совсем немного о вампирах и их жертвах

Когда их видели вместе (а видели их вместе довольно-таки часто), то шутили, мол, пришёл вампир и его любимый коктейль. Со стороны действительно так могло показаться. Высокий, худощавый Арсений обладал столь бледной кожей, будто никогда не бывал под солнцем; а если и окажется под ним, то непременно загорится или, на худой конец, засверкает стразами. Глаза его меняли оттенок от бледно-голубого, практически белого, до иссиня-чёрного – трудно сказать, от чего это зависело. Не от освещения уж точно. Дима был заметно ниже его ростом, чуть плотнее в мышцах, смуглее, да и в целом как-то попроще смотрелся. Глаза у него были обычные, тёмно-карие, и разве что по вечерам отдавали медовым отливом. Не такие уж ярко-выраженные скулы. И только нос выделялся своей классической греческой формой, да губы иногда были чуть более пухлыми, чем следовало бы иметь мужчине, по мнению общественности. Даже двигался он совершенно обычно, по-человечески. Не быстро и не медленно, без особо запоминающихся жестов и без бессмысленных ужимок. Всё это резко контрастировало с едва ли не кошачьими повадками Арсения, которые сквозили в каждом его шаге и в каждой попытке украдкой поправить чёрную чёлку. Одежду они тоже предпочитали разную, каждый под стать себе. И как бы не оделся Дима – в обычные джинсы и футболку или более дорогой дизайнерский костюм (что, впрочем, делом было исключительным), - он всё равно терялся на фоне Арсения, который не просто одевался: он создавал образ, собирал наряд тщательно, будто привык заниматься своим туалетом ещё в каком-нибудь девятнадцатом веке. Несомненно, он что-то пытался изменить и в Диме. Так, как казалось всё тем же языкастым сплетникам, запустившим прозвища про вампира и коктейль, Арсений приучил Диму носить рубашки с высоким воротом, водолазки, а в более прохладное время вообще шарфы различных мастей. Общий круг их знакомых уже и вспомнить не может, с чего вдруг эти двое так сдружились. Зато каждый мог бы рассказать, что их знакомство началось с качественной такой перебранки, где каждое слово было копьём с ядовитым наконечником, не меньше. Они и потом собачились каждый раз, как оказывались в одном помещении, чем не мало потешали публику, но вскоре грани обтёрлись, конфликты практически сошли на нет, и все дружно переключили своё внимание на что-то другое, уже и не вспомнить, на что. Разве что шуточки про вампира и его ходячую закуску, проскочившие в первый же вечер их знакомства, закрепились и так и остались в сознании дружеского круга. Ни Арсений, ни Дима не считали это чем-то оскорбительным. Подумаешь, что люди болтают. Они и сами могли так пошутить, даже при посторонних, не наедине. И им было ничуть не менее смешно. Если честно, им было даже более смешно, чем авторам этих прозвищ. Потому что эти прозвища одновременно были и неправдой, и правдой. Эти двое, и только эти двое, знали, что вампиры действительно существуют, пьют кровь, прокалывая острыми клыками кожу, покрывающую вену, попутно решают, оставлять жертву в живых или выпивать досуха. Эти двое, и только эти двое, знали, какой кайф испытывает жертва в момент укуса, блаженствуя и ни в коем случае не страдая. Эти двое, и только эти двое, знали, какая созависимость возникает между вампиром и выбранной им жертвой. И что возникающее притяжение не даст им разбежаться никогда, даже несмотря на сложности характера и такие разные точки зрения. Особо их забавляла мысль, что все вокруг называли вампиром Арсения. Потому что на самом деле Арсений был в этой паре той самой жертвой, покорно подставляющей бледную шею под крепкие клыки древнего вампира.