The diamond in the rough

Зря, ой зря журналист обратился именно к Джонхену с мини-интервью сразу после их дебютного выступления. Джонги вспомнил о маме и конечно этот ребенок расплакался, но не потому что он слабый или бесхарактерный, наоборот, он неуязвим. Совсем еще мальчишкой он отказался от всего, чтобы быть артистом. У него не было ничего, чтобы он однажды стал всем. Онью случайно с ним столкнулся, он зашел забрать свои ноты в трейни-комнату, однако именно по ним Джонхен, а тогда еще просто мальчишка, имени которого Джинки не знал, пел сложнейшие партии. Джинки залюбовался, а потом уж сам не вспомнил, в какой момент начал петь с ним дуэтом. Зал тогда приобрел новый окрас, голоса окутывали стремительно темнеющую комнату для репетиций, а Джонхен ликовал. Те, кому уже довелось слушать Джонхена категорически отказывались петь с ним. Оно и понятно, тут такая лютая конкуренция даже без Джонхена, а он буквально врывается в SM, да и чуть ли не на главные вокальные партии с первых дней претендует. Джонги восхищался голосом Онью, именно поэтому и залез в его ноты, хотел прочувствовать манеру, понять по музыке человека, возможно хотел подружиться, да только не умел. Все эти мысли проносились у Джонхена в голове, когда голоса их окончательно и , надо сказать, одновременно не стихли. Было красиво, но Джонги не знал, что же делать теперь, теперь, когда волшебство музыки закончилось и нужно было как-то оправдать себя, помилашничать, извиниться в конце концов, ведь он не должен быть здесь. Онью увидел его замешательство и откровенно любовался этой прекрасной юностью, которую излучал 16ти летний Джонги, сам того не осознавая. – Ты прекрасно поешь, я кажется поблагодарил Бога за то, что решил сегодня задержаться, – проговорил Джинки, изучая реакцию Джонхена на свои слова. – Т-ты н-не сердишься, ой простите, забылся, вы не сердитесь на меня? Простите, я не знаю, чем я думал, когда брал чужие ноты, – Джонхен заикался и бледнел на глазах, такого Онью позволить ему не мог. – Все хорошо, ты чего? Меня Ли Джинки зовут, можешь ко мне как к хёну обращаться, хотя не думаю что у нас большая разница в возрасте, – Джинки преодолел четверть зала и сейчас стоял рядом с Джонхеном. Джонхен немножечко афигевал, а точнее множечко, но силы в себе нашел быть вежливым и послушным младшеньким. – Я Ким Джонхен и, пожалуйста, позаботься обо мне!- выпалил он. – Непременно, - Джинки тем временем встал позади Джонхена, – Джонхен, можешь мне еще что-нибудь спеть? Я не прощу себе если сегодня уйду отсюда, не попросив тебя об этом. Лицо Джонхена с бледного превратилось в малиновое, и только секунд через 20 приобрело относительно живой вид. И Джонхен запел, и Онью никогда не видел столько невообразимой любви к музыке и полной отдачи ей от трейни, а он искал, искал того, с кем можно готовить дуэты, сидеть до полуночи, обсуждая очередную импровизацию, кстати об импровизациях.. Джонхен закончил свою композицию, а Онью продолжал летать в облаках, думая о том, что же сказать этому чуду. Джонги тем временем уже начал искать в себе какие-то недочеты и нашел их немало, подумал, что испортил первое впечатление. И тогда Джинки заговорил. – Твои импровизации, они очень сильны даже для опытных вокалистов, ты хорош, но только не стесняйся меня или других людей, а уж тем более трейни, ты один из нас, и я был бы счастлив тебе помочь, ты кажешься одиноким, – Джинки посмотрел в джонхеновы черные бездонные омуты и, о господи, он хотел заботится об этом малыше. – Я-я, н-не знаю, что сказать, хён, – выдавил из себя окончательно потерявшийся мальчишка. Ли Джинки не понимал, почему у Джонги такая реакция на его слова. Но он просто подошёл и обнял его, крепко-крепко. – С