Замок из песка

      Последние полгода принцессе Хоширо казались сродни попытке пересечь океан на хлипкой лодчонке. То шторм, то полный штиль и всё это при постоянной угрозе подводных рифов — разъезды и переговоры. Краткие передышки на суше — возможность заглянуть в родной дом и проведать подопечную. Сейчас вот уже в третий раз. Хотелось бы чуть больше, но желать подобного при её-то загруженности было уже верхом наглости. И пусть каждый из таких визитов длился лишь пару дней, юный дипломат отчётливо ощущала, что после них даже дышать становилось гораздо легче, не то что вести словесные баталии со знатью. Однако в этой круговерти, кажется, она совсем потеряла нить ожидавшей её в клане реальности. А ведь ситуация требовала собраться: оттого всю дорогу юный дипломат вспоминала и мысленно упорядочивала всю имеющуюся у неё информацию.       Первый раз Аме удалось вернуться домой только спустя два месяца после столь внезапного вызова в родовое гнездо. Наполненное невнятной тревогой время вне, тянулось словно не к месту разразившаяся песчаная буря. Всё вроде бы было как всегда, но в то же время оставалось чувство будто не хватает чего-то очень важного. И этим "чем-то" была связанная с принцессой клановой печатью всё так же неподвижная девушка в полутёмной комнате. Состояние Хитоми-чан несколько улучшилось, но она всё ещё была лишь "овощем", который оставалось разве что за руку держать. Впрочем, это не особо расстроило неожиданно получившую облегчение юную Хоширо. Клановая печать действительно работала. И похоже, что в обе стороны. Потому, пользуясь случаем и печатями звукопоглощения, Аме впервые за многие годы позволила себе выговориться, вслух произнося все обжигающие внутренности фразы. И про бесчувственного дурака Казекаге, и про гнилых ублюдков из совета Суны, и про похотливых богатеев... И про то, что очень скучает по родителям, которым пока ничем не в силах помочь.       Принцесса верно проплакала всю ночь, вскрывая один за одним рубцы болезненных душевных ран, раз с утра пришлось приложить немало усилий чтобы снять красноту с припухших глаз и носа. Хироми-сан хоть и застала её такой, только вздохнула и, сохранив всё в тайне, подсобила в сведении последствий на нет, а затем отправила прогуляться и подышать воздухом. Однако накатившее облегчение не могло продлиться долго, как и возможность задержаться дома. Поэтому, воспользовавшись моментом, Аме заглянула к Норио-сану, который, кстати говоря, как заметила старая целительница, был теперь довольно частым гостем в покоях Мизуки. Правда после неудачной попытки взлома сознания он, по словам той же Хироми-сан, просто отсиживался в углу, задумчиво разглядывая полуживую Куклу. Чиё-баасан, по её же словам, так же то и дело отиралась рядом, шурша очередными бумагами очередных исследований правда теперь печатей.       В общем всё тихо шло своим чередом. Хотя самой Аме очень хотелось бы, чтобы подвижки во всех её делах появились намного быстрее. Но дипломатия с учётом весьма "недружелюбно" настроенной верхушки Суны была весьма скользким льдом. Поэтому двигаться приходилось маленькими шажками. Ещё месяц. А потом ещё три... Казалось, время утекает от неё, как обжигающий песок сквозь пальцы. Время, что оставляло внутри неё столь же безобразные шрамы, что были теперь на лице Норио-сана. И всё, что юной Хоширо оставалось — в очередной раз перевести дыхание в кругу родных да у постели всё ещё почти неподвижной Хиточи-чан уже во второй визит.       Правда Кио и Норио-сан тихо отмечали, что определённая доля сознания в поведении Куклы явно появилась: на лицо были уже не единожды замечены попытки ощупать доступное пространство и еле заметное трепетание ноздрей. Так же пару раз Хитоми-чан была замечена за попыткой, не особо удачной, шевелить конечностями. И при этом всё это было обнаружено только когда оба шиноби основательно скрывали своё присутствие. А значит Мизуки не просто пришла в себя, но уже пыталась собрать скудную информацию об окружающих её обстановке и людях. О скудности судить уже было можно из медицинских изысканий Хироми-сан, которые чётко говорили о потере слуха и зрения.       