бассейн. Постель будет позже. И надо съездить в магазин за продуктами.       - Да ты, блядь, издеваешься!       - Нет, Роберт, просто я ответственный человек и понимаю, что помимо своих желаний, есть еще жизнь. И она не стоит на месте. Если ты не забыл, мне в понедельник на работу.       - Да в пизду! - крикнул он, раздосадованный вкрай.       Глупо было обижаться и злиться, но по-другому никак не получалось. В словах Романа звучал рассудок, а в самом Роберте во всю глотку вопило сердце, и ему хотелось нежности, ласки и любви, а не с граблями шарахаться по двору, убирая ветки и опавшие листья. Поэтому он молча, чтобы не наговорить лишнего, с упреком зыркнул на Залесских, молча оделся и пошел на кухню, чтобы убрать там оставленный после завтрака бардак.       Когда Залесских уехал за продуктами, время подбиралось к четырем часам. Роберт так с ним толком и не разговаривал, варясь в своей обиде. Да потому что дела поставили выше него. А он так ждал этих двух дней, наполненных свободой и вседозволенностью. И вот все мечты и фантазии оказались просто-напросто погребены под ответственностью и исполнительностью Романа. Беккер, чего там уж скрывать, уповал на оставшиеся у них вечер и ночь, но настроение все равно было абсолютно испоганено. Он даже не знал, что могло бы его поднять, кроме, пожалуй, отменного секса, чтобы до обморочного состояния и полной потери памяти.       - Привет, Санек, - довольно потянул Роберт, развалившись на кровати в своей комнате, когда Сашка наконец-то соизволил поднять трубку.       - Вот это да, - усмехнулись ему в ответ. - Вернулся, пропащий, а мы с Валом хотели в полицию заявление нести.       - Вчера после обеда приехали. Некогда было названивать, слишком много всего происходило вокруг. Но я планирую с вами пересечься на днях. Чо там по планам?       - Подгребай, - тут же предложил Санек. - Хотя у нас намечается туса. У Вала родаки свалили за бугор на отдых, загородный дом стоит пустой не при делах. А ты же знаешь Морозова, у него шило в жопе.       - Нихуя себе новости. Я, само собой, в списке? - не без ехидства в голосе спросил он.       - Тебе приглос на двоих присылать или так, по привычке, в одну харю припрешься? - также ехидно ответили ему.       - А вот хуй его знает, пойдет Залесских со мной или нет.       - Только не говори, что у вас сдвинулось с мертвой точки.       - Оно не просто сдвинулось, оно пиздануло по-полной. И кстати об этом. Напомни-ка мне, что там надо делать, чтобы подготовить задницу к вражескому вторжению?       Сначала он долго слушал, как Санек ржал в трубку, а потом за пять минут вывалил на него такой воз информации, что Беккеру захотелось забить на это дело, и ограничиться тем, что есть у них на данный момент.       - Распиздишь об этом Вальку, я тебя урою, - в конце напомнил Роберт, хотя и сам прекрасно знал, что Морозов будет знать об их доверительном разговоре уже через пять минут, а Якушев через пятнадцать.       - И это вместо спасибо. Кто ты после этого?       Но как бы там ни было, а настроение после трепа по телефону с Саньком немного пришло в норму, и Залесских встречать на крыльцо он вышел уже спокойный и чуть подобревший. Правда, после того, как они внесли пакеты в дом, Роман за каким-то хером отправил его на весь вечер в гостиную и сказал, чтобы он даже нос не думал высовывать, пока тот ему не разрешит. Роберт только развел руками, но внутри уже что-то такое разгорелось, что едва ли давало усидеть на месте, и даром, что по телевизору шел неплохой фильм. Он постоянно прислушивался к тому, что там происходит за плотно закрытыми дверьми, и чего, собственно, ему ждать? Ведь, наверняка, будет что-то хорошее.       Когда ближе к девяти в гостиную вальяжно вошел Залесских, Роберт даже рот открыл от его шикарного вида. А еще эта снисходительная улыбочка, которая блуждала на его чувственных губах, когда он прислонился плечом к косяку двери… У Беккера так внутри взыграло, что он чуть не подскочил к нему с наскоком, чтобы тут же самым наглым образом надругаться. Да и кто бы устоял, когда тут такое? Он еще никогда не видел Романа настолько разодетым: белая рубашка с расстегнутым на пару пуговиц воротом и небрежно, но в тоже время элегантно, закатанными рукавами, оттеняла южный загар, строгие черные брюки, от стрелок которых можно было порезаться, туфли с лакированным мысом. Черт, просто валить и трахать, и похер, что там дальше.       - У тебя есть примерно полчаса на то, чтобы привести себя в порядок. Жду тебя на веранде.       - Хорошо, - почему-то шепотом ответил он и, оглядываясь, будто бы боясь поверить в увиденное, вышел из гостиной.       По лестнице он поднимался в каком-то странном анабиозе, пытаясь переварить произошедшее и подготовиться к грядущему. А вот в комнате его как будто подхлестнуло, и он рванул в душ, вооружившись Сашкиной устной инструкцией. Ведь не просто так Залесских выглядит на миллион, значит, и ему надо соответствовать.       - Охренеть, - первое, что Роберт смог сказать, когда вышел на веранду.       Он мог бы, конечно, покопаться в голове и что-то выудить из своего небедного словарного запаса более подходящее к случаю, но мозг временно отказал в доступе. Посередине веранды стоял накрытый к ужину стол: с белой скатертью, красивой посудой, приборами и, черт возьми, свечами. Свечей вообще было много – большие стояли просто на полу, чуть меньше на подоконниках, а совсем мелкие на журнальном столике между кресел, в которых они обычно проводили вечера. А еще на столе в вазе был букет каких-то цветов, которые своим ароматом заставляли чувствовать себя пьяным.       - Помнится, ты хотел романтичного вечера, - соблазнительно улыбнувшись, Роман пригласил к столу. - Конечно, это не ресторан на берегу моря. Но, по крайней мере, здесь мы будем только вдвоем.       - Блядь, да у меня просто слов нет, - выдал он, присаживаясь на стул напротив Залесских.       - Я уже знаю о твоем скудоумии в моменты волнения, - рассмеялся тот. - Так что, можешь не переживать по этому поводу.       - Для меня никто никогда ничего подобного не делал, - окончательно расчувствовавшись, разоткровенничался парень.       - А я, представь себе, ни для кого подобного не делал. Поэтому у нас обоих это первый раз.       - Во всех смыслах?       - Абсолютно во всех. А теперь давай поужинаем, наконец. Я голодный как волк.       - Я тоже, - почувствовал разом зверский аппетит от дразнящего аромата мяса с тонкой ноткой каких-то трав, согласно кивнул Беккер.       - Вина для успокоения нервной системы?       - Немного, пожалуй, выпью.       И только теперь, принявшись за привычное дело, Роберт услышал, что где-то фоном играет классическая музыка. Он, от охватившего его волнения, даже не смог разобрать, что это за симфония и какого композитора, но, кажется, сегодня ему было не до музыкальных изысканий. Все его существо было сосредоточенно на мужчине, сидящем рядом. И Беккер поймал в какой-то момент себя на том, что, кажется, всерьез и буквально по уши увяз в нем. И вроде бы, именно это называют любовью.       Он поднял голову от тарелки, чтобы посмотреть на Романа, и тут же наткнулся на его ответный внимательный взгляд, от которого пробрало до мурашек. И мысли его приняли одно-единственное направление: он хотел медленно, пуговица за пуговицей расстегнуть эту гребаную рубашку, а потом так же медленно стянуть ее с плеч…       - Если ты закончил, то я сделаю нам кофе.       - Нет, - отрезал Роберт. - Никакого кофе. Пойдем наверх.       - И я так понимаю, что уборку веранды мы перенесем на завтрашнее утро? Тогда дай хотя бы свечи погашу. У нас обоих, я подозреваю, полыхает, но не хотелось бы спалить и дом.       - Полыхает – весьма слабое определение происходящего. Так что я скажу попроще, я пиздец как тебя хочу.       По лестнице они поднимались, держась за руки и будто бы вовсе никуда не спеша, обмениваясь долгими взглядами, обещавшими очень много приятных моментов позже. И так хотелось приблизить эти моменты и в то же время отсрочить, чтобы сполна насладиться тем, что у них есть. Оттого и в спальне они нарочно медлили, стоя напротив друг друга, изучая глазами и ими же лаская. И от этого завораживающего томления напрочь сбивалось дыхание и, кажется, Роберт навсегда утратил дар речи, потому что не смог выдавить из себя ни слова.       - Иди ко мне, - словно прочитав его мысли, прошептал Залесских, осторожно притягивая ближе.       Окончательно теряя себя, Роберт полностью доверился Роману. Он был согласен на все, лишь бы продлить эту ночь до бесконечности, лишь бы только никогда не заканчивалась эта крепкая проникновенная связь и те чувства, что зародились в нем когда-то – совсем робкие и новые, а теперь разрослись до невероятных масштабов, заслоняя собой все остальное.       - Не бойся. Ты же знаешь, что я тебя люблю и никогда не причиню тебе вреда.       