Вечность

В небольшой квартирке погашен свет, и в открытом настежь окне криво улыбается бледно-жёлтая луна, дожидаясь, пока её любимый собеседник, наконец, прекратит перечитывать старые письма и обратит на неё внимание. Луне скучно: она уже давно изучила каждый уголок неуютного жилища. Если честно жрица ночи до сих пор не понимает, что именно забыл в этих трущобах её старинный приятель. Отложив в сторону хрупкий листок, он встаёт из-за стола и подходит к окну. - Твоё здоровье, красавица, - одним глотком осушает бокал изысканного вина, раздобытого ещё Элайджей. Клаус Майклсон чертовски давно не видел своего «благородного» старшего братца, но разве это важно? «Вечность». Им дарована вечность. Он произносит по слогам это изъеденное киноиндустрией слово. Неровное, почти грубое оно скатывается с губ Никлауса, разбивая привычную для его чуткого слуха тишину. В последнее время он редко говорит, всё больше пишет или читает, переезжая с квартиры на квартиру, не запоминая мест и имён бывших владельцев. Всё это суета. Всё уйдёт. Крепче сжимает хрупкое стекло. Кажется, у Ребекки в доме были такие же бокалы. Ломкие, ненадёжные. Одно движение, и бокал лопается. Быстро. Даже слишком быстро. Глупая сестрёнка. Зачем она уговорила ту ведьму сделать лекарство? Зачем позвала его на свою свадьбу с неприметным официантом? Луна молчит. Возможно, ей известно что-то очень важное, но время поговорить об этом ещё не пришло. Клаус отворачивается от окна и слышит, как кто-то поднимается по лестнице. Неужели кто-нибудь из друзей незадачливого хозяина? Майклсон прислушивается. Посетитель высаживает дверь плечом. И за секунду до того, как незваный гость входит в комнату, Никлаус понимает, кто именно решил его навестить. Она совершенно не изменилась. Годы не властны над этими волосами цвета белого золота и тонкой белоснежной кожей. Идеальная. Прекрасная. Он прекрасно знает, сколько лет они не виделись и, конечно, ждал новой встречи. Кажется, это единственное, чего ещё можно было ждать. - Не буду с тобой здороваться, - Кэролайн садится в кресло и закидывает ногу на ногу. Уверенная. Стальная. Раньше она не была такой. - Жаль. Я бы мог сказать, что ты отлично выглядишь… несмотря на свой возраст, - он улыбается, но её лицо по-прежнему неподвижно. - Чудный комплимент. Клаус не спешит с ответом, и молчание затягивается. Но… им ведь некуда спешить? На самом деле, ему больно смотреть на неё. Больно понимать, что именно он – причина необратимых изменений, сделавших её такой… каменной. Или ледяной. - Ничего не помогло? – заранее знает ответ, сдерживает невольную улыбку, когда она сдержанно кивает. Он не ошибается. Никогда не ошибается. Кэролайн встаёт, подходит к аккуратному стеклянному столику. Медленно разливает оставшееся вино по бокалам. Клаус любуется её точными, грациозными движениями. Она совершенна. Он всегда это знал. Оборачивается, смотрит на него как-то особенно и даже пытается улыбнуться: - Ты ведь помнишь, какой сегодня день? Конечно, он помнит. Много лет назад он спас Кэролайн жизнь, подарив ей второй шанс в день её рождения. Тогда ему казалось, что это и его шанс. Возможность. Спасение. Берёт протянутый бокал, указывая на мелкие осколки, усыпавшие подоконник: - Как видишь, я уже начал празднование. - А меня не пригласил. Это звучит почти кокетливо, и Клаус недоумённо сдвигает брови. Нет, очевидно, что она здесь не просто так. Только вот… зачем? Вспоминаются все те забавные события в Мистик-Фоллс. Каждый раз, когда этим остолопам необходимо было провернуть что-либо без его ведома, они просили Кэролайн отвлечь его. Как будто он не догадывался, почему она приходила к нему… Но теперь? Разве что – месть? - Тебе скучно или ты задумала меня убить? Голос спокойный, даже непринуждённый. Но Кэролайн видит, с какой силой он сжимает ни в чём неповинный бокал. Неужели Клаус всё-таки боится смерти или… Она подходит к нему непозволительно близко, и он слышит