тебя достаточно на сегодня, ты хорошо постарался, Джонхен. Я провожу тебя до общежития, хорошо? – мягко спрашивает Джинки. – Если ты никуда не спешишь, я был бы рад, Джинки-хён, – Джонхен все еще не мог привыкнуть к слову «хен» по отношению к старшему. И почему мне так хочется оберегать его, – подумал Джинки. И почему мне так хочется находиться под его защитой,- одновременно подумал Джонхен. Хоть они и условились пойти «домой», но с места не сдвигались на протяжении еще минут 30, причем почти в полнейшем молчании, но обоим было уютно. Неожиданно Джонхен заговорил. Хен, ты же придешь за мной завтра, это же не мой бредовый сон? – глаза Джонхена с доверием смотрят на Джинки. Джинки леконько потрепал его по макушке. – Вот еще, еще бы я и не пришел, такого бриллианта не отпускают, – Онью одновременно и фыркнул и нежно произнес эти слова. Онью, кстати говоря, даже не думал разжимать объятия, а Джонхен не мешал, и не было в этом действии никакого подтекста. Джинки видел бездонные глаза мальчика напротив, Джонхен чувствовал тепло и свет, исходящий от Джинки. В SM многие насмехались над ним, так что чувствовать такую теплоту от новоприобретенного хена Джонхену определенно нравилось. Когда перевалило за 3 часа ночи они встали и начали собираться в общежитие, Джинки корил себя за такую легкомысленность, ведь Джонхени должен выспаться. Они шли по пустынным улицам, транпорт не ходил, а на такси денег у обоих не было. Джинки так хотел бы не мучить Джонхена еще и хотьбой, но увы, он тоже всего лишь трейни. – Я не часто видел тебя в общаге, Джонги, где же тебя поселили? – Джинки тихонько спрашивает своего тонсена. – На 2 этаже, хён, но я там практически не бываю, почти все мое время проходит в зале, не люблю общежитие, – с ноткой грусти говорит Джонхен. – Ничего, полюбишь. Я покажу тебе свою комнату, – пообещал Онью. Джонхен искренне не понимал, почему хен так заботится о нем, пылинки практически сдувает, он так не привык к такому к себе обращению, но сердце взрывалось, потому что вот, ты не один, Джонхен, ты больше не будешь плакать в подушку по ночам, стараясь, чтобы более беспечные трейни не заметили твоей слабости. Хотя, Джонхен и сам не понимает, почему именно Джинки-хену он решил довериться, почему он не такой как все, но Джонхен, кажется, впервые в жизни решил не закрываться. Пока Джонхен вел с собой мысленный диалог они дошли до общаги и Джинки, увидев, что Джонги летает в облаках, легонько встряхнул его. – Хей, пришли. – А, а да. Я задумался, – тихонько проговорил Джонхен. – Оно и видно, я советую тебе сразу же лечь спать, набирайся сил, Джонхен, – улыбка Онью освещала все уголки темного общежития, – Ну вот, теперь я знаю, где ты живешь, – все еще улыбался он. Джонхен не хотел идти к себе. –Хен, можно обнимашки, я буду хорошо спать, – пролепетал Джонхен, не смотря на Джинки-хена. Джинки заключил Джонхена в кольцо своих рук, и говорил, и говорил. – Бедный, мой хороший Джонхен, кто же успел так поиздеваться над тобой, что ты от всего дрожжишь. Не волнуйся, и не бойся меня никогда. Джонхен тем временем не мог издать ни звука. – Джонхен, во сколько ты просыпаешься обычно, хочу завтра пораньше завладеть твоим вниманием,- Джинки говорил практически шепотом. – В 7 наверное, не знаю точно,– так же тихо проговорил Джонги. – Таак, я тебя опять задерживаю, спать пора, да и мне тоже, хорошей ночи, самый прекрасный вокалист на этой планете, – слова Джинки звучали еще тише предыдущих. – И тебе, Джинки-хен, – Джонхен немного пришел в себя и Джинки аккуратно отлепил его конечности от себя. Они разошлись, но каждый думал друг о друге. Особенно Джинки, пообещавший себе во что бы ты ни стало узнать Джонга и причину его страхов.