Everyone thinks that I have it all, But it's so empty living behind these castle walls. If I should tumble, if I should fall, Would anyone hear me screaming behind these castle walls? There is no one here at all Behind these castle walls.
Ей так больно, так невыносимо больно. Раны на спине кровоточат, практически не заживая: стоит одним затянуться, и плеть, ведомая безжалостной рукой Первосвященника, вспарывает шрамы и разрывает нежную кожу. — Фауст, не надо! — почти хрипит Спеллман, игнорируя сочащуюся из разбитой губы кровь, когда тот задирает подол её платья и нагибает над письменным столом. Первосвященник издевательски сжимает упругую ягодицу любовницы, затем замахивается и звонко ударяет. Зельда всхлипывает, обжигающая боль выжимает слезы. Ещё удар, бледная кожа краснеет. — Я очищу тебя. — Блэквуд наклоняется к уху ведьмы и кусает её за плечо. Его руки торопливо расстёгивают ремень на брюках. Зельда слабо сопротивляется сквозь слезы, но Фаусту плевать. Мгновение, и Спеллман вскрикивает от резкой боли внизу живота. Фауст наматывает её рыжие локоны на кулак и оттягивает голову назад, заставляя прогнуться в спине. Слезы прочерчивают мокрые дорожки на щеках ведьмы, кровь набатом бьет в висках. Больно. Как же больно... Кажется, что проходит вечность. Первосвященник рычит и сжимает её бедра. Зельда знает, что там клеймом останутся синие отпечатки его пальцев. Он совершает еще два глубоких толчка... Спеллман не смеет подняться даже после того, как вес мужского тела, придавливающий её к столу, исчезает. — Вставай, сестра Зельда. — приказывает Фауст таким будничным тоном, словно ничего и не было. Он застёгивает пуговицы на рубашке, пока ведьма дрожащими руками поправляет платье. Заслужила. Слово, смешок Первосвященника, прилетает режущей болью куда-то в солнечное сплетение. Отец Блэквуд садится в своё директорское кресло и наблюдает, как Спеллман, стоя к нему спиной, старается закрыть волосами следы его укусов. Наконец она снимает пальто с вешалки и направляется к выходу. — Стой. Зельда замирает и медленно, очень медленно поворачивается. Слёзы поблёскивают на глазах, собираясь снова пролиться, и она не хочет, чтобы это случилось при нём. — Что, даже не поблагодаришь за отпущение грехов? — Фауст явно издевается, — подойди. Женщина делает несколько шагов по направлению к креслу, и Блэквуд вдруг резко поднимается, оказывается перед ней и притягивает за шею. Горячий язык жадно скользит в рот Спеллман, покорно раскрывшийся ему навстречу. Фауст оттягивает нижнюю губу Зельды и кусает, оставляя металлический привкус. — Так-то лучше. — шипит он, — теперь свободна.***
Зельда не помнит, как вернулась домой. Хильда снова убежала к своему любимому доктору Ц, Сабрина и Амброуз в Академии. Ведьма обессиленно падает на кафельный пол ванной. Слёзы наконец прорываются, и в попытке заглушить свои крики она впивается зубами в своё запястье. Тело болит, но сильнее кровоточит истерзанная гордость. Зельда не знает, что ярко-голубые глаза слишком внимательно следят, как она, подрагивая от всхлипов, медленно расстёгивает помятое платье. Первыми обнажаются бледные плечи, усыпанные следами от укусов и синяками. Затем — лопатки и поясница, им досталось больше всего: шрамы и новые, не затянувшиеся раны змеятся по коже. Ведьма обхватывает себя руками и, оставив нижнее белье, идет к ванне, спотыкаясь по пути. Поломанная игрушка. Включает воду, и через несколько секунд магическая ванна наполняется. Зельда медленно, морщась от боли, садится, а затем соскальзывает под поверхность воды, разрешая воздуху медленно покидать её легкие. А стоит ли вообще выныривать? Тяжесть на груди, расползающаяся по всему