её прерывистое дыхание. - Ты по-прежнему? Ответ становится очевидным, когда она видит то, что лежит на столе. Её портрет. И ещё один. И ещё. - Сумасшедший, - делает шаг назад, но он хватает её за запястье и удерживает. Судорожно целует, на мгновение забывая о том, что было, позволяя себе надеяться на взаимность. - Нет. Он отталкивает её и делает большой глоток. Морщится, понимая, что вино отравлено. - Значит – убийство, - улыбается, надеясь, что она не заметит, сколько боли причинила ему очередным отказом, - но, дорогая, меня нельзя убить. - Серьёзно? Это «серьёзно» звучит слишком оптимистично, слишком торжествующе. Неожиданно горло начинает саднить, и Клаус делает шаг к ней, чтобы понять, услышать… Хрипит, выплёвывая ей в лицо желчную правду: - Моя смерть его не спасёт. Кэролайн кивает: - Я знаю. - Он умрёт вместе со мной, и ты тоже. Но ей не страшно. Она давно всё продумала: - Тайлер уже давно не живёт, а лишь существует. Ты и сам это прекрасно знаешь, - её лицо искажается болью, сталь падает – в ней больше нет необходимости. - А как же ты? Твои друзья? - Иного выхода нет. Клаус сдавленно смеётся, боль становится невыносимой. - Ты стала жестокой. - Благодаря тебе. Кэролайн садится на пол, и он, оглушённый очередным приступом, оказывается рядом. - Как… тебе удалось… сделать это… со мной? – его голос срывается, превращаясь в сдавленный хрип. - Так же, как тебе уничтожить душу Тайлера. Магия. Ведьмы. Видно, он действительно умирает, раз сам не подумал об этих чертовках. Они ненавидят его достаточно сильно, чтобы подарить Кэролайн подобный порошок или эликсир. - У тебя был выбор, - он кашляет, снова хватаясь за горло, и она скорее додумывает, чем слышит, - ты должна была уехать со мной. Он знает, что она умрёт через несколько минут после него. Или часов. Всё это одинаково ничтожно для того, кто привык измерять время вечностью. Она резко сжимает его руку: - Почему ты не убил его? Почему оставил тело, изгнав душу? - Подарил тебе надежду… помнится… ты всегда так делала… Кэролайн отворачивается, ей хочется ударить его, вцепиться ему в глотку и убить раньше, чем подействует зелье, но смотря на его сведённое судорогой лицо, она успокаивается. Скоро его не станет. У Клауса больше нет сил, и он не успевает сказать своей убийце о том, как сильно любит её, поведать обо всём, что тревожило его последние столетия. Но важно ли это было? Сейчас жизнь кажется ему нелепостью и фальшью, странной игрой, которой они с братьями и сестрой решили позабавиться после долгого трудового дня. Он оглядывается, пытаясь найти их, но никого из них нет рядом. Уже давно нет. И ему представляется, что он умирает не от яда, принесённого никогда не любившей его красавицей, но от абсолютного, иссушающего одиночества. Возможно, он уже давно мёртв, и прошедшие столетия лишь фимиам, иллюзии, созданные заботливой матерью, чтобы ему, нелюбимому сыну, не было так одиноко в каменной спальне. Когда Клаус дёргается последний раз, Кэролайн закрывает покойнику глаза. Это их первая встреча после той страшной ночи, когда она отказалась уйти с ним, и он приказал ведьме уничтожить душу Тайлера. Она так и не смогла спасти возлюбленного, зато отомстила. Ей хочется уверить себя, что всё прошло идеально и не о чем жалеть, но что-то не даёт ей улыбнуться. Она ложится на пол, внимательно разглядывает кровавые пятна на паркете. Смерть наступит быстро. Кэролайн знает об этом, и ждёт конца без особого волнения. Она ведь обо всём позаботилась: обучила Тайлера или, вернее, тело Тайлера мастерить гробы, велела ему подняться вслед за ней и ждать конца, чтобы потом похоронить и её, и Клауса. Всё идёт по плану, и бывшая мисс Мистик-Фоллс вполне довольна. Луна слышит её предсмертные хрипы, бледными тонкими руками-лучами перебирает портреты той, что давным-давно убила её лучшего друга. Она не сердится, но ей немного обидно: неровное слово «вечность» постепенно превращается в одиночество.