Эдем

— Тесла, сделай что-нибудь! — Вэш едва ли не нарушил все свои принципы, когда тряс сестру за костлявые подростковые плечи. На самом деле, ему только хотелось, чтобы она перестала шептать что-то неуловимое, неразличимое в диком гуле двигателей шаттла, с неумолимой скоростью надвигающегося к неизвестным песчаным землям. Найвз говорил бесконечно о каком-то плане, понятном только ему, и оправдывающим смерть Ремы, а Тесла — лишь закрыла хрупкими ладошками совершенно сухие, не тронутые слезами глаза. — Скажи хоть что-то! Найвз ударил Вэша так, чтобы тот пришел в себя и уяснил, что то, что происходит сейчас — данность, и другой у них не будет. Рема спасла все, кроме себя (хотела ли она спастись в мире, где за ее спиной тенью тихого сомнения всегда неотделимо от нее будет следовать Найвз, понимающий все, проникающий глубже самой сути?), и, вероятно, уже горела белым пламенем в капитанском корабле, растворяющемся в верхних слоях атмосферы безымянной мертвой планеты. Она наверняка обхватила свои плечи руками в инстинктивном человеческом стремлении уберечь себя. Люди всегда так поступают, растворяясь в надеждах о том, что уже никогда им не поможет. Как будто от всего человеком придумано лекарство… — Это будет быстро, — ответил Найвз на бессловесные рыдания Вэша, уже не находившего аргументов ни на агрессию, ни на ненависть. С Вэшем в какой-то мере было просто, почти как с человеком. — Такой огонь сожрет ее в секунды. Брат не успокаивал, он утверждал. Как делал бы патологоанатом, проводя экспертизу над свежим трупом. Он возвышается над ними с Теслой, и Тесла поднимается в полный рост, оставляя захлебывающегося от ужаса Вэша лежать на полу. — Что я буду делать на новой земле? Вокруг расцветает Эдем, неполные сутки до грехопадения первых нечеловеческих поселенцев. Вдали о чем-то спорят братья, у самого зеленого дерева в рекреационной зоне. Делят самое спелое, алое яблоко. — Ты вырастешь. Полюбишь. Будешь жить, — отвечает Рема Тесле прямо и уклончиво одновременно. Они лежат на сочащийся приторной, неестественной зеленью траве. Тесла впервые понимает, что мать бы так не ответила. Ни это ли у людей называется взрослением? Ей не у кого спросить, чтобы услышать правду. Тесла готова опровергнуть все из вышесказанного. Но вместо этого она поворачивается к Реме и смотрит на нее прозрачно серыми глазами. Рема всегда избегает встречаться с ней взглядом. — Зато я точно знаю, что будешь делать ты, — звучит бесцветно, риторически ее прекрасным механическим голосом — порождением идеальных голосовых связок Живого агрегата. Сейчас становится наиболее очевидно, что Тесла — продуманное до мелочей автоматизированное создание. Бесчеловечное, лишенное человеческого. Когда дверь шаттла закрывается и они видят Рему в последний раз, Тесла хочет, чтобы этот непробиваемый сплав отрезал Реме пальцы и уже поскорее нарисовал очевидную границу между их мирами. Астронавт Мэри, ныне покойная, как, впрочем, и все остальные, представляет большую пользу и исследовательский интерес. В нее влюблен почти весь мужской состав их экипажа и Рема, к сожалению, вовсе не желает делить территорию влияния, полагая, что создана для большего. — На Земле сейчас февраль, четырнадцатое, — говорит Мэри однажды за обедом, бодро дирижируя вилкой, пока ее несостоявшиеся возлюбленными истязают себя сомнениями где-то неподалеку. — Возрастают шансы у того, кто отдает. Дарит подарки. — Ну, а взамен? — вопрос поражает своей бесчеловечностью. Об этом не принято говорить вслух среди людей. Не считая неживой, белоснежной и синтетической Теслы, женщин на корабле всего двое. Рема учит Теслу верить в бога, которого, конечно же, не существует в бесконечной темной материи космической пустоши. Мэри утверждает, что мужчины нужны, как бы безобразны они не были. 