телу. Мерный шум успокаивает. И хоть инстинкт самосохранения вопит сиреной, но безумная усталость заглушает его. Зельда начинает проваливаться в темноту, шум становится всё дальше, тише... Внезапно возвращается не только звук, но и всё сразу. К её ледяным губам прижимаются чьи-то чужие, огненно-горячие, и вдыхают жизнь. — Что ты тут придумала?! — шепчет знакомый голос, и Спеллман медленно поднимает голову, стараясь сфокусировать зрение на знакомых голубых глазах. Лилит хватает ближайшее полотенце и оборачивает им ведьму, прижимая к себе. От тела демонессы исходит жар, и дрожащие плечи Зельды немного расслабляются в объятиях.Она ведь даже не заметила, как наполнила ванну практически ледяной водой. — Лилит..? — Ты умрёшь только тогда, когда Тёмный Повелитель захочет твою душу. А пока, поверь мне, она ему не нужна. — брюнетка встаёт и поднимает Зельду следом за собой. А затем вдруг подхватывает на руки с внешне несвойственной ей силой. Когда они садятся на кровать, Лилит щелчком пальцев высушивает волосы и нижнее белье ведьмы. Спеллман не говорит ни слова. — Это Блэквуд сделал? — длинные пальцы демонессы касаются шрамов и ран, тут же залечивая их, — можешь не отвечать, я знаю, что это его рук дело. Сукин сын. Лилит обнимает её и укачивает, затем ложится и увлекает женщину за собой, прижимается к ней всем телом. — Моя девочка... — шепчет Лилит и целует женщину в лоб. Покрасневшие от слез глаза Спеллман вдруг смотрят прямо на неё. — Не смотри на меня, — вдруг выдавливает рыжеволосая ведьма, пытаясь отвернуться, — Лилит, я отвратительна, прошу, не смотри! — Зельда, ты самая красивая женщина на этой планете. Слышишь меня? — горячо шепчет брюнетка на ухо Спеллман, — ты не понимаешь, что говоришь. Тебе нужно отдохнуть. Слова древней колыбельной одно за другим соскальзывают с губ Лилит, и в тихую песнь она вплетает магию сновидений, наблюдая за тем, как Зельда постепенно теряет концентрацию. — Я бы осталась, — демонесса аккуратно высвобождается из слабеющих объятий, — но у меня есть одно важное дело. А потом я вернусь. Обязательно вернусь. Ты даже не заметишь, что я уходила. Лилит накрывает спящую ведьму одеялом и уходит. Но перед тем, как закрыть за собой дверь, оборачивается и вновь смеряет женщину взглядом, словно убеждая себя в том, что та действительно в безопасности.***
— Надо же, какой приятный сюрприз! Голос Фауста сочится сладким ядом. Лилит подходит к столу и опирается на деревянную поверхность ладонями. Блэквуд усмехается. — Чем могу помочь? — тягуче произносит он, тоже наклоняясь вперед. Теперь их лица почти вровень. — Знаешь ли ты, Блэквуд, что я делаю с теми, кто вредит мне? — Откуда мне знать? — Первосвященник приподнимает брови, — я никогда не переходил тебе дорогу, Лилит. — Ошибаешься. Подумай лучше. — дьяволица едва сдерживает ярость. — О! — глава церкви ухмыляется, — значит, рыжая шлюшка уже приползла жаловаться своей госпоже? Демонесса рычит, и в мгновение ока Фауст прижат к стене; женские пальцы смыкаются на его горле. — Кто она тебе, Лилит? Ты же хотела убить всех Спеллман, почему защищаешь? Чёрные глаза Блэквуда вдруг сверкают пониманием, а рот расползается в широкой улыбке. — Аааа... — тянет он, — так вот оно что... ну и за сколько часов между твоих ног Зельде удалось купить снисхождение? Раздается неприятный хруст, и тело Первосвященника с глухим стуком падает на пол. Лилит с отвращением вытирает руки о пиджак, висящий на вешалке в углу.***