И вот сейчас, спустя месяц с последнего возвращения, Аме вновь спешила в поместье Хоширо, досрочно постаравшись закончить свои дипломатические дела. Причина подобной спешки заключалась в пришедших из дома вестей от Кио, которому удалось застать "младшую" за попыткой осознанно боле-менее двигать конечностями и поворачивать голову. В связи с чем Норио-сан и старшие планировали повторить попытку взлома сознания. Даже зная, что возможно попытка обречена на провал. Однако дознаватель уверял, что именно такой толчок необходим, чтобы вывести на чистую воду затаившуюся Куклу. Да и вероятность пробиться к воспоминаниям была уже не нулевой. Что было крайне немаловажно в построении контакта с приходящей в себя жертвой дядюшки-маньяка.       Всю дорогу до дома внутри словно натягивалась и звенела невидимая нить. Принцессу Хоширо не оставляло навязчивое ощущение тревоги: словно небо затянуло чёрными тучами вот-вот готовыми разразиться сильнейшей грозой с громом, молниями и штормовым ливнем. Потому вещи были в спешном порядке побросаны в комнате, а сама Аме, не сбавляя шага, ворвалась в уже привычную мало освещённую комнату Мизуки.       — О, вы как раз вовремя, Химе-сама, — с лёгким поклоном выдохнул, вычерчивающий узор круговой печати Норио-сан. — Моё почтение, — раздалось уже откуда-то из-за кровати. — Можете её за руку подержать, если желаете.       — Моё почтение, — тихо отозвалась юная Хоширо, опускаясь на учтиво подставленный стул тут же присутствующим Кио. — Хироми-сан ещё нет?.. — наконец-то переведя дыхание и привычно переплетя свои пальцы с пальцами Куклы поинтересовалась она, оглядев всю комнату.       — Хм, — задумчиво потёр явно разбитую переносицу стоявший рядом братец-дядя, — бабуля передала, что лучше останется на дежурство после процедуры...       — Хех, — тихо выдохнула, поставившая рядом с принцессой стул, Чиё-баасан. — Норио-сан, сказал, что проникновение в сознание не выдержит больше троих, — явно взволнованно так же тихо посетовала она.       — Понятно... — согласно кивнула Аме, переведя взгляд на ничуть не изменившееся лицо Хитоми-чан.       Процедура оказалась достаточно болезненной. Как для явно с силой сжимавшей её кисть Мизуки, так и побледневшего и взмокшего Норио-сана. В очередной раз тишина. Разве что теперь дрожали ресницы и явно сжимались губы. Наверное, именно поэтому процедуру до сих пор и не прервали в надежде всё-таки пробиться к опечатанному сознанию.       — Есть!.. — с присвистом выдохнул уже порядком изнурённый дознаватель, тут же цепляя за руки Аме и бывшую старейшину Песка.       Это резкое прикосновение словно перевернуло весь мир вверх дном и мигом затянуло всё осязаемо густым мраком с... Налётом могильного холодка. Что в общем-то было не удивительно, учитывая, что первое проявившееся воспоминание началось именно на кладбище. Со свойственным налётом атмосферы кошмарного сна. Судя по мёрзлой земле под босыми ногами, была поздняя осень. Воспоминание было слишком отчётливым и до костей прошивало неимоверным холодом. Громко ударявшиеся о крышку гроба горсти мёрзлой земли... Болезненным эхом отдавались в ушах. Столь же громко, как звон разбиваемых вдребезги зеркал. Зеркал, в которых отражался лишь призрак маленькой замученной девочки. Девочки, что судя по трём надгробиям, похоронившей уже троих своих родственников. Видимо, этот был последним...       Вместе с пологом накинутым на последнее нетронутое зеркало, далее однообразно тянулись дни, в которых переплетались испуганные лица людей, кладбище и несметные вереницы мертвецов всех мастей на секционном столе. То и дело всё плыло и проваливалось во мрак, пульсирующий тихим шёпотом "Нежить"... И во всём этом и впрямь не было жизни — словно листали припорошенный могильной пылью кладбищенский журнал учёта.       