Стечение обстоятельств

Покрытые сине-голубой глазурью ворота богини Иштар гордо демонстрировали своё великолепие съехавшейся со всего мира публике. Шелленберг на мгновение задумался, пытаясь понять, в какой раз они произвели на него наибольшее впечатление — много лет назад в Берлине на острове музеев, во время его фантастического пребывания в Вавилоне во времена Александра, во второй половине 20-го века, когда он посетил Ирак, или сейчас, во время… а в каком, собственно, он находился времени? Его размышления были прерваны резким толчком чьего-то локтя в бок и немедленным извинением на английском. «Этого не может быть!» подумал Шелленберг, резко оборачиваясь. На него уставились округлившиеся от удивления пронзительно-синие глаза Джареда. — Как хорошо, что некоторые вещи в этом мире не меняются, — заливисто хохоча, провозгласил американский актёр и раскрыл объятия, чтобы заключить в них Шелленберга и приветствовать его двумя восторженными поцелуями в щёки. — Так рад тебя видеть! — воскликнул Шелленберг, отвечая на объятия и поцелуи; потом, отстранившись, сказал, — где мы, я спрашивать не буду, но вопрос «когда» остаётся в силе. — Не знаю, — сказал, посерьезнев, Джаред, — когда исполнилось тридцать лет после того, как мы встретились в 2005 году с Олегом в Лос-Анджелесе, меня никто не удостоил своим визитом. Но, кажется, — американец нахмурился, пытаясь разглядеть что-то за спиной Шелленберга, — вон там требуется наше срочное вмешательство. Обернувшись и проследив взглядом в направлении, указанном Джаредом, Шелленберг увидел невдалеке какого-то мужчину, который, судя по всему, пытался открыть дверь ключом. Узнать со спины незнакомца Вальтеру было сложно, но по вальяжно скучающей фигуре статного Гефестиона, прислонившегося рядом к косяку открываемой двери, было ясно, что пытающимся открыть дверь незнакомцем был Табаков, опять ввязавшийся в открывание неизвестных дверей. — Давай-ка поторопимся, пока он снова чего-нибудь не натворил, — усмехнулся Джаред и рванул с места. Шелленберг последовал его примеру, но к тому моменту, когда они подбежали к дому, Табаков уже сумел открыть дверь и оба «нарушителя порядка» скрылись внутри. — Делать нечего, — пожал плечами американец, — надо идти за ними, где наша не пропадала. Толкнув дверь и войдя в помещение без каких-либо проблем, Шелленберг и Джаред не остались незамеченными. Моментальное удивление, нарисовавшееся на лицах Гефестиона и Табакова, сменилось восторженной радостью, и все четверо кинулись навстречу друг другу. Нацеловавшись и наобнимавшись, они начали рассматривать помещение, в котором оказались. — Слава богу, что прохождение через именно эту дверь никуда нас не перенесло, — с облегчением констатировал Джаред, убедившись через отодвинутые жалюзи на окне, что они по прежнему находятся в Вавилоне и в том же времени, которое было за дверью помещения, когда они в него вошли. — Похоже на туристическое агентство, — заметил Олег, разглядывая красочные плакаты, которыми были увешаны стены довольно обширной комнаты, где они находились. — Что такое туристическое агентство? — предсказуемо спросил Гефестион. — Это то, чего не хватало Александру в ваше время, — съязвил Джаред, — что и заставило твоего царя отправиться на покорение мира в желании удовлетворить своё любопытство. А так как с безопасностью в ваши времена дело было швах, то пришлось покорять по пути все пройденные территории. Правда, с картами вам не подфартило. — Очень остроумно, — улыбнулся Гефестион. — А где остальные? — Остальных нет и не будет, — ответил Шелленберг, — ведь и ты здесь появился один. — Вот как, — Гефестион вздохнул, — а я-то надеялся… Расскажите, что с вами всеми произошло после