Peppermint gum

      Отвернись. Не смотри на меня таким поражающим мое сознание, словно током каждый раз, взглядом лесных зеленых глаз. Ты — солнце в данном прогнившем мире, что протыкает своим лучом каждого насквозь. Меня тоже. Зачем? Зачем ты сделал это и со мной? А, главное, с каких пор ты практикуешь это? Кто был твоей первой жертвой, солнечный убийца? Больно. Как же больно думать об этом, ведь эти чувства, заполнившие все потаенные уголки сознания и сердца, неправильные.       Я неправильный, ведь так, Хэви?       Несмотря на острый язык и довольно агрессивные стороны характера, как то самое противостояние на школьном дворе с Сусликом из-за репа, ты так и остаешься невинным солнцем. Неприкосновенным и столь ошеломляющим сознание. Мысли о тебе в таком плане можно считать кощунством, осквернением неприкосновенного сокровища, очернением солнца. Если бы не высокий интеллект, наверно, мои действия по отношению к тебе были бы не осознанными, и ты мог бы все понять, да?       Понять, что брат-то твой ненормальный. Дышит по тебе неровно, видит тебя во снах в своих объятиях каждую чертову ночь.       Иногда мне очень даже интересна твоя реакция, если вдруг ты узнаешь о неправильных чувствах собственного брата. Можешь посмеяться, подумав о довольно не смешной шутке, очередной насмешке. Возможно, будешь избегать, опасаясь за свой зад какой-нибудь невзрачной ночью. Еще есть вариант, что ты просто промолчишь, упустишь мимо ушей, не захочешь вдаваться в подробности. Неизвестно, чтобы ты вознамерился бы делать в таком случае, да?       Хотя, ты ведь такой солнечный. Просто идеально солнечный.       Но в то же время есть одна вещь, которую в тебе я ненавижу больше всего в этом чертовом мире — твоя мятная страсть: мятные жвачки, чай с мятой, мятные оттенки в повседневной одежде. Мята горькая, противная, а это тошнотворное послевкусие на языке и в горле продолжительное время застилает глаза еле заметной пеленой. Возможно, мята является единственной вещью, что вызывает у меня такие тягучие чувства, как неприязнь и раздражение. Ты знаешь об этом лучше, чем кто-либо ещё во всей вселенной. Нервный смешок. Именно поэтому ты жуешь эти чертовы жвачки и выдыхаешь этот отвратительный запах прямо мне в лицо при каждой удобной возможности, да, Хэви?       Ты всегда смеешься при виде моего недовольного сморщенного лица и уворачиваешься от летящей в тебя подушки или любой другой вещи, что, по воле случая, оказалась прямо под рукой. Тебе повезло, что у меня в комнате нет ножей или биты. Или что старую гитару отца в ход не использую. Была бы очень веселая картина: ты выбегаешь из моей комнаты с истошными криками, пока я преследую тебя, подняв гитару над головой.       Как думаешь, Хэви, лежать в собственной комнате и думать о твоих недостатках вместе с прекрасными чертами характера — нормально? Представлять твои изумрудные глаза в тягучем мраке в самых утаенных частях сознания, мнимо слышать твой задорный, но вместе с тем и милый голос, слегка перебирать пальцами воздух, пока перед глазами стоят твои темно-оранжевые волосы.       Мне уже пора лечиться, не правда ли, Хэви?       Потоки моих бессвязных мыслей прерываются несколькими постукиваниями по двери. — Входи, — кто бы это ни был, у него, наконец, появились манеры, что не могло не радовать.       Хотя, да, я уже догадывался, кто мог прийти ко мне в час ночи. — Не спишь еще, Ди?       Неловко пройдя в комнату, ты собственной персоной встал предо мной в своей повседневной одежде и с растрепанными волосами. Возможно, ты опять не смог уснуть и пришел ко мне, чтобы скоротать время за очередной ерундой, да, Хэви? Хотя не мне о таком говорить, ведь я и сам не мог уснуть — Нет, сплю, — с некой иронией говорю я и привстаю на локтях, — что опять, Хэви? Приснился кошмар и ты решил сегодня поспать со старшим братом?       