Каждый шаг, каждое движение теперь отдавалось тихим эхом: "Нежить"... И даже отражение в единственном оставленном зеркале... Было и впрямь сущим ёкаем из разряда призраков. Теперь ещё более явно. Настолько, что было довольно чётко озвучено самой Мизуки горьким полным яда смешком — "Нежить". Судя по отражению, успело пройти уже лет пять... Ткань вновь накрыла зеркало. И опять вернулись мертвецы на секционном столе, которых стало ещё больше. Раз за разом. Ничего кроме изувеченных тел и однообразной бумажной волокиты. Правда разглядеть бумаги, которые Кукла заполняла между трупами не выходило — они были порядком размыты. Но и этого хватило, чтобы понять — это протоколы вскрытия.       Совершенно явно Мизуки была прозектором. И весьма квалифицированным. В свои-то годы! Но именно это сыграло с ней дурную шутку: работать приходилось до истощения, а отдачи получалось мало. Замкнутый круг без возможности выбраться... И превращающий её саму всё больше и больше в живое подобие мертвеца. До тех пор, пока она не открыла дверь двум нукенинам в чёрных плащах с алыми облаками.       А вот этот эпизод был размыт лишь в начале. Ну и явно прикрыты ментальными блоками были техники и печати семьи Мизуки. Но не всё остальное. Дядя Сасори! Хоть как следует разглядеть его так и не удалось... Он разыграл целое представление, доводящее до дрожи даже саму Аме, видавшую много подковёрных дипломатических игр. Спектакль... ценою в жизнь. Впрочем... Всё оборвалось на моменте, прошивающим даже тело юной Хоширо болью. Но для устроенного дядей представления это был красочный и лаконичный финал.       Резко вынырнув из мрака, принцесса ещё какое-то время не могла отдышаться и прийти в себя. Правда одного взгляда на остальных хватило, чтобы понять — с ними тоже самое. Бледная Чиё-баасан с широко распахнутыми глазами смотрела на как и прежде неподвижную Мизуки:       — Сасори... Этот мальчишка... Что он...       Аме с трудом сдержалась, от желания сказать старой карге пару ласковых: даже сейчас единственным, что интересовало Чиё-баасан был лишь её внук! И это после увиденного!       — Разыграл всё лучшее некуда, — успел выдохнуть измотанный взломом дознаватель, прежде чем съехать по стенке, о которую опёрся, и потерять сознание.       И тут нельзя было с ним не согласиться: обещанная свобода и впрямь была лучшим, из того, что им довелось увидеть. Винить Хитоми-чан за сделку с маньяком было бессмысленно. Идеально разыгранная драма. Единственное — всё, что они сейчас видели, не объясняло событий последних почти пяти лет. Всё это было До. А вот что было "С" дядюшкой-маньяком... Это был отдельный вопрос. Который они тем же путём решить уже не могли — далее стояла та самая печать, что не давала даже малейшей вероятности что-то узнать.       Но теперь была хотя бы понятна связь Куклы с Шинигами: такого количества метрвецов, что пришлось узреть сейчас, Аме не увидела бы наверное никогда. Признаться честно, от одного воспоминания о некоторых "кадрах" из этого воспоминания, юную Хоширо начинало подташнивать. Но если опустить даже всю эту вереницу и постоянно мелькающее в перерывах кладбище... Пожалуй первопричиной внимания подобной сущности было скорее то, с каким почтением из раза в раз на лбах усопших вырисовывался специфичный символ. Такое Аме не доводилось видеть ещё ни разу, но среди гор прочитанных ею книг что-то вроде было... Этот символ — обряд подготовки к погребению?.. Значит, Кукла была не только прозектором, но и готовила покойников к похоронам. Действительно весьма специфичные занятия для её возраста... Были.       Попытка выдохнуть наполнившую грудь чужую тьму, увы, не дала особо результата. Но хотя бы позволила немного отойти от столь внезапной процедуры. Кое-как расцепив затекшие от чужой хватки пальцы, принцесса попыталась встать, чтобы помочь Кио навести порядок. Но ноги были совершенно ватные, да и в голове гудело знатно. Потому всё, что ей оставалось, наблюдать, как братец-дядя уносит сначала белого как мел дознавателя, которому досталось больше всех, а затем возвращается уже за бывшей старейшиной Песка.       — Дорого вам дался этот взлом, — устало пробормотал Кио, подруку выводя из комнаты еле стоявшую на ногах Чиё-баасан.       С этим трудно было не согласиться тоже. Очередная попытка встать отозвалась дикой дрожью в ногах. Наверное Аме даже покачнулась... Но её тут же подхватили знакомые руки:       — Что там было? — тихо осведомилась у юной Хоширо старая целительница, отводя её в угол и накладывая какую-то сложную технику. Ни желания, ни сил разбирарать, что это конкретно было, у принцессы уже не было.       — Это действительно глупо... — тихо выдохнула в ответ Аме, пытаясь собрать мысли воедино, даже скорее самой себе. — Но он действительно в какой-то степени был для неё принцем-спасителем... Даже предлагая в обмен стать его... Куклой, — принцесса прикрыла глаза ладонью, но чужие воспоминания до сих пор не отпускали. — Три дня свободы в обмен на её тело для марионетки... — ладонь медленно сползла вниз к губам. — И это того действительно стоило... Она и в самом деле была практически живым трупом. И даже сознавала это. — Аме набрала побольше воздуха в грудь. — Я не знаю, что произошло между ними после... Но... Выглядеть Хитоми-чан явно стала куда лучше.       — Понятно, — только и смогла выдохнуть в ответ Хироми-сан. — Мы первые на дежурстве. Не исключено, что после такого вмешательства эта девочка как-то себя всё же проявит.       Принцессе оставалось только кивнуть и поудобней устроиться рядом со старой целительницей. Около получаса, если верить мерно тикающим на прикроватном столике часам, ничего не происходило. Аме даже начала ощущать лёгкую сонливость от навалившейся усталости. Или же это это было не её желание выспаться?.. Грань реальности почти стёрлась. Но лёгкий толчок локтем под рёбра быстро избавил принцессу от подобного искушения. А когда кукольные пальцы отчётливо дёрнулись и начали перебирать по ткани, явно ища край кровати — так юный дипломат даже затаила так и не восстановившееся дыхание.       Белые пальцы Куклы сильно дрожали, а рука явно плохо слушалась даже при попытке поднять её. Но тем не менее, нащупав край, эти пальцы с силой вцепились в него. На оголённом предплечье от натуги выступили вены... Но попытка подвинуться к краю почти не дала результата. Однако Хитоми-чан явно была не из тех, кто быстро сдаётся: вновь пальцы вцепились в край кровати... Но теперь рваными рывками вверх поползли прежде лежавшие ровно колени. Каждое движение явно давалось этой полуживой с огромным трудом, но свесить ногу вниз жертве дядюшки Сасори удалось довольно быстро. На пару тягучих секунд наступала тишина...       Тишина, заставившая Аме покрыться холодным потом: до сих пор они слышали только шорох ткани и тихий скрип сжимаемой с остервенением доски. Ни единого лишнего звука. Даже грудная клетка Куклы старалась мерно вздыматься сейчас, явно давая понять, что Мизуки собирается с силами. Короткий выдох. Резкий рывок... И характерный звук падения. Кажется от него даже на мгновение потемнело в глазах и зазвенело в ушах. От попытки подскочить и проверить всё ли в порядке, юную Хоширо удержала разве что вцепившаяся ей в рукав Хироми-сан.       И вновь на пару мгновений наступила тишина. Но лишь мгновений: не особо удачно приземлившееся лицом в пол тело напряглось. Приподняв голову, Кукла с трудом, но удивительным упорством, вытянула из под себя обе руки и... Смотреть на это полное отчаянной уверенности и хладнокровной настойчивости действо без замирания сердца у Аме не получалось. И если бы не крепко впившиеся в локоть пальцы старейшины, она бы уже сорвалась с места, лишь бы это прекратить: Мизуки, почти срывая ногти и помогая себе явно разбитыми коленями, упорно ползла по направлению к окну. Тело всё ещё практически не слушалось её, и кроме едва шевелящихся конечностей положиться было не на что. Пожалуй, даже только пальцы рук были достаточно подвижны. Но этого было так мало...       