Навстречу Тьме

      Кощей с щелчком застёгивает последнюю пуговицу, отливающую серебром на фоне чёрной ткани, и кончиками пальцев подзывает навок, уродливых, с внутренностями напоказ, но ловких и быстрых. Их бледные ладони, пронизанные тёмно-синими сетями, протягивают ножны и наточенный меч с обсидиановой ручкой. Кощей принимает меч и косится на слуг через зеркало.       Один взгляд – и они стремительно растворяются в полумраке коридоров дворца.       Кощей придирчиво осматривает своё отражение. Новая куртка сидит вроде бы по фигуре, но как-то слишком непривычно и вызывающе современно. Этот косой запах, этот лежащий воротник – портнихи клялись, что делали всё, как принято сейчас в Яви.       Кощей задумчиво потирает короткую бороду, сверкающую сединой, и многозначительно хмыкает: «Всяко это лучше, чем длиннополый кафтан, в костях коня путающийся».       В его кабинете глухо хлопает приоткрытое окно, и по полу тянет хрустящим морозом: какая-то из мавок или навок провинилась, разгневала Морану, его холодную супружницу. Кощей передёргивает плечами: не пришлось бы и ему попасть под её обжигающе ледяной гнев, поражающий его ядом усмешек, равнодушием слов, колючестью взглядов.       Удивительно, он, царь Нави, воевода всей нечисти, иногда не может справиться со своей супругой. И без неё.       Кощей – владыка Нави. Фактически. Формально, конечно, он помощник Чернобога, но об этом никто не помнит. Вспоминают, лишь когда приходит пора Кощею ступать в чертоги Чернобога на поклон и отчитываться о проделанной работе. Но стоит тяжёлым дверям захлопнуться, как власть над Навью вновь обрушивается тяжёлой мантией чёрных теней на его плечи.       Кощей управляет всем. Готовит место для душ, что нисходят в Навь, позволяя супруге распределять их. Проверяет силу воинственной нечисти, чёрной, холодной, не подвластной ни одному чувству, кроме яростной верности своему повелителю. Даёт приют волкодлакам, мечущимся меж Явью и Навью в Дремучем лесу. Сдерживает нечисть Явью.       Нечисть Нави и Яви слишком сильно различается. Навья нечисть холодна, степенна и сурова. Явья нечисть шаловливая и забывающаяся. Навки нередко утаскивают под воду тех, кому Доля с Недолей задумывали куда более долгую нить. До смерти пугает домашняя нечисть тех, к кому должен был явиться сам Кощей.       За Явьей нечистью глаз да глаз.       Но Кощея они боятся – оттого и слушаются. Стоит его ноге неслышно опуститься на тропу Яви, как тут же прекращают они шалить и забиваются в свои тёмные углы, с придыханием ожидая приказов иль суровых наказаний. Кощей безжалостно наказывает тех, кто ослушивается его регулярно, методически, словно бы целенаправленно. И вознаграждает ответственными делами и почётными должностями в своём дворце тех, кто покорен и предан своему делу.       Нечистой силе не позволено вести себя, как вздумается.       Сущая Тьма требуется в границах.       Иначе нарушится равновесие, которое Кощей с Мораной бережно стерегут.       Кощей опускает смертоносный меч в ножны и одёргивает чёрный воротник. Скоро взойдёт Луна, прокладывая холодным металлическим сиянием ему дорогу в Явь, а значит, пришла пора выводить коня.       Конь перестуком костей мертвецов топчется на месте, из-под его копыт взметается в воздух чёрная пыль, прочерчивающая путь душам к Нави. Тлеющими углями полыхают его глаза. Кощей стягивает перчатку и кладёт ладонь на холодную гладкую морду. Конь брыкается, его ржание отдаётся зловещим эхом в вышине. И тут же с грохотом распахиваются двери в конюшню.       На пороге стоит Морана в прекрасном белом платье, расшитом серебром зимних узоров. Чёрные, как смоль, тугие длинные косы спускаются до груди, а на алых губах та самая коварная усмешка, от которой в холодном теле пробуждается жар:       – Али не люба я тебе, Кощеюшка? Отчего сбегаешь, как от любовницы?       Кощей легонько хлопает коня по холке и принимается спокойно седлать его, исподлобья глядя на жену. Она стоит, скрестив руки на груди, и ничто не выдаёт в ней нетерпения и холодного гнева. Только в воздух Нави, сырой, тяжёлый, вплетаются колючий аромат мороза.       – Люба, люба… – Кощей затягивает подпругу и накидывает на плечо плащ. – Просто видишь, не терпится ему. Работать хочется.       – Тебе, вижу, тоже, – дерзко хмыкает Морана, когда Кощей подходит к ней вплотную; и тонкие её пальцы скользят по плечам, обводят металлические пуговицы-заклёпки. – Уж и костюм новый надел, и меч свой заточил. Неужели и указания всем слугам раздал?       – Разумеется. – Кощей осторожно касается уха Мораны губами и очерчивает большим пальцем с массивным охотничьим перстнем контуры её лица. – Только с тобою попрощаться забыл. Ждал, пока ты отчитаешь провинившихся. Что, кстати, сделали? И кто?       – Мавка, – выдыхает Морана, – раньше срока юношу затащила на дно. Три дня не подождала. Пустяк, конечно, он за эти три дня всё равно ничего важного не сделал. Но нечисти спуску давать нельзя. Ты знаешь. Вдруг в следующий раз за эти дни он должен будет породить значимого ребёнка!       – Знаю, – серьёзно кивает Кощей. – Потому в своё отсутствие и вверяю Навь твоим нежным рукам.       – Лучше б себя им вверил, – с деланым недовольством фыркает Морана, однако уголки губ её приподнимаются, озаряя холодное лицо очаровательной улыбкой.       – Обязательно, как только вернусь.       Кощей быстро целует Морану в лоб, одаряя своей милостью как правитель. А потом целует в губы, вкусно, жадно и крепко, делясь любовью — как супруг.       Конь осёдлан, и рука уже сжимает рукоять меча. Кощей несёт в Явь смерть. Не такую, как супруга, спокойную, закономерную после старости или болезни. Внезапную, но тихую, безмолвную, заслуженную. Когда душа переполняется злом, готовая нарушить мировое равновесие, взмах клинка прерывает её существование. Когда душа переполняется болью и задыхается в слезах, взмах клинка освобождает её от оков мучающего тела.       В Нави Кощей – владыка, воевода, супруг.       В Яви Кощей – воин, освободитель, смерть.