Вместо ответа, ты подсел рядом на кровать и включил настольную лампу. Резкий, хоть и мягкий свет ненадолго ослепил взгляд, что так долго смотрел в пустоту погруженной во тьму комнаты. Только спустя несколько секунд раздраженного моргания глаза немного привыкли к свету. Казалось, ты тоже был ослеплен.       К слову, от тебя снова пахло мятой. Противной, тошнотворной мятой.       После того, как я, наконец, обрел зрение, я заметил некую воодушевленность и даже нетерпимость в твоем поведении. А, если так подумать, ты еще не ответил, зачем пришел. Именно поэтому я уставился на тебя вопросительно, ожидая, что по моему взгляду ты должен все понять. К счастью, твои прозревшие глаза тут же забегали по моей комнате, что-то выискивая. — А давай посмотрим фильм? — Фильм? Какой еще фильм в час ночи, Хэви? — я выгнул одну бровь.       Возможно, ты глазами искал мой ноутбук. Иначе, зачем бы ты пришел именно ко мне? — Ну-у-у, Ди-и! Мне не спится, как и тебе, между прочим. Ну, давай посмотрим что-нибудь?       Делать было нечего, все равно просто лежать и думать о неправильных чувствах к брату то еще занятие, которое лучше вовсе оставить. Именно с такими мыслями и легким вздохом, я встал с кровати и полез к верхней полке за ноутбуком. Под твои радостные возгласы. — Выбирай фильм, пока я включаю ноутбук.

***

      Иногда, я очень сомневаюсь в твоем чувстве вкуса, Хэви, ведь фильм этот был скучнейшим. Персонажи сырые, будто бы совершенно без души и эмоций. Куклы актерского мира, возомнившие, что смогут добавить новые потрясающие краски в палитру глупого фильма с тайным и бессмысленным смыслом. Вроде, это должен был быть ужастик, да? Или это триллер? Сколько уже времени мы потратили на его просмотр? — Ты хоть помнишь, о чем этот фильм? — бесцветным голосом спрашиваю я и невольно чувствую твое сопение на своем плече. Уснул и облокотился об плечо, словно в глупых романтических историях. Избитое клише, не иначе. Смешок вырвался из груди при виде твоего умиротворенного спящего лица, — уснул? Серьезно? Ты такой ребенок, Хэви.       Совсем незаметно, кончиками пальцев, держа твою ладонь и вдыхая столь противный аромат мятной жвачки из приоткрытого рта, невольно прикрываю веки в неком подобии сна. Лишь бы сохранить эту идиллию на ближайшее навсегда и не отвлекаться ни на что другое. Время, казалось, остановилось для меня. Будто бы весь мир сконцентрировал прожектора на сцене, где актерами, облученными в дурацкие фамильярные костюмы, выступаем мы с тобой. Кружимся в непонятном, но столь невероятном танце братской любви. Мы балансируем на краю, Хэви. Казалось бы, шаг — и конец нашего с тобой мирка, крах моего с твоим сознания, затем пустота неизвестности, но мы вновь и вновь переступаем через пороги нашего сознания и каким-то неведомым образом снова оказываемся в середине. Затем все по новой и по новой.       Нежное сопение прямо под ухом успокаивает. Словно музыка, созданная прямо для успокоения души. Моей души. Хотелось бы думать, что никто и никогда больше на этом свете не услышит твоего милого сопения так непозволительно близко, но, увы, ты не принадлежишь мне.       Чуть приоткрытые губы манят своей неизвестностью, словно электро-гитара нашего отца, ведь один взгляд на нее сеет в душе ростки жгучего желания. И оно мучает с каждым днем все больше и больше, пока, наконец, не сожрет все здравомыслие изнутри. Я знаю, что ты ее трогал однажды, Хэви. Я помню тот день, когда отец снова пошел в нашу с тобой школу, чтобы выслушивать о твоих недостатках. Ты тогда впервые ослушался его, да?       