Глазами Феаноринга

Когда лежишь в тёмной, вонючей камере на холодном полу и захлёбываешься собственной кровью, сложно думать о чём-то ином, кроме своего неудобного положения, затёкших рук и ног и пронзающей всё тело железными иглами острой боли. Но Карантир не обращал внимания на ушибы, ссадины, рубец на спине от удара огненным бичом и кровоточащую нижнюю губу. Морьо испытывал весьма противоречивые чувства. Лорд Карнистиро был очень привязан к семье и сейчас двое из его любимых братьев находились где-то в подземельях Ангбанда и он не знал, что с ними стало. Тревога за Тьелко и Курво терзала его изнутри и не давала снова провалиться в беспамятство. По старой привычке Карантир хотел позвать их по осанвэ, но вспомнил, что ещё до взятия Таргелиона, они опустили аванирэ. Впрочем, в крепости Чёрного Врага осанвэ могло и вовсе не работать. Морьо благоразумно решил не проверять этого. Он знал, что проклятый Моргот с лёгкостью может прочитать их мысли. Рисковать не стоит. Но как тогда ему найти братьев? Всё ли с ними в порядке? Вспоминая о Курво и Тьелко, Карантир беспокоился и об остальных. Сумеет ли Химринг выдержать удар врага? А если нет, то спасутся ли Кано и Нельо? А близнецы? Что стало с Амрасом и Амродом? Может, им требуется его помощь, а он лежит связанный по рукам и ногам в мрачном Ангбанде. Проклятье! Эти мысли вызвали в душе Морьо безудержный гнев. Тысяча балрогов! Он сейчас находится так близко к проклятому Морготу и так беспомощен, что не сможет найти Чёрного Врага и покончить с ним. Невыполненная Клятва жгла его сердце. Карантир ударил кулаком в холодные камни пола, словно он был виновен во всех его бедах. Острая боль в ушибленной руке немного отрезвила нолдо. Сейчас было уже поздно что-то менять, но можно переосмыслить события последних лет и хотя бы понять почему проклятый Моргот (huerindo!) так легко победил Три Дома нолдор. Шёл 455 год Первой Эпохи. Лорд Нолофинвэ — глава Второго Дома и верховный король нолдор-изгнанников –правил в Хитлуме из крепости Барад-Эйтель. Его старший сын и наследник лорд Финдекано властвовал в Дор-Ломине. Младшие дети верховного короля лорд Турукано и леди Аредель жили в Неврасте, но не так давно покинули его и, по слухам, отправились в потаённый город Гондолин, построенный Тургоном по указу Ульмо. Глава Третьего Дома — лорд Финдарато –основал тайный город Нарготронд в горах и укрылся в этой крепости со своим народом. Его братья Ангрод и Аэгнор поддерживали осаду Ангбанда. Их крепости были сразу за долиной Ард-Гален. А на острове Тол Сирион жил Ородрет в крепости Минас Тирит. Проклятый Моргот предпочёл основной удар направить на Феанорингов. Он долго копил силы в мрачном Ангбанде, но настал день и Чёрный Враг обрушил свою мощь на их владения. Первым стал Маглор. Его конница потерпела поражение на равнине Лотланн. Врата Маглора были захвачены, а проклятая ящерица Глаурунг сжёг земли Кано между Малым и Большим Гелионом. Лорд Макалаурэ попросил убежища у Маэдроса — старшего сына лорда Феанаро и главы Первого Дома. Но и Химринг вскоре был осаждён. Об этом сообщал последний почтовой голубь, прилетевший от Нельо. Его палантир не отвечал. По сообщениям разведчиков, войска проклятого Моргота были на подступах к Таргелиону. Морьо с голубями отправил известие Тьелко и Курво, прося их помощи. Братья не замедлили явиться, сообщив, что Аглон взят, а их конные лучники практически уничтожены. Тогда трое Феанорингов на общем совете решили послать письмо близнецам Амбаруссар с просьбой немедленно явиться в Таргелион с войсками. Но от Амраса и Амрода не было никаких известий, и братья боялись, что уже и не будет. А может быть, их послание просто не дошло до младших Феанорингов? Братья держались из последних сил, однако, орков проклятого Моргота оказалось вдвое больше, и Келегорм, Куруфин и Карантир оказались запертыми в замке Морьо. Надежды на спасение не было. Орки и