— Лилит? — сонно спрашивает Спеллман, когда демонесса садится рядом с ней, и начинает приходить в сознание, — я... — Все в порядке. — улыбается брюнетка, — он больше никогда не причинит тебе боли. — Что ты сделала? — Отправила его туда, где ему самое место. В глубины моего королевства. — Уордвелл встречает взгляд рыжеволосой, поднимает руку и убирает прядь, упавшую на глаза Спеллман. — Лилит, ты... — Зельде хочется кричать, — ты хоть понимаешь, что натворила?! — Я сделала так, как считала правильным. Тем более, он скоро переродится. — Ты убила Фауста, он же правая рука самого Сатаны! Это не пройдет нам даром! — Спеллман, уже не заботясь о том, что на ней надето, вылезает из-под одеяла и подходит к большому зеркалу на трюмо. — Зельда... — Зачем ты вообще вытащила меня? — зеленые глаза метают молнии, — и как ты узнала? Молчание. — Лилит, ты же шпионила за домом, не так ли?! И ты наверняка не удержалась и заколдовала зеркала, да? О, ты неисправима! Я не могу поверить, что ты— Зельде приходится прервать свою тираду, потому что губы демонессы накрывают её собственные, приоткрывшиеся от удивления. Спеллман издаёт не то вздох, не то стон и вплетает пальцы в гриву тёмных волос Уордвелл. Рот ведьмы раскрывается навстречу языку матери демонов. — Всё ещё лучший способ остановить твою панику, — тихо шипит Лилит и мягко толкает женщину к стене. Но когда её руки ложатся на бедра Зельды, та вздрагивает и разрывает поцелуй. — Я не уверена, что... что хочу этого, — Спеллман осознаёт, как прозвучали её слова, — сейчас. То есть... Она замолкает, но Лилит всё понимает. Демонесса снисходительно улыбается, плавным движением убирает прядь медных волос, упавшую на зелёные глаза, и запечатлевает на губах Зельды уже не столь страстный, но нежный поцелуй, вкладывая в него всё желание защитить, уберечь любимую от всех бед этого мира. — Конечно. — шепчет она и притягивает рыжеволосую ведьму в объятия. Они стоят, чуть покачиваясь, и Зельда впервые за последние несколько сотен лет чувствует себя по-настоящему в безопасности.***
— Ты никогда не будешь достаточно хороша! Спеллман вздрагивает и садится в кровати, широко раскрытыми глазами глядя в гипнотизирующую ночную тьму. В детстве она безумно боялась темноты, ей казалось, что там передвигаются монстры, и стоит спустить с кровати ногу, как они тут же цапнут и... Но чем старше становилась ведьма, тем больше она понимала, что настоящие монстры вовсе не в темноте. Они спокойно расхаживают по белому свету, и каждый норовит вцепиться. Унизить. Причинить боль. Как это сделал Фауст. Зельда включает настольную лампу, откидывает одеяло в сторону и подходит к зеркалу на стене. Поворачивается спиной, глядя через плечо, и прерывисто вдыхает. Проводит рукой по лопатке. Уродливые шрамы навеки исполосовали её спину и бедра. Следы от плети Фаустуса, да и её собственной, нанесенные в эмоциональном порыве. Что он говорил, раз за разом нанося эти удары, снова и снова разрывая нежную кожу? Ты заслужила. Зельда отходит к противоположной стене и медленно сползает на пол, запускает руки в волосы и тянет, содрогаясь от беззвучных рыданий. Заслужила...***
В доме Спеллманов появляется Лилит. Сначала редкими набегами: ужин, послеобеденный чай, посиделки у камина. Затем встречи учащаются, по известной только им обеим причине. В один из таких «каминных» вечеров старшая Спеллман сидит, скрестив лодыжки и наблюдая за потрескивающим огнем, облизывающим дрова. Брюнетка, расположившаяся в кресле рядом, изучает взглядом фигуру Верховной. — О чём задумалась? — хрипловатый голос выводит Зельду из транса. Она меняет позу, проклиная себя за то, что не заметила, как онемела нога, и поворачивается к Лилит. — Ни о чём. Демонесса знает, что женщина в очередной раз избегает правды. Она уже видела раньше этот болезненно-печальный блеск в зеленых глазах. Зельда думает о Фаусте. — Он не вернётся, — горячие пальцы опускаются поверх холодной руки Спеллман, гладят; нежный поцелуй остаётся запечатлённым на тыльной стороне ладони, — тебе больше не нужно бояться. — Кто сказал, что я боюсь Фауста? — Спеллман нервно смеётся, — я просто... Она не находит слов, чтобы продолжить фразу. Лилит снова приникает губами к ладони Зельды, потом начинает покрывать поцелуями тонкое запястье с просвечивающими сквозь фарфоровую кожу голубыми венками. — Пойдем наверх? — с уверенной ухмылкой спрашивает она, и Зельда, смущенно улыбаясь, кивает.***