 Тесла пока еще понятия не имеет, почему мужчины безобразны. И потому она молится богу (также мужчине), в которого не верит, оставляя маленький яблочный пирог, завернутый в простую хлопковую салфетку, без открытки и записки, на одну заботливо взбитую чужими женским руками подушку… — Терпеть не могу яблоки, — Скажет как-то Вэш, смеясь за обедом. (Наверное, потому что их синтетический Эдем в рекреационной полнится именно яблоками и более ничем.) — Ты ведь даже не попробовал их. Одного никогда не бывает достаточно, чтобы уяснить наверняка, — ответит Рема выразительно. Вэш не может поверить, что они изгнаны из своего Эдема, стремительной пулей врезаются в плоть грешно пустой земли. Вэш собирается ударить Найвза, но брат перехватывает его руку. — Думаю, все к лучшему, Вэш, — Тесла постарается вложить в свой хрустальный голос как можно больше сочувствия, и может даже где-то переиграет. Потому что Найвз улыбнется за ее спиной. *** Они идут на север, потому что так сказал Найвз. Ему не сложно подчиняться, если не задумываться о том, почему он этого хочет. Но и это — лишнее. Часть людей также выжили и теперь пытаются принять этот факт. Жить оказывается сложнее, чем отдаться в плен космического небытия. Но Рема любит играть роль бога. Рема легко скользит лезвием по белоснежным волосам Теслы, ведь они будут гуще, если стричь их так коротко. Тесла знает об потенциале живого тела все, сканируя медицинские справочники на корабле своим блестящим сознанием сверхскоростной машины. Тесла смеется и позволяет сделать Реме все, что той вздумается. Ведь после — можно будет посидеть у на коленях мамочки, которую выбирать не пришлось. Их роднит с людьми хотя бы относительная несвобода выбора, выраженная в мелочах вынужденного опекунства. Небо Гансмоука немилосердное. Обманывает своей многообещающей синевой, контрастируя с золотой землей, таящей в своих недрах абсолютную пустоту, содержанием в противовес форме. Когда они остановятся на ночлег подле скалы, и Тесла по привычке захочет подстричь отросшие волосы, Найвз остановит ее, подойдя со спины. Они редко говорят, потому что Тесла не задает новые вопросы и не оспаривает существующие. — Тебе не нужно этого делать. Она не спросит почему, хотя Найвз задержится рядом еще ненадолго. — Ночи все холоднее. Почему бы нам не спать ближе друг к другу, как когда мы были детьми? — Мы остаемся ими, брат, — ответит Тесла, бесцветно улыбаясь. Выражение братской благосклонности сошло с лица Найвза, не оставив ничего после себя. Разумеется, это не так. Братья уже достаточно взрослые, чтобы бриться, а Тесла — для того, чтобы ей запрещали стричь волосы, служившие в этой пустыне чуть ли не единственным ее украшением. Они говорили последний раз как брат с сестрой, когда были еще на корабле. Сейчас же их большего внимания требовал Вэш, сходящий с ума, срывающийся то на плач, то на крик, в непреодолимые приступы человечности. Почти каждую ночь во сне. Сейчас он сидел где-то поодаль от них, обняв колени и положив на них подбородок. Устремив взгляд вдаль, туда, где уже люди начали обустраивать один из первых своих городов. Это было похоже на большую уродливую свалку — хаотичное единение бетона, металла и рыжеватой глины. Однако, Вэш допускал мысль о рае, свитом из песка и праха. (Именно так и творил господь великое, согласно преданиям.) — Он никогда не излечится от своих желаний, — сказала Тесла, пытаясь глядеть бесстрастно. — Тебе об этом известно больше, чем мне, — Найвз сделал шаг вперед, оказавшись совсем близко. — Я не сержусь. Им, Живым Агрегатам, не нужны слова, ведь они — не люди. По версии Найвза, для них и сознание-то отдельное — и вовсе излишество. Зачем познавать себя одного, когда есть всепоглощающее, единящее «мы»? Они — сплав. Им не нужно верить в Эдем, чтобы приобщиться к богу. Они сами — часть и целое райской формулы, каждая ее неизвестная переменная. *** Найвз зашел издалека, чтобы успокоить Вэша. Он постарался донести до него очевидные вещи, не ругая Вэша за непонимание, не обрывая на полуслове… — Что ты такое говоришь? — Вэш хотел бы не понять ничего из тирады брата. Он страстно этого хотел. Горячий песок окутывал ноги Вэша, и стоило бы чтобы что-то вечное, сыпучее, преобразующееся поглотило его, если бы только Вэш не любил жизнь коллективной страстью всех людей. Самоубийство — больших грех, чем убийство брата, ибо после него не останется пути искупления. — У нас всего одна женщина и я