того, как вы исчезли в Экбатане. Вы вернулись в своё время? И только каждый из вас сохранил память о случившемся, а остальные её потеряли? — Да, действительно так. Конечно же, мы тебе расскажем. Но нам бы хотелось узнать, что произошло в твоём времени после того, как мы все отправились в Экбатану, а мой сын сбежал, вынудив вас отправить дополнительные отряды на его поиск. Что произошло потом? Мы знаем официальную историю, но ведь мы в неё не вписались. — Не вписались, — подтвердил Гефестион, кивая. — Когда прошло недели две с вашего отъезда, а мы не получили никаких новостей, то начали опасаться, что что-то пошло не так. Твоя жена просила Александра отправить новых людей на поиски, это было в один из вечеров, когда Александр и я навестили её и детей, найдя её в компании ваших Гиммлера и Стоуна. На следующее утро, а это был последний день перед тем, как мы должны были вновь двинуться в путь после нескольких дней отдыха, которые регулярно устраивал Александр, я решил ещё раз навестить Ирэн, чтобы узнать, не нужна ли была ей помощь, чтобы собрать детей в дорогу. Но на месте её палатки ничего не было. Я сначала подумал, что по каким-то причинам она попросила её перенести, что, в общем-то, было странно, но чего не бывает. Стоун и Гиммлером тоже занимали отдельную палатку, которой также не оказалось на месте. Тут ко мне подошёл Пердикка, он откуда-то возвращался, но был поражён моим недоумённым взглядом и решил выяснить, что происходит. Ещё ничего не подозревая, я сказал, что палатки Ирэн с детьми, а также Генриха и Оливера куда-то исчезли. Когда Пердикка меня спросил, кто это такие, я серьёзно испугался, но решил не заострять на этом внимания и мы вдвоём направились к Александру. Улучив свободную минутку, я задал ему тот же вопрос, но, также как и Пердика, Александр меня не понял. Я пытался угадать, что же произошло на самом деле. По всему выходило, что ни Александр, ни Пердикка, ни Мазей, к которому я позже обратился с такими же вопросами, ничего не помнили о событиях последних недель. Аполлон стёр их память? Но почему? А может, мне всё это привиделось? Но воспоминания были слишком реальны. Я так и не нашёл ответа на мучавшие меня вопросы. Со временем всё происшедшее если и не стёрлось из памяти, то стало реже меня беспокоить, как старая рана, которая почти не болит, но иногда даёт о себе знать. Вот как-то так. Ну а вы? Что призошло с вами в Экбатане и где вы были все эти годы? — Тебе будет невероятно сложно поверить в то, что произошло, — предупредил Джаред. — Лично я сам тоже часто задавался вопросом, не приснилось ли мне всё это. Но, так как мы все здесь опять вместе встретились, то, видимо, это не является плодом нашего воображения. И радует то, что, несмотря на долгие годы прожитой жизни, Аполлон вернул нас в тот же возраст, в каком мы все были, когда впервые встретились в Вавилоне. Может быть, нас ждут новые приключения? — Лично с меня приключений больше чем достаточно, — удивил всех своим признанием Шелленберг. — Боюсь, мой отец не собирается брать это в расчёт, — подал голос Табаков. — Это ещё почему? — недовольно спросил Шелленберг. — Ну видишь ли, за прожитые годы, я стал не меньшим экспертом в «Трёх мушкетёрах», чем ты. Я даже сыграл роль Людовика XIII, правда, фильм был снят не Лиозновой, как мы когда-то фантазировали, а другим режиссёром. — Я, кстати, посмотрел этот фильм! — воскликнул Джаред. — Так это ты так жалобно кричал «Ла Шене, Ла Шене»! — Я тоже видел этот фильм, — добавил Шелленберг, — я даже узнал там артиста, который играл в Семнадцати Мгновениях предателя, а в Трёх мушкетёрах он сыграл де Тревиля. Но какое отношение "Три мушкетёра" имеет к нашей теперешней ситуации? — Я