Тем не менее, каждый судорожный рывок, каждое движение кистей вторило громкому тиканью часов. Всего одного взгляда на циферблат юному дипломату было достаточно, чтобы на какое-то время впасть в оцепенение. Это почти мёртвое, еле способное шевелиться создание, явно отчётливо понимало, что времени у него катастрофически мало. А потому Кукла выкладывалась на полную. Сбитые пальцы явно достаточно болезненно ударились о стену. Вся кисть отчётливо дёрнулась, но всё же уже куда осторожней опустилась на поверхность стены, ощупывая её насколько возможно вверх и до пола.       Принцесса Хоширо вновь затаила дыхание, когда замершее в напряжении тело рывком придвинулось вплотную к стене. Ещё один тревожный звук сместившейся стрелки часов. Кажется, сейчас у самой Аме всё внутри напряглось, да и кулаки сами собою сжались, когда напряжённые с проступившей вязью вен руки рывком смогли-таки поднять верхнюю часть тела. Очередной выбивающий из лёгких воздух глухой удар, теперь уже о стену. Сбитые пальцы дернулись от боли... Отчётливый выдох. И кисть вновь пришла в движение, ловя и наматывая вокруг себя конец занавески.       Опять это сосредоточенное и упрямое напряжение, заставляющее уже чуть увереннее подтянуть вверх действительно порядком разбитые колени. Принцессе оставалось только прикусить от волнения губу, чтобы громко не охнуть, когда Кукле безумным рывком удалось заставить себя подняться на дрожащих ногах. Жалобно звякнули петли на гардине, ткань занавески отчётливо впилась в кожу. С неприятным звуком запястье ударилось о край подоконника. Но пальцы успели вцепиться в него, чтобы далее ещё более безрассудно подтянуться и опереться на последний уже грудной клеткой.       Учитывая рваность движения, сопроводивший его лёгкий хруст уже не казался чем-то особо удивительным. Как и наконец-то вырвавшийся у Мизуки тихий всхлип. Что впрочем, ей не помешало выдохнув, приподнять голову, подставив лицо свежему ветру с побережья. И вот теперь кукольная маска пошла рябью, на доли секунды позволяя проскользнуть удивлению. Несколько мучительно долгих минут тишины. Закончившихся сумасшедшим рывком руки...       Кажется, это было последнее, что могло себе позволить это ослабленное ядом тело: равновесие нещадно испарилось, увлекая более не реагирующее туловище вниз. Старая целительница уже не сжимала рукав, потому Аме, начисто забыв обо всех мерах предосторожности просто рванула вперёд. Кажется, из-за потери концентрации с неё слетела техника сокрытия, но сейчас всё что волновало юную Хоширо — успеть поймать горе-родственницу до того, как та окончательно переломает себе оставшиеся рёбра.       Хитоми-чан замерла, превратившись едва ли не в живой манекен практически сразу. Что не могло не восхищать и раздражать одновременно. Особенно учитывая, что поймать принцессе её удалось почти у самого пола. Сама Аме скрывать вырвавшийся вздох облегчения и не подумала и лишь плотнее прижала к себе привычно обмякшее тело. Почему-то собственное сердце колотилось в груди как сумасшедшее, и перед глазами плыла муть непрошеных слёз. Чтобы собраться с мыслями потребовалась пара минут.       — Здесь нет решеток... — сообразив, что пыталась выжать из себя Мизуки, тяжело выдохнула юная Хоширо, закидывая висящую плетью, но вроде как на ощупь целую руку, себе на плечо, параллельно придерживая это недоразумение за талию, ведь всё остальное вполне могло быть повреждено...       Пока Аме размышляла как лучше осуществить задуманное, пальцы на её плече и у кисти пришли в движение, осторожно ощупывая её. Более того, похоже Мизуки соображала куда как лучше, чем они могли предполагать. Попытки скрываться были теперь уж точно бессмысленны. И оттого юная Хоширо поднимаясь на ноги, встретилась взглядом со стеклянными золотистыми глазами. Если бы Аме не знала, что Кукла абсолютно точно слепа, о чём свидетельствовали и не реагирующие на свет зрачки, то могла бы поклясться, что это не так.       