И кажется, только этого признания парню недоставало, чтобы окончательно сойти с ума и решиться сделать этот последний шаг.       - Давай уже сделаем это, не могу больше ждать, - совсем уж жалобно сказал Роберт, осталось только упасть на колени и молить о том, чтобы Залесских его трахнул.       Но ему в ответ улыбнулись, изгоняя из головы последние мысли и оголяя нервные окончания – и все, что ему осталось, просто чувствовать и наслаждаться.       Он не помнил толком, как они раздевались, но, вроде бы, он претворил в жизнь свои фантазии по медленному стягиванию рубашки с плеч, и многие другие, которые когда-то казались слишком откровенными и за гранью дозволенного. Но сейчас было абсолютно плевать, потому что это был Роман, его Ромка, самый лучший, самый любимый, самый добрый и самый заботливый, а еще понимающий и щедрый. И такой чертовски сексуальный, что крыша отъезжала напрочь.       Роберт улыбался своим мелькавшим на периферии сознания мыслям, изучая тело любимого мужчины руками и губами, не пропуская ни одного сантиметра, чтобы тут же быть изученным самому. Они кувыркались по постели, сминая подушки и простыню, скидывая на пол одеяло. И настолько все это было естественным, что парень уже не мог представить, как когда-то думал совсем иначе. Вся его жизнь поделилась на «до» и «после» встречи с Залесских. Но спроси его кто, поменял бы он это, ответ был бы один: «Никогда». Их ласки с каждым мгновением становились все смелее, потому что Роман тоже где-то по пути в спальню отпустил тормоза, и что-то такое вытворял своим языком безумное и в таких местах, что Роберт, раскинувшись по кровати, стонал в голос, не сдерживая своих эмоций.       Он даже не знал, что так можно и что это настолько божественно. Ему бы самому никогда не пришло в голову делать такие интимные во всех отношениях вещи другому человеку, пусть даже близкому, но с Залесских все рамки и границы к чертовой матери стирались. И он знал наверняка, что не останется в долгу, потому что Роберт был готов на все ради него.       - Все, не могу больше, - взмолился парень, притягивая за волосы голову Романа для поцелуя. - Трахни меня уже, иначе я трахну тебя.       - Мы всегда можем это совместить, - усмехнулся тот ему в губы.       - Так можно?       - Роберт, можно много чего. Все, что захочешь. Но давай мы об этом поговорим потом. Потому что не только ты уже не можешь.       - Тогда заткнись и…       Договорить Роман ему не дал, припечатал глубоким поцелуем рот, пока его руки жадно ласкали тело, разводя колени шире, приподнимая бедра и подготавливая к проникновению. Но как бы Роберт ни был готов физически и морально, в первые мгновения настоящей близости хотелось громко материться, оттого он только стискивал зубы и впивался в плечи Залесских ногтями, оставляя на них глубокие борозды. Одно дело знать, что в первый раз ничего не светит, и совсем другое - чувствовать и кривиться от непривычных ощущений в причинном месте, которые постепенно отходили на задний план, одаривая первыми вспышками нового, неизведанного ранее удовольствия – сумасшедший коктейль из боли, страсти, нежности и ошеломительного по своей силе оргазма.       А потом, он, кажется, уснул в объятиях Романа, потому что проснулся от верещания телефона на прикроватной тумбе. Прежде чем ответить, Залесских аккуратно выпутался из его рук и ног, и прикрыл одеялом.       - Да, мам, привет еще раз. Ты чего так поздно? Что-то случилось? С Евой все в порядке? - напряженно спросил Роман, вслушиваясь в доносившиеся из трубки слова. Он долго молчал и брови его все больше сходились к переносице, а в какой-то момент Залесских и вовсе застыл всем телом, прикрывая ладонью глаза. Беккер тут же подскочил с кровати. Сон как рукой сняло, впрочем, как и былую негу после умопомрачительно секса. Он нервно расхаживал по комнате, посматривая на притихшего мужчину.       - Я перезвоню тебе, мам, - выдохнул Роман не своим голосом и положил трубку, а потом невидящим взглядом уставился в стену.       - Так будешь молчать? - сорвался на него Роберт, которого от нервного напряжения начало колотить. - Ну, что ты, блядь, как язык проглотил! Что-то с Евой случилось?       - Нет, с ней все в порядке, - снизошел до ответа Залесских, подходя к окну и прикуривая подрагивающими пальцами сигарету. - Она нас видела и рассказала родителям. Не знаю, когда. Скорее всего, в отеле.