Преданные огню записи

В Средиземье мы с отцом и братьями плыли на разных кораблях, только близнецы, как всегда были неразлучны. Плыли во тьме, стараясь не терять друг друга из вида, но, разумеется, случалось разное. Так как вопрос не о плаванье, не стану вдаваться в его детали, скажу лишь — было страшно. Часто накатывало отчаяние, казалось, мы не доплывём. Это потом я не раз в порыве думал, что лучше бы не доплыли, но во время пересечения моря мне очень не хотелось умирать. И было чувство ответственности. Кто, если не мы? Валар могли говорить что угодно, и пусть даже нельзя победить Моргота, но его можно отвлечь на себя, чтобы он не совался больше в Аман, не убивал наших близких. «Теперь, — думал я, — Моргот пройдет в Валинор только по нашим трупам, но это ему будет очень дорого стоить!» Когда мы увидели землю, возникло противоречивое чувство: пьянила радость от понимания, что под ногами снова будет твердая земля, но теперь мы должны были вновь встретиться с отцом и братьями и посмотреть в глаза друг другу. Время шло, боль от смерти деда Финвэ притупилась, горячие головы остывали. Многие стали забывать, зачем бросили вызов устоявшемуся порядку. Ценности стали подменяться, и я слышал не раз, что в Средиземье мы плывём ради камешков Феанаро. Одного такого умника я… Отпустил с миром… Но я отвлёкся. Когда мы доплыли, я сразу понял, что отец теряет авторитет в глазах тех, кто пошёл за ним, и передо мной снова, в сто тысячный раз встал выбор: оставаться хорошим сыном или брать лидерство. У меня не было авторитета и заслуг, но зато на мне не было клейма «лучшего из нас», которое и подвело отца. Ему слишком многие и слишком сильно завидовали. Быть лучшим — увы, не дар, а проклятие. Настоящее, не пустые слова Намо Мандоса. В Лосгаре я сразу начал готовить корабль, который стал моим, к отплытию. Тогда и случилось «безумие», о котором так любил твердить полудядя. На самом же деле было не безумие, а вполне ожидаемая развязка. Отец подозревал: авторитет лидера уходит песком сквозь пальцы. А ещё я видел в его глазах… Наверное то же, что потом увидел Кано в моих, когда он заплакал, не в силах отвести взгляд, и только в ужасе прошептал «Майти, прошу, не надо!» Я тогда не до конца понял, что произошло, но позже, увидев пылающие корабли, ничуть не удивился. Валар предрекли нам предательства, и в это слишком легко было поверить. Наверное, отец уже всё решил для себя, но не хотел оставить нас совсем без армии, полагая, что если некуда отступать, предательства не будет. Помню, как испугался за него — подумал, отец сжёг и себя вместе с кораблями. Я побежал ближе к пламени, несмотря на нестерпимый жар и удушающий дым, кричал, звал… А потом увидел живого родича, покрытого копотью, с нашим знаменем в одной руке и пылающим факелом в другой, от которого запаляли стрелы, уничтожавшие флот. Кстати, не верьте сказкам про пламя до небес. Оно не было таким высоким, как о том говорил полудядюшка Ноло.