думаю, самое прямое. Кто-нибудь из вас обратил внимание на вывеску с названием этого туристического агентства? — Вальтер и я слишком торопились, чтобы предотвратить очередную катастрофу, которая обычно следует за открыванием тобой неизвестных дверей, чтобы глазеть по сторонам на вывески. А что? — поинтересовался Джаред. — Я заметил, — вмешался Гефестион. — На вывеске было написано «Четыре мушкетёра». — «Четыре мушкетёра»? — Удивился американский актёр, — Но ведь книга и все фильмы называются «Три мушкетёра», хотя это мне всегда казалось странным, ведь их было всё-таки четверо. — Мне тоже это всегда казалось странным, — подтвердил Табаков, — у меня есть одно предположение, не знаю, правда, насколько оно верное, и, если оно верное, насколько оно нам всем понравится. — Ну, не тяни уже, говори, — подтолкнул его Шелленберг. — Мы ещё должны Гефестиону длинный рассказ. — В книге Александра Дюма к трём мушкетёрам присоединился д’Артаньян. Значит, к нам четверым, присоединиться кто-то пятый. — И кто же, по твоему мнению, этот пятый? — В «Трёх мушкетёрах» виновником всех событий, ну, или почти всех, был д’Артаньян. А в нашей ситуации, я подозреваю, таким человеком является Аполлон. — Ну, насчёт человека, ты явно загнул, — протянул Джаред. — Мой сын прав, только не в том смысле, в котором он преподнёс эту фразу, — сообщил непонятно откуда взявшийся Аполлон. — Никогда такого не было, и вот опять, — вздохнул Табаков, цитируя хорошо известного ему политика. — Надо же, не прошло и года! — воскликнул Джаред, демонстрируя своё великолепное знание русского языка и его пословиц, приобретённое как раз с помощью того же Аполлона. — Приятно видеть, что здесь мне рады, — улыбнулся греческий бог и осторожно добавил, — несмотря ни на что. — Что мы здесь опять делаем? — потребовал Гефестион. — Тебе не нравится эта компания? — невинно-наивным тоном поинтересовался Аполлон. — Мне бы, да и остальным, я почти уверен, гораздо бы больше нравилась наша изначальная компания, — ответил Гефестион. — Увы, мои возможности не безграничны, — развёл руками бог поэзии, — я сделал всё, что мог. — Гефестион ещё не знает всего того, что ты смог, мы ведь ему не успели рассказать о событиях в Экбатане и обо всём, что за этим последовало, — осведомил его Джаред. — Увы, на это у нас сейчас нет времени, — ни то с искренним, ни то с наигранным сожалением сказал Аполлон. — А что за спешка, мы куда-то опаздываем? — поинтересовался Шелленберг. — Да, по моим расчётам, всего через несколько минут автобус из аэропорта подъедет к этой двери. — А куда мы летим? Разве нельзя было нас сразу перебросить в то место? — спросил Табаков. — Мы никуда не летим. Но, если вы ещё не забыли, мы находимся в туристическом агентстве, в одном из самых востребованных в мире, между прочим, и мы являемся его владельцами и сотрудниками. — Чего-чего? — недоумённо спросил Джаред. — Я понимаю, что эти новости для вас как снег на голову, но ведь каждый из вас вполне привык оперировать, и оперировать весьма успешно, в подобных неожиданных ситуациях. Я вас посвящу в детали позже, а пока всё, что вам надо знать, так это то, что очередная группа туристов, весьма состоятельных туристов, кстати, заплатила очень солидные деньги, чтобы принять участие в невероятных путешествиях, которые гарантирует наша фирма. — В путешествиях во времени? — уточнил Шелленберг. — Нет, не так кардинально, — ответил Аполлон, — всё в пределах современной науки, которая до путешествий во времени ещё не доросла. — На чём же тогда зиждется популярность нашего… э… как вы называете это, туристического агентства? — поинтересовался Гефестион. — На предоставлении уникальных и незабываемых путешествий, способных