не жалею, — Найвз говорил и улыбался так спокойно, словно пускался в будничные рассуждения, чем им завтракать этим солнечным утром. — Это самое правильное из того, что мы можем сделать… Когда ты хочешь начать? Вэш все еще не верил. Тошнота подступала спазмом, будто от несвежей еды. Найвза даже не хотелось ударить. Рука бы не поднялась (а вдруг не дрогнула бы?!). — Никогда не хочу. — Нас останется всего трое в этом мире, — Найвз не унимался, голос его звучал все более нервно. Он улыбнулся и отвел взгляд, немного смутившись. — Однако, если ты предпочитаешь другой облик наших сестер… Тех, которых люди держат в заточении… Они обладают другими телами, они многолики и им, вероятно, тоже понадобится… — Пошел ты, Найвз, — это прозвучало беззлобно, с жалостью и состраданием. Это заставило бы треснуть стекло, но не кремень. Откуда Вэш набрался человеческой ругани? Вэш обернулся на терпеливо стоящую позади них Теслу. На том расстоянии, что позволил бы Найвз. Ей не стоило слушать их мужские разговоры. Найвз любит формальности, так походящие на человеческие, ведь они понятны Вэшу и при том позволяют ему выглядеть старше и принимать решения до того, как они, его единственная семья, допустят мысль, что свобода выбора есть. «Если бы только Тесла выдала свое нежелание следовать за Найвзом…» Но она лишь скользнула взглядом по согнутой фигуре Вэша, вероятно, думая о чем-то своем, мечтая, надеясь. Не желая перечить тому, кем будет оправдано любое ее бездействие. *** Подобно людям, они не обладают априорным знанием, постигая себя ежедневно, кропотливо, эмпирически. Женская природа Агрегатов отличается от мужской. У Вэша и Найвза нет достаточных оснований это утверждать, ведь они знают лишь единственную особь женского пола, подобную себе. Она может создать оазис среди пустыни. И почти не генерирует ничего другого. Возможно, потому что она никогда не видела чего-то по-настоящему ужасного. Не думала о таком, в отличие от них. — Закрой глаза, Тесла, и не вздумай открывать! — Сказал ей Найвз, когда однажды на корабле они забрели в лабораторный отсек. Им подобное в уродстве своих анатомических срезов. Десятки нерожденных, разобранных на части, будто неживое на микросхемы и карты болезненной, полной ужаса памяти. Тесла слушается еще до того, как успевает что-то понять, но Вэш забирает ее руки от лица в неожиданном для себя, парадоксальном жесте насилия. Распятые органы как дрейфующий калейдоскоп жизненных сил, препарированных в пространстве и времени вечных полимеров и формалина, на фоне необычайно алых распростертых конечностями в сторону тел. В этот момент они понимают друг о друге больше, чем когда-либо. Если Вэш не более жестокий, чем они, то уж точно — более совершенный. — Пригласи ее на свидание, — Говорит Вэш, лежа рядом с Найвзом в высокой траве очередного их оазиса, созданного Теслой. Вэш слышал все о свиданиях от Рэмы. Это заставляло чувствовать себя живым. Это заставляло людей облачаться в лучшие наряды, говорить самые нужные слова. Вэш беспечно закинул руки за голову, спокойнее чем всегда. Устремив свой взгляд в вечное небо. Для Найвза это — больше, чем пощечина. Он поворачивается к Вэшу, тщетно пытаясь перехватить его взгляд. — Люди так поступают, потому что им дано мало времени и ума. Им нужен повод, чтобы оправдать свою похоть. Где-то вблизи Тесла окуналась с головой в озеро, произведенное от своей руки. Братья более не плавали вместе с Теслой, хотя и продолжали спать, тесно прижавшись друг к другу. Как в детстве. — А ты как собираешься оправдывать свою? — взгляд Вэша скользнул по напряженному телу Найвза. — Я не вмешиваюсь только потому, что она умоляет меня этого не делать. Найвз бросил брату бешено, сквозь зубы, явно справляясь с собственным томлением: — Ты настолько хочешь попасть в человеческий город? Вэш ненавидел объяснять очевидное. Ненавидел, когда Найвз пытался препарировать его с щепетильностью самого безумного человеческого ученого. Запрещая Вэшу, Найвз в первую очередь связывает собственные руки. Они болят и кровоточат уже давно от всех его мыслей. Вечернее солнце так ласково припекает, что Вэша