Как только они оказываются в спальне, Лилит наконец освобождает своего внутреннего зверя, тёмно-зеленое платье летит куда-то на пол. Зельда тихо стонет, когда язык матери демонов скользит в её приоткрытый рот, а сама она расстегивает платье Спеллман и стягивает до бедер. Через мгновение Лилит набрасывается на округлую грудь, заключённую в черное кружево, она кусает, зализывает и снова кусает. Аромат ведьмы дурманит демонессу, сводит с ума, ей хочется взять всё и сразу. Но только до тех пор, пока она не поднимает одичавший взгляд на лицо Верховной и не видит в изумрудных глазах страх. Брюнетка мгновенно скатывается с женщины и садится, опираясь на левую руку. — Тебе неприятно? — тихо спрашивает королева Ада и с болью видит слезинку, скатившуюся из уголка глаза Зельды, — мне... мне остановиться? — Нет! — восклицает Спеллман и тоже садится, в панике хватая обеими руками ладонь Лилит, словно боясь, что она сейчас уйдет, — только... можешь убрать свет? — Почему? Я хочу видеть тебя. — возражает брюнетка. Верховная опускает глаза, и в неярком свечении настольной лампы Лилит видит, как рыжая нервно мнет край простыни. — Я... не уверена, что тебе понравится это тело... — к концу фразы голос Зельды опускается до еле различимого шепота, — а темнота скроет все мои недостатки. Лилит хмурится, глядя на Верховную. Обнаженная, ведьма чувствует себя чересчур уязвимой, а под пристальным взглядом демонессы ей хочется спрятаться, закрыться, снова воздвигнуть стены... — Зельда, послушай меня... — дьяволица протягивает правую руку и обводит большим пальцем линию губ рыжей, чуть припухших от яростного поцелуя, — милая, я не вижу в тебе недостатков. — Мои шрамы... — Прекрасны. — Лилит улыбается и наклоняется, чтобы заглянуть ведьме в глаза, — Зельда, ты очень красивая. И мне очень жаль, что ты забыла об этом! — Но... Демонесса прикладывает палец к губам женщины, заставляя замолчать, и нежно целует её. Они опускаются на антрацитовые простыни, и Лилит заправляет медную прядь за ухо её обладательницы. — Прошу, дай мне любить тебя, — королева Ада вновь покрывает шею Зельды поцелуями, но на этот раз размеренно, и от каждого прикосновения её теплых губ в сердце Спеллман расцветает золотой цветок вожделения, — потому что для меня ты идеальна... От этих слов Зельда едва ли не задыхается, а Лилит обводит языком впадинку ключицы, целует решетку ребер, когда Спеллман выгибается под её губами. Демонесса делает все максимально нежно. Она смотрит на Верховную и видит, как та закусывает нижнюю губу и прикрывает глаза от наслаждения. Плавным движением королева Ада стягивает бордовое платье Спеллман и отбрасывает в сторону, краем глаза убедившись, что оно попало на кресло. Возвратив взгляд на бедра Зельды, Лилит вздрагивает от увиденного. Белые линии пересекаются, накладываются друг на друга, и под ними практически не остается здоровой кожи. Дьяволица буквально чувствует эту боль и чуть морщится, вспоминая, как её собственную плоть рассекала плетка, оставляя такие же раны, но только свои она залечила и больше о них не вспоминала, да и спустя несколько тысяч лет переходов по разным телам отметины