удовлетворить даже самые требовательные души. Как только наши туристы появятся, а это небольшая группа всего из восьми человек, мы проведём ориентировку, а потом отправимся все вместе в уже забронированную гостиницу. — Как мы может проводить ориентировку, если мы даже не знаем маршрута? — спросил недовольно Шелленберг, — да мы вообще ничего не знаем! Для чего весь этот маскарад? — Не надо так волноваться, я вам приготовил краткое описание, возьмите вот, прочтите по-быстрому. Кстати, эти туристы прибыли сюда из разных стран мира, привыкли получать всё самое лучшее и немедленно, а также не отличаются покладистостью характеров. Но вам ведь не привыкать. — Идиотизм какой-то, — пробурчал Табаков, но покорно взял предлагаемую брошюру из рук своего отца. Не успели остальные последовать его примеру и углубиться в чтение, как послышался звук подъехавшего и остановившегося автобуса, гул мужских голосов и, мгновения спустя, резко распахнулась дверь, пропуская вовнутрь незнакомых людей. — Надеюсь, наши вещи будут доставлены в целости и сохранности в наши номера в гостинице? Не понимаю, зачем надо было нас тащить сначала в агентство. Мы все устали с дороги, разве не понятно! — возмущался первый из вошедших. Это был средних лет и среднего возраста, а также средней плотности мужчина, одетый в не очень, видимо, удобную для него одежду и постриженный весьма коротко. Недовольно сжатые губы и круглой формы очки в золотой оправе дополняли в целом не очень приятный имидж. Шелленберг нахмурился и стал выискивать кого-то в толпе незнакомцев. Остановив свой взгляд на верзиле с мрачным лицом, он быстро оглядел остальных туристов, и в этот момент в его поле зрения попал Гефестион, пожирающий глазами одного из вошедших. — Ограниченные возможности, блин! — воскликнул Джаред, которому тоже хватило всего нескольких моментов, чтобы опознать вошедших. Да, они выглядели совсем по-другому и, судя по спискам, розданным Аполлоном вместе с маршрутом, носили совсем другие имена, но не узнать своих бывших товарищей по приключениям было невозможно. — Ну что ж, теперь, когда всё стало на свои места, — довольно улыбнулся Аполлон, так как по реакции его любимой четвёрки было понятно, что они все узнали своих бывших друзей и коллег, — мы можем быстро ознакомиться с основными правилами поведения на этой экскурсии и отправиться на долгожданный отдых в гостиницу, так как завтра утром вас всех ждут обещанные приключения, которые вы будете помнить всю оставшуюся жизнь. — Приключения — это наше всё! — радостно сообщил русоволосый крепыш, с которого не сводил глаз Гефестион. — Мы вот ещё о чём хотели вас попросить, — сказал один из туристов, сорокалетний мужчина несколько полной комплекции с высоким, открытым лбом и добрыми, мягкими глазами, — у вас ведь здесь везде всё схвачено, не могли бы вы оказать помощь нескольким путешественникам, оказавшимся в довольно сложной ситуации и не по своей вине. — Не по своей вине! — воскликнул верзила с мрачным лицом, — ещё как по своей вине! Хотя бы та идиотка, которая попёрлась в Ирак с пятью детьми в поисках мужа, который, как выяснилось, числится военным преступником. Уж во что и где он сумел вляпаться, ума не приложу, но жена его, точно, полная дура. — Порядочный человек так о женщинах не высказывается, — упрекнул его один из туристов, красивый мужчина лет сорока пяти с проседью и печальными карими глазами. — Порядочные женщины сидят дома, а не создают проблемы другим людям, — продолжал негодовать бывший группенфюрер. — Может, сначала, вы расскажете в чём дело, и тогда мы сможем решить, в нашей ли власти оказать им посильную помощь, — миролюбиво заметил Гефестион. — Как нам и было обещано, — начал