настигает сон. Он засыпает со счастливой мыслью о своей победе. Вэш так устал. И лишь только сквозь нереальность глубокого дремотного тумана до него донесется тихое, прерывистое: «Так нужно», и шелест травы, сминаемой двумя телами. Найвз сосредоточенно копошится в многочисленных застежках костюма, пока обнаженная Тесла лежит и смотрит в синее бесконечное небо за плечом брата. — Я помогу, брат, — она тянется навстречу, и пальцы ее оказывается на удивление ловкими. Они вовсе не дрожат как у Найвза. После она, не отрывая взгляда от уходящего за горизонт, закатного, ласкового солнца, скажет, что хочет купить у людей сладости. Зная, что лучшего момента не найти. Ведь аргументы Вэша никогда не работают в мире Найвза. Прошел ровно год со дня всех влюбленных, проведенного ими на корабле проекта "Семена". Этот подарок понравится Вэшу больше, чем предыдущий. *** Люди действительно обжились быстро. Как плесень или вирус, процветающие везде. Рынки были людными и грязными. Места, где люди предавались чревоугодию и пьянству, называли салунами. На второй этаж можно было подняться, чтобы позволить себе упасть еще ниже. Грех разврата рассыпался между просаленными, шаткими комнатами, в которые, будто в крохотные исповедальни захаживал каждый, голодный, уставший, со звенящей монетой в кармане. Вэш смотрел на человеческих женщин, не успевая налюбоваться каждой. Они были так прекрасно не похожи друг на друга, что любое лицо впивалось в память печатью несвершенного мучительного опыта. — Мы выпьем что-нибудь покрепче? И где только Тесла могла услышать эту пошлую человеческую фразу, произносимую самыми недостойными у подножия греховной горы? Алкоголь делал отчаяннее и человек окунался на такую глубину собственных лже-возможностей, о которой ранее и подозревать не мог… — Когда найдем место поприличней. Найвз не ожидал от себя, что захочет угодить Тесле. Что захочет взять ее под руку, когда они окажутся в слишком людном и опасном месте, притягивая ближе к себе. Что Эдем, в котором они останутся втроем, после разрушения человеческих колоний, все чаще будет является в мыслях и частью их станет желание создать что-то им подобное и для Вэша… Тесла останавливается в толпе, когда движение на улице становится особо оживленным, будто они и вовсе в эпицентре колонии насекомых, а не разумных существ, наделенных сознанием… Она прильнула к груди Найвза, спрятав лицо, будто ей страшно. (Тесла уже давно ничего не боится.) — Это всего лишь драка в одном из баров, — скажет ей тихо Найвз, склонившись над Теслой, потеряв Вэша из поля зрения. Проклиная себя за это секундой позже. Вэш бежал, будто подгоняемый адскими гончими из рассказов католичек Мэри и Рем. Все вокруг было так красиво, что хотелось сожрать глазами, увековечить в себе, слиться воедино. Человек мог создать рай из песка. Человек и сам — был райским садом. Бог жил в каждом женском, живом, нежном лице, что встречалось Вэшу на пути. Во всем удивительном, неповторяющемся многообразии лиц, словно высшее проговаривало прекрасными, налитыми кровью и молодостью устами каждой: «Я — многолик.» Когда по одному из этих лиц пройдутся уродливой мужской ладонью, Вэш впервые ударит человека, с жестокостью, на которую был способен лишь Найвз. — Я не знаю, как сказать тебе спасибо, — проговорят дрожащие уста, когда глаза девушки изучали сваленное наземь бездыханное тело того, кто хотел забрать ее свободу. Когда ресницы ее взмахнули ввысь, стряхивая пелену слез, лицо девушки налилось краской. — Я знаю. Темно-карие глаза, совсем не такие бесцветно-серые, которые Вэш привык видеть, принимающие и отторгающие одновременно. Они взялись за руки, словно знали друг друга всегда. Не говоря ни слова, не зная его имени и причину, что привела его в город, девушка повела Вэша хитросплетением людных, одинаковых, грязных улиц, освещаемых редкими вечерними огнями, словно так подсказало ей что-то, известное только людям. Сакральному чуду их свободной воли. *** Тесла не спросит, откуда Найвз достал столько денег. Не каждое знание — полезно. Каждое — приумножает скорбь. Он был пьян, как и она, когда они поднялись