Скажи, Хэви, а это приятно касаться неизвестного, но столь прекрасного и недосягаемого?       Сравнивать твои губы и гитару отца очень даже странно, не находишь, Хэви? Особенно для родного брата. — Ну почему мы с тобой братья, Хэви? — чуть шепчу я и, наконец, осторожно касаюсь твоих темно-оранжевых прядей.       Это несправедливо, что первая же любовь принадлежит родному брату. Но это наш с тобой фильм с избитыми до кровоточащих синяков клише, неловкими падениями в середине, казалось бы, неприкосновенного кадра и до слез глупой драмой подростковой влюбленности. Мысли о тебе пожирают мой разум, сжигают здравомыслие до тлеющего пепла, терзают сердце миллионами игл. Каждый твой взгляд и улыбка — одна игла в сердце. Или же луч, что пронзает насквозь прямо в живот. Я ненавижу свою слабость и твою неприкосновенность.       Если бы мы не были родными братьями, то хотя бы крошечные шансы у меня были бы. Возможно, были бы. Я не знаю. Уже ничего не понимаю. Мысли поглощены лишь твоими прядями, накрученными на пальце, твоим теплом на плече и тошнотворным мятным запахом, что, словно наркотик для изголодавшегося наркомана, манит своей красотой. Своей неизвестностью и мягкостью. Губы не могут быть не мягкими, да? Нет. Только если их сожмут в тугую полосочку или резко напрягут, то тогда они твердые. Если бы я поцеловал тебя, Хэви, твои губы были бы мягкими и податливыми или твердыми и напряженными?       Но я не посмею. Я не трону тебя, не ворвусь в самые недра неприкосновенности, словно танк, протаранив ворота наших родственных отношений. Только не так, только не сейчас, только, пожалуй, в ближайшее долговременное никогда это может случиться.       Тихий нервный смешок невольно вырывается из груди, а распахнутые глаза вовсю глядят на меня. Сколько ты уже не спишь и слушаешь? — Ди? — Нет. Иди спать, ты уже засыпаешь. — А фильм кончился? — Я его выключил.       Ты понимающе протянул гласную «а» и на мгновение смолк, будто о чем-то думая. Да и я предпочел просто промолчать и воздержать твое тепло еще немного. Хотя бы чуть-чуть, еще несколько коротеньких секунд. — А что ты имел ввиду под «ну почему мы с тобой братья»? — голос был невыносимо печальным, словно эти слова ранили тебя в самое сердце. Как жаль, что я не могу объяснить тебе смысл, вложенный в эти слова.       За место правды, я тихонечко произнес: — Просто иногда я думаю, почему мы с тобой братья, Хэви?       К моему сожалению, ты отпрянул с плеча и непонимающе уставился на меня. — Ну… у нас одна мама, один папа… — Да я не про это! И вообще, братьями считаются и несвязанные кровными узами парни, ты не знал? — А-а-а… ну, мы друг друга любим, как братья…       Тут ты замялся и резко встал с кровати. Видимо, до тебя все-таки дошло, что сейчас уже два часа ночи, а ты все еще так и не лег. Я уже было хотел погнать тебя спать, прикрывая этим самым «спокойной ночи», но твой следующий вопрос застал меня врасплох: — Ди, а ты хочешь жвачку? — при этом ты рукой залез в карман джинсов и под мой внимательный взгляд достал чертову пачку с мятной жвачкой.       Ты же знаешь, что я ее на дух не переношу, да?       Но, наперекор моим мыслям, ты открыл пачку и засунул одну себе в рот. Мое лицо невольно сморщилось только от отдаленных представлениях о мятном привкусе на языке и в горле. — Лучше вали отсюда, ладно? Ты же знаешь, что я терпеть не могу твою мяту!       Зачем ты подошел к кровати?       Почему… ты улыбаешься сквозь резкий поцелуй?       Почему у меня в приоткрытом рту появился горький инородный объект?       Почему ты уходишь как ни в чем не бывало, пожелав мне спокойной ночи и попросив не говорить родителям о том, что ты так долго не спишь?       Почему… я жую эту гребанную жвачку, от которой мне хочется блевать?