человек, который первоначально и завёл разговор о помощи, — мы первыми вышли из самолёта и сразу же были доставлены в V.I.P. зал, с прекрасно работающим кондиционером, напитками и лёгкими закусками. Там нам было предложено отдохнуть недолго, пока оформлялись наши документы. Но, по странному стечению обстоятельств, в одном из участков стен этой комнаты было стеклянное окно, которое выходило не наружу, а в другую комнату, где, представляете, содержались туристы, задержанные на пограничном контроле для прояснения сомнительных деталей не то в их визах, не то в той информации, которая имелась на них в Иракских компьютерах. Это окно легко открывалось, так что нам удалось пообщаться. Все они попали в действительно неприятные ситуации; может, мы сможем им помочь, я не думаю, что они в чём-то таком замешаны. — Расскажите сначала про женщину с детьми, — попросил Шелленберг, к которому начали закрадываться подозрения по поводу незнакомки и её детей. — Наверно, так отправлялись в Сибирь за своими мужьями жены декабристов, — продолжил Визбор, которого вы, дорогие мои читатели, уже наверняка узнали, — по крайнем мере у меня желание этой женщины найти своего пропавшего мужа вызывает только уважение, а вовсе не негодование и презрение, как у некоторых. — Он намерено повернулся в сторону Мюллера и продолжил, — Вы ведь сами рассказывали, что у вас шестеро детей, и, если бы Вы пропали, неужели бы Вы не хотели, чтобы ваша жена отправилась на Ваши поиски? Что касается детей, эта женщина ведь нам объяснила, что ей просто не с кем было их оставить. — Если бы я пропал, я бы предпочёл, чтобы моя жена сидела тихо и никуда не высовывалась, — грубо ответил бывший шеф гестапо. — Ну что ж, мы все разные, — пожал плечами Визбор. — Там была ещё другая женщина, я не совсем понял, за что её задержали. По её собственным словам, она приехала, чтобы собрать материал для своего исторического фильма про царицу Эсфирь, ну, из Библии, вы знаете. — Во-первых, для таких целей существуют исторические консультанты или нанимают специальных исследователей, которые и проделывают всю подготовительную работу, — назидательным тоном заметил бывший Оливер Стоун, — настоящий режиссёр такими мелочами не занимается. И во-вторых, эта особа явно не дружит с географией, она сказала, что целью её поездки служит посещение гробницы царицы Эсфирь в Хамадане, а это ведь в Иране, не в Ираке. Потрудилась бы сначала открыть географический атлас. — Справедливости ради, — поправил разошедшегося американца Мазей, — эта женщина сказала, что Хамадан является всего лишь одной, заключительной целью её поездки, а начать она собиралась именно с Вавилона. И кстати, да будет вам известно, что во времена царицы Эсфирь и Вавилон, и Хамадан, или Экбатана, как он тогда назывался, являлись городами единой Персидской империи. — Ну, вы ещё про времена Адама и Евы вспомните, — буркнул Мюллер. — Адам и Ева здесь ни при чём! — неожиданно резким тоном отрезал Визбор. Табаков вдруг вспомнил, как в заключительной серии "Семнадцати Мгновений Весны", Визбор, играющий Бормана, рявкнул в трубку телефона «Мюллера ко мне!». А в том, что задержанным режиссёром являлась Татьяна Лиознова, он не сомневался с первых же слов, как Визбор стал о ней рассказывать. Впрочем, и в «жене декабриста» с детьми сразу же угадывалась Ирэн Шелленберг, что явно читалось на лице её обеспокоенного мужа. — Не понимаю, зачем нам ввязываться в истории каких-то незнакомых людей, да и ещё оказывать им содействие, — как всегда недовольно пробурчал Гиммлер. В его новой ипостаси, какой бы она не была, легко узнавались черты характера бывшего рейхсфюрера. — Зря Вы так, — заметил турист с явным ирландским акцентом, то есть