истерлинги взяли крепостные стены, пробив в них брешь осадными машинами. Братья продолжали смело убивать врагов, совершая чудеса храбрости, но попали в ловушку в тронном зале с горсткой верных, оставшихся в живых. — Мы не можем попасть в плен к проклятому Морготу как сыновья лорда Феанаро, — произнёс Куруфин, прерывая тягостное молчание. — Помните, что случилось с Нельо в прошлый раз? Курво считался самым умным среди сыновей Феанора. Он был точной копией отца, за что и получил материнское имя Атаринке. Однако он часто поддавался безудержному гневу, и тогда горе было тому, кто оказывался рядом с ним в эту минуту. Но мастером Курво был гениальным, за что и пользовался заслуженным уважением своих братьев. В Эндорэ он успел познакомиться с людьми и гномами, но больше ценил последних за необыкновенные познания в свойствах драгоценных камней и металлов. Когда Нельо не было рядом, Куруфин сразу становился негласным главой и руководителем Феанорингов. — Что ты предлагаешь? — спросил Келегорм, тяжело опираясь на меч. Тьелко предпочитал, чтобы за него думали другие, в частности, Курво, с которым он был очень близок. Келегорм по праву считался самым прекрасным из сыновей Феанора. В Тирионе за ним толпами увивались эллет, но ни одна из них не добилась его благосклонности. Всем эльфийкам Тьелко предпочитал охоту и надолго уходил в леса со своим верным псом Хуаном. Карантир всегда немножко завидовал ему. — Скинем плащи, снимем все знаки отличия, венцы — всё, что отличает нас от простых солдат, — ответил Куруфин, жестом прерывая готового разразиться гневной речью Морьо. — Отправимся в плен как верные Дома Феанора. А там… — Атаринке сделал неопределённый жест рукой. — Мы придумаем, как отомстить Чёрному Врагу, забрать Сильмариллы и выбраться на свободу. – Феаноринги никогда не были рабами. И не будут. Я лучше умру… — гордо произнёс Карантир, устремив свой пылающий праведным гневом взор на обоих братьев. Морьо всегда был необыкновенно вспыльчив, но потом стыдился своего неподобающего поведения. Стыдился лорд Карнистиро не только этого. Иногда он краснел, когда ему говорили что-то, по его мнению, непристойное. За это противные близнецы называли его «помидоркой» и постоянно дразнили. А ещё Морьо ненавидел свои веснушки, считая, что они портят его физиономию, поэтому он и не нравится эллет. Но мать только улыбалась на сетования сына и говорила, что обязательно найдётся та эллет, которая полюбит его таким, какой он есть. Впрочем, пока Морьо такую эльфийку не встретил. — И попадёшь в темноту, из которой твоя фэа не выберется вовеки, — продолжил Куруфин за брата. — Если ты ещё помнишь (до удара по шлему мечом) мы давали Клятву отцу и не имеем права умирать, не сдержав нашего слова. — Я полностью согласен с Курво, — лениво произнёс Келегорм, зевнув. – Мы не имеем права умирать, не отомстив за наш род. Именно поэтому я сделаю так, как сказал Куруфин. — Предатели, Моргот вас дери! — прошипел Морьо, швырнув меч на каменные плиты пола. — Я сдамся в плен только как владелец этого замка и сын лорда Феанаро! — Заткнись, Морьо! — угрожающе прошептал Тьелко, направляя на брата остриё своего меча. — Делай, как сказал тебе Курво или… — Или? — переспросил рассерженный Карантир, которому сейчас хотелось врезать по прекрасной физиономии Келегорма, чтобы с помощью синяка сделать её ещё прекраснее. — Или мы свяжем тебя и заткнём тебе рот кляпом. — Моргот с вами! — выругался Морьо, разозлённый спокойствием братьев. Карантир содрал красный плащ с плеч, бросил диадему на пол так, что из неё со звоном выкатились драгоценные камни, пнул меч ногой и уставился на дверь в ожидании врага. Келегорм и Куруфин последовали его примеру, сжимая руку у сердца, где у них были спрятаны кинжалы. — Погоди, Тьелко! — вдруг задумчиво произнёс Куруфин. — Что ещё? — недовольно отозвался Келегорм. — Ты слишком прекрасен! Тьелко одобрительно хмыкнул: — Я всегда прекрасен! — Да нет, я не про это, — отмахнулся Куруфин, рассматривая брата с ног до головы. — А про что? — обиженно отозвался Тьелко. — Твои волосы… — Что с ними не так? — Келегорм пригладил рукой свои белокурые волосы и даже принюхался к ним. — Тебя сразу узнают по их цвету. Нужно что-то придумать. Когда Курво говорил так, это обозначало, что он уже что-то придумал, но это «что-то» было не совсем приятно для того, кто должен был послужить планам Атаринке. Не долго думая, Искусник подошёл к одному из своих мёртвых сородичей, испачкал руки в его крови и вернулся к Тьелко. По лицу побледневшего Келегорма было понятно, что Прекрасный всё-таки разгадал план своего гениального брата. Морьо хоть и было не до смеха, но он не мог не посмотреть на эту сцену со злорадной усмешкой. — Я...не согласен, — выдавил из себя Келегорм. — Я… не могу. Как у тебя рука поднялась! — Тьелко, он уже мёртв. Ему всё равно, — ответил Куруфин очень серьёзно. — А нам нужно выжить и выполнить свою миссию. Это война. Тебя так никто не узнает и мы избежим разоблачения. Я почти уверен, что в Ангбанде не моют узников. Тьелко тяжело вздохнул и склонил голову. Курво измазал его чудесные белоснежные волосы в крови. Они слиплись и стали напоминать грязные вороньи перья, а какого цвета волосы были до того, как стать грязно-алыми, определить было уже невозможно. Курвл сделал это очень вовремя, потому что в ту же минуту в двери тронного зала вломились орки. Толпа тварей Моргота хлынула из выбитых дверей, разевая мерзкие пасти и изрыгая страшные ругательства и богохульства. Они окружили эльфов и чего-то ждали, нагло ухмыляясь. Наконец, расталкивая орков из толпы вышел огромный балрог с огненным бичом в одной руке и чёрной секирой, с которой стекала свежая кровь, в другой. — Наш господин будет доволен, — прошипел он, осматривая свою добычу с ног до головы. — В рудниках нужны свежие силы. Связать их, отобрать оружие, заковать в кандалы, надеть ошейники и — в рабскую повозку. Да, и найдите мне этих грёбаных Феанорингов, Сильмарилл вам в задницу! Балрог без лишних слов развернулся и ушёл отдавать приказы другим отрядам. Келегорм и Куруфин безропотно дали себя связать. Они были уверены, что во время пути с ними ничего плохого не произойдёт. После слов балрога о свежих силах, братья знали, что чересчур мучить узников до рудников не станут. Но Карантир был не таким покладистым, как Курво и Тьелко. В семье он справедливо считался самым гневливым и упрямым нолдо. — Мерзкие орки! Ненавижу орков! — шептал он на квэнья, ожидая своей очереди. Орки квэнья не понимали, но обратили внимание на слишком разговорчивого эльфа. — Раб не должен разговаривать! Он — молчать, — произнёс один из тюремщиков на ломаном синдарине, хлестнув Морьо плетью. — Как смеешь ты, поганое животное, чтоб тебя балрог двадцать раз, не снимая доспехов, коверкать своим грязным языком дивные эльфийские слова! — не сдержавшись, воскликнул Карантир на синдарине и занёс кулак для удара. Братья уже вывели его из себя, но слова орка стали последней каплей. Однако эльф не успел ничего сделать, потому что сзади на него накинулись другие орки. Одного он успел откинуть локтём, второго схватил за шиворот и швырнул на пол. Но орков было слишком много, а Морьо остался без оружия. У него не было ни малейшего шанса выстоять против тварей Моргота в одиночку. Они накинулись на Карантира, хлестая его бичами, пиная ногами и кусая зубами. Морьо успел увидеть сочувственные взгляды Курво и Тьелко. Но их быстро увели, а Карантир потерял сознание и очнулся уже в подземельях Ангбанда — страшной крепости проклятого Моргота, откуда не было пути назад. Морьо снова стукнул по полу кулаком, в бессилии кусая губы, а затем прислушался. За стеной, в коридоре, гулко отдавался звук чьих-то шагов. Наконец, кто-то остановился перед его камерой, скрипнул затвор и дверь со страшным скрежетом отворилась.