исчезли. Лилит целует самый широкий шрам на подвздошной косточке, проводит ладонями по бедрам Верховной, чувствуя неровности, но такие мягкие... Зельда приподнимается на локтях и смотрит на неё затуманившимся от похоти взглядом. Лилит хищно улыбается и рывком стягивает со стройных ног последний элемент кружевного белья. Губы Спеллман распахиваются в уже не таком тихом стоне, когда демонесса плавно раздвигает её колени. Брюнетка влажными поцелуями снова поднимается до подбородка Зельды, и Лилит выбирает момент их страстного поцелуя, чтобы скользнуть двумя пальцами в истекающее влагой лоно. Спеллман ахает от неожиданности и закусывает губу, дабы не перебудить громким стоном всех обитателей дома. Она упирается левой рукой в изголовье кровати, а правой притягивает к себе дьяволицу. Ей нужно больше... больше Лилит... Демонесса несильно прикусывает усыпанное веснушками плечо и добавляет третий палец. Зельда едва ли не кричит, стенки сжимаются вокруг теплых пальцев, глубже, быстрее! — Моя девочка... — шепчет брюнетка Верховной на ухо, и горячее дыхание обжигает кожу, заставляя последнюю хрипло застонать. — Ох, Сатана нечестивый, я сейчас... — Зельда задыхается, румянец разлился по её скулам. Она открывает свои невозможно зеленые глаза, встречается взглядом с демонессой... горячий воздух вокруг них словно замедляется. Спеллман смотрит на Лилит, и они двигаются в невозможной гармонии, словно единое целое, навеки связаны... А потом королева Ада чувствует, как вокруг её пальцев сжимаются мышцы, она продолжает двигать рукой, в самый точный момент надавливает большим пальцем на комочек нервов... И Зельда словно взлетает. Перед глазами рассыпаются звезды, она еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько хорошо. Её губы раскрываются, но она не в силах издать хоть какой-то звук... Когда Спеллман начинает постепенно возвращаться в реальность, она видит над собой ухмыляющуюся Лилит. Демонесса скатывается с любовницы и, накрыв их одеялом, ложится рядом. Зельда некоторое время смотрит в потолок, все еще пытаясь восстановить нормальный сердечный ритм. Когда ей так или иначе удается это сделать, Верховная поворачивается к брюнетке. Лилит лежит, подложив под щеку ладонь, и улыбается. Её пронзительные голубые глаза опускаются на губы ведьмы, и та понимает намёк. Перевернувшись на бок, Зельда целует демонессу, целует так, что воздуха, который за последние несколько секунд кое-как попал в её легкие, критически не хватает... — Это было... просто... вау! — восклицает Зельда, когда они отстраняются друг от друга. — Согласна. Надо будет повторить! — смеется Лилит и гладит обнаженное предплечье ведьмы, — послушай, Зи. Я знаю, что этот сукин сын сказал и сделал тебе очень много плохого. Но я буду с тобой, и я не позволю кому-то или чему-то снова навредить тебе... — Я не маленькая девочка, — возражает Спеллман, хмурясь, — ты не должна постоянно меня защищать. Я умею за себя постоять. — Я знаю. И я знаю, что ты очень сильная. Но также я знаю, что даже сильнейшим из нас нужны объятия, в которых они будут чувствовать себя в безопасности... — Лилит переплетает их руки и подносит к губам, чтобы поцеловать, — и я всегда буду здесь. Просто помни об этом. Зельда улыбается, затем щелкает пальцами, выключая свет. Королева Ада поднимает руку, и рыжая подползает под «крылышко». Лилит ощущает, как медные волосы щекочут лицо, и зарывается носом в мягкие пряди, пахнущие апельсином и лавандой. — Я люблю тебя, — мурлыкает она на ухо Зельды. Демонесса не видит лицо Верховной в темноте, но чувствует, как та улыбается. Правая рука брюнетки гладит живот Спеллман, выводя на нем невидимые древние руны. Защитные руны.