Колин Фаррелл, — людям всегда надо оказывать посильную помощь. Хорошо для кармы, да и вообще. Когда Вы сами вдруг оказываетесь в непростой ситуации, разве Вам не хочется, чтобы кто-то пришёл на помощь? — Я во всём привык рассчитывать только на самого себя, — упрямо заявил Гиммлер. Шелленберг закатил глаза. — Ну хорошо, это всё, или ещё кому-то требуется наша помощь? — спокойно спросил Аполлон. — Ну, последний, вообще, полный придурок, — не унимался Мюллер. — Надо признаться, да, у этого человека своеобразное чувство юмора, — констатировал Мазей. — Чувство юмора? — переспросил Гефестион. — Дайте угадаю, — Табаков вдруг расплылся в широкой улыбке, — он неудачно пошутил по поводу Иракского флага? — Да. А откуда вы знаете? — недоумённо спросил бывший губернатор Вавилона. — Разве вы не знакомы с биографиями ваших тургидов? — улыбаясь, спросил Аполлон, — там ведь ясно написано, что в его роду были известные медиумы и прорицатели. — Так всегда пишут для рекламы. — Поверьте мне, в его случае, это не для рекламы, но мы отвлеклись. Так что там с этим человеком? — Судя по его собственному рассказу, — продолжил Мазей, — таможенник на границе, уже готовый хлопнуть въездную печать на его паспорт, вдруг решил спросить, скорее всего просто, чтобы развеять скуку, может ли гость описать Иракский флаг. Это не составляло никакого труда, так как за спиной таможенника висел огромный плакат с Иракским флагом. И вот, вместо того, чтобы просто описать данный флаг, этот юморист вдруг сказал: «Конечно, знаю. Чёрный фон, череп и берцовые кости, нызывется Весёлый Роджер». Услышав подтверждение своей догадке, Табаков захохотал в голос, вспоминая идентичную историю, которая сделала автора этой шутки, прекрасного актёра и близкого друга самого Олега, невыездным артистом на много лет. Правда, в первый раз Лев Дуров, а это должен был быть именно он, подобным образом описал советский флаг и из-за этого присутствующему в комнате Тихонову/Штирлицу пришлось стрелять в провокатора Клауса не в окрестностях Берлина, а в подмосковном лесу. — Не вижу причины для смеха, — прокомментировал Стоун. — Вам не понять, — с барской снисходительностью ответил Табаков. — Все эти проблемы, хоть и кажутся некоторым из вас нерешаемыми, будет очень легко уладить. Не так ли? — хитро улыбаясь, Табаков развернулся к своему отцу. — Совершенно верно, — кивнул Аполлон. — Сущие пустяки. К тому же, мне кажется, нашей компании совсем не помешает новая кровь. — Что значит, новая кровь? — подозрительно спросил Гиммлер. — Как что? В брошюрах и на нашем вебсайте ведь ясно написано, что идеальным общим числом туристов и гидов в группе является 17 человек. Так что смотрите, нас пятеро, вас восемь человек, трое задержанных, ну а пятеро маленьких детей сойдут за одного взрослого, даже если и с некоторой натяжкой. Итого — 17. Лучше не придумаешь. Мы так и назовём нашу группу — Семнадцать Мгновений Весны, осталось только девиз выбрать и песню. Кстати, если я не ошибаюсь, был такой великолепный советский фильм в прошлом веке. Советую посмотреть, кто не видел. Мы начинаем наше путешествие весной, это лучшее время года в этом месте. Тепло, но ещё не жарко, цветы коврами украшают землю, поют птицы и мы, отважные путешественники, делаем первые шаги навстречу неизвестному будущему. Впрочем, у меня есть на всех вас и на это самое будущее определённые планы. Может, моя первая попытка и не особо удалась, но меня подобные мелочи никогда не останавливали. Так что вперёд! Нас всех, я повторяю, всех, ожидает бессмертная слава. Шелленбергу вдруг подумалось, только ли слава и сам Аполлон теперь являются в их компании бессмертными, но он мудро решил отложить эту мысль на потом. КОНЕЦ