На какое-то время это проявление внимания даже выбило принцессу из колеи, заставив замереть в начатом движении. Однако, чего они собственно ждали от человека с подобным прошлым, которому ко всему прочему удалось в более-менее целом виде покинуть Акасуна-но-Сасори после нескольких лет общения с ним? Аме даже не удержалась и горько хмыкнула себе под нос. Тут даже жёсткой паранойе удивляться не следовало бы. А это... Ну так — простейшая осторожность!       — Здесь... — медленно помогая подопечной подняться на дрожащих ногах, юная Хоширо отметила полное отсутствие сопротивления и даже добровольное следование и посильную помощь в подъёме. — Здесь нет... — Когда удалось пристроиться к подоконнику, подставляя лица ветерку, выдохнула Аме. Правда последнее слово она уже выговаривала чуть ли не по слогам, наблюдая как покрытая синяками рука пытается нащупать хоть какую-то преграду в распахнутом окне, — решёток...       — Ты, среди своих, девочка, — наконец-то отменив технику, включилась в дело Хироми-сан, перехватив осевшую на подоконник руку Мизуки. — Теперь: всё хорошо, — дрожащая сухая кисть мягко положила кукольные пальцы на тронутое морщинами, но до безумия идентичное кукольному лицо.       Хитоми-чан вновь замерла на пару секунд и пользуясь случаем осторожно ощупала то, что попало ей под пальцы. И только теперь принцесса с заминкой, но всё же осознала, что Кукла до сих пор их в общем-то не слышит. Всё, что сейчас происходило, было основано лишь на тактильных ощущениях?.. Аме вновь попыталась выдохнуть тягучую темноту и лёгких, но опять ничего не вышло. Стоило подумать об этом теперь в другом ключе: значит единственный способ объяснить Ей, кто она и Хироми-сан — это прикосновения. Перехватив практически не стоящую на ногах родственницу поудобней, принцесса помогла ей поднести свободную руку к её собственному лицу. Возможно так будет действительно проще понять, насколько они со старой целительницей похожи.       Белые пальцы ненадолго замерли, прежде чем осторожничая и дрожа пройтись по всем чертам лица Хироми-сан. Собственное лицо Хитоми-чан ощупывала не столь осторожно, то и дело вновь скользя пальцами то по той или иной части чужого, явно сверяя полученную таким образом информацию. Последней каплей в этих исследованиях стали не унимающиеся у старой целительницы слёзы, тщательно растёртые меж фарфоровых пальцев. После чего Кукла впала в задумчивое оцепенение.       — Упрямая, — вытирая глаза, выдохнула старая Мизуки. — Так изувечить себя... — покачав головой, Хироми-сан легко сконцентрировала зеленоватую чакру на кистях и принялась за осмотр явно пострадавших рёбер.       От такого Хитоми-чан вздрогнула, но тут же вновь замерла. Только явно расширившиеся стеклянные незрячие глаза пытались следить за касающимися её руками. Дальнейшему осмотру и лечению Кукла так же не мешала. Разве что сосредоточенно следила за тем, что с ней делают. Не сопротивлялась она и возвращению в кровать. Разве что дёрнулась её кисть, когда Хироми-сан отошла.       — Аме, девочка моя, ты иди, — тихо усмехнувшись, старая целительница поставила рядом с кроватью стул. — Тебе нужно отдохнуть. А нам нужно немного времени, чтобы разобраться с фамильной схожестью.       — Хорошо, — ощущая лёгкое разочарование, выдохнула юная Хоширо, не найдя чем возразить.       — Попроси Химеко сделать тебе успокоительный отвар, — уже у самых дверей остановила её Хироми-сан. — Чужие воспоминания не так уж и просто вот так смотреть...       — Я... Уже поняла... — кивнула в ответ принцесса и прикрыла за собой дверь.       В груди всё ещё колыхалась чужая тьма. Тьма, в которой не было жизни. Только лишь пробирающий до костей могильный холод. А ещё алый всполох волос... И до боли знакомое чувство, когда тебя считают своей... Собственностью. Горькая усмешка невольно расползалась по губам Аме: вот так и общайся с власть имущими красноволосыми маньяками. Повторив несколько раз дыхательное упражнение, принцесса так и не смогла избавиться от тьмы, но зато твёрдо убедилась в необходимости последовать прабабкиному совету насчёт отдыха и отвара.

* * *

      Оставшиеся в распоряжении принцессы несколько дней прошли весьма сумбурно. Всё ещё бледный Норио-сан то и дело приходил и молча устраивался в углу, по нескольку часов кряду просто разглядывая чудом выжившую Куклу. Аме то и дело ловила себя на привычке именовать подопечную именно так. Чиё-баасан ещё активней нарезала круги вокруг кровати Хитоми-чан, всё время брюзжа и цокая языком на невозможность хоть как-то продвинуться дальше. Кио вместе с дядей Кенджи вновь исчез на очередной миссии. Хироми-сан и бабуля Химеко попеременно дежурили возле Мизуки, по возможности залечивая её раны и травмы. Да и ей самой оставалось разве что сидеть рядом с кроватью, то и дело касаясь мал-мало целой фарфорово-белой руки.       Всё же самостоятельное "путешествие" до окна прошло для подопечной далеко не лучшим образом: перелом четырёх рёбер, запястья левой руки, а так же носа, и это не считая множественных ушибов по всему телу и покалеченных пальцев правой руки. Держалась Хитоми-чан более чем стойко, лишь раз дав понять, что с реакцией на болевые ощущения у неё всё в порядке. Ситуация осложнялась также отсутствием слуха (правда по словам Хироми-сан временным), слишком сильными повреждениями гортани и голосовых связок и полностью отсутствующим зрением. Однако лечить себя Мизуки нисколько не мешала и более никуда не порывалась. Тем не менее встречала она каждого посетителя по-разному: старших — слегка принюхиваясь, дознавателя — внимательно принюхиваясь и пристальным незрячим взглядом в его сторону, старую каргу — разве что чуть приоткрытым глазом, а саму Аме — косыми взглядами из-под опущенных ресниц.       Уезжать из дома в этот раз оказалось куда сложней, чем прежде. Юную Хоширо терзало смутное желание остаться и самолично увидеть, как живая Кукла становится мал-мало живым человеком. Но состояние подопечной пока явно не позволяло надеяться на быстрый прогресс. Как впрочем и давящие грузом ответственности неотложные дела. Всё-таки за эти крохи возможностей было отдано слишком многое, чтобы хоть ради чего-то останавливаться сейчас. Впрочем, не только Хитоми-сан, но и ей самой тоже нужно было время, чтобы справиться с никак не дающей покоя и то и дело ворочившейся под рёбрами чужой тьмой. Могильным мраком, в который принцесса так неосторожно "нырнула с разбега". Стоило только прикрыть глаза, чтобы в памяти вновь всплыло всё увиденное.       Даже спустя пару недель. Даже не смотря на окружившую юного дипломата шумную атмосферу феодальных интриг. Каждую ночь, эта тьма накрывала её, стоило только ей остаться одной. Однако со временем Аме всё чаще стала подмечать, что раз за разом мысленно прокручивает совершенно конкретные моменты. И цепляет её в них сильнее всего не могильный ужас, а то ледяное почти граничащее с безумием бесстрашие. "Вся моя жизнь меня учила не бояться, ибо в страхе нет смысла," — это был именно тот момент, что болезненной занозой сейчас засел у Хоширо в подсознании. Для неё ведь тоже большинство страхов не имело смысла. Не сейчас. Бояться было некогда. Не до такого безрассудства конечно. Но было в нём своё своеобразное очарование.       Хитоми-чан, похоже, никогда не могли сдержать никакие клейма и стандарты. Она была собой всегда и во всём. И видимо ситуации с её бесстрашием на грани логики и сумасшествия ничуть не изменилась за последние пять с лишним лет. Даже в руках маньяка. Ведь всё то, чему юной Хоширо довелось быть свидетелем в свой последний визит — было именно оно! Даже немного завидно. Или не немного... Аме в очередной раз замерла у зеркала:       — Заколдованная принцесса... — горько усмехнувшись, юный дипломат коснулась собственного отражения. — Или всего лишь чья-то марионетка... Видимо, это всё же судьба нам быть частью одной монеты. — Дипломат звонко щёлкнула по стеклу. — Инь и Янь... А это, пожалуй, интересная мысль!       Усмехаясь собственным мыслям, принцесса Хоширо устроилась поудобней в кровати. Вот теперь она точно знала чего хочет от так нежданно свалившегося на неё контракта с нежданно объявившейся родственницей. И пусть хоть весь клан будет против — Аме твёрдо будет стоять на своём. Лишь бы только Хитоми-чан смогла дойти до необходимой двигательной самостоятельности.