наверх самого чистого номера постоялого двора в центре. — Ты не хотел бы попробовать человека? — Тесла себя выдаст. И Найвз впервые сделает сестре по-настоящему больно, вжав ее тело в стену до хруста костей. Срывая только ту одежду, которую требовалось, чтобы начать побыстрее. Почти собой не владея, Тесла вознесла руку, готовая ударить брата по лицу, когда он уже подмяв ее под себя, хаотично входил в нее, до крови и ран, растворяясь в потенциале абсолютной, неконтролируемой мужской власти, будто выбивая землю из-под ее ног, послушно закинутых на его бедра. — Да как ты смеешь?! Как просто остановить желание сестры ударить его. Даже проще, чем убить человека. Тем они и лучше людей, что ни одно их движение не оспаривается рациональностью. Найвз позволил себе смешать мысли о своей сестре и о человеке. Слишком близко... Количество выпитого виски не оставляло ему выбора. Спать с Теслой, не церемонясь, не позволяя ей привыкнуть к жесткому вторжению в ее тело, было куда приятней, чем милосердно медлить, отказываясь от своего голода обладания в угоду условностей, придуманных не им… Впечатанных в сознание Ремой? Ее пальцы, зарывающиеся в его волосы опасливо, словно ее закрыли в вольере с хищником… так нетерпеливо могли перебирать пряди Вэша целую вечность. Когда Тесла впервые поцеловала его, скорее от нужды в самом акте близости, чем в брате самом, Найвз вспомнил, что никогда ранее не предпринимал попытку коснуться ее холодных, бескровных губ. Совсем таких, как у него самого. Поцелуй оказался таким по-человечески иррациональным, не удовлетворяющим ни одну из потребностей. Совсем как Найвз и предполагал. Язык бесцельно скользящий по чужим деснам… Еще один способ человека поглотить себе подобного, оставляя при этом номинальную неприкосновенность собственного тела? — Перестань, — сдержав себя, он легко оттолкнул Теслу. На рассвете их разбудил Вэш, мрачнее, чем ушедшая ночь. Он пытался войти незаметно, проскользнув в приоткрытую дверь, словно вор. Вэш был подавлен, а их сознание, перерастающее в коллективное на расстоянии столь малом, слышало каждую его мысль. «Меня обокрали догола.» — Я потерял все наши деньги, — прерывает себя Вэш, пытаясь оправдать свою первую женщину, поскорее стерев образ ее лица из своей памяти. (Ему неизвестно, будет ли Найвз достаточно решителен.) Найвз знает насколько просто достать бессмысленную человеческую валюту. Дело секунды. Он молчит, пока Тесла не раскрывает одеяло, предлагая Вэшу крохотное пространство между ними, обнаженными и теплыми. — Раздевайся и выспись. И, благо, Найвзу более не хочется говорить. *** Когда они достигли своей цели — полуразрушенного корабля проекта «Семена», и Найвз обещает сделать только два оружия для них, Тесла решается обратиться к Вэшу. Брат уже совсем не отличим от взрослого, но сидит на железной раме, покачивая ногой, как мальчишка, скучая за тем, чего не вернуть вот уже последние десять лет. — Почему два? Они уже несколько лет общались без слов, и только Вэш из них говорит вслух, чтобы не забыть звучание собственного голоса. — Я отдам тебе свой, — говорит Вэш, и это ранит Теслу еще больше. — Мне не нужно, — она злится искренне, и в такие моменты Тесла напоминает Вэшу человека чуть более, чем обычно. Это делает ее немного привлекательней. — Ты никогда не делаешь то, что нужно. — Потому что то, что нужно тебе, сделает больно другим… — Вэш опускает глаза. Он жалеет, что начал этот разговор с изможденной, измученной их странствием Теслой. Жалеет, что теперь они взрослые, и больше некому ответить на их вопросы. Никто более не скажет им точнее, чем они сами. — Это неправильно. — Неправильно все, что здесь происходит. Ночи, когда их тела сплетаются в хаотичном, триедином голоде — неправильно. Неправильно, когда они более не делят территорию, как положенно законом, не ими созданным, а потому — правдивым, прекрасным. Неправильно — отсутствие взаимности у подарков, становящихся все бесценнее с годами… — На какой человеческий грех мне нужно пойти, чтобы ты поверил, наконец? Вэш целует холодные, неживые губы Теслы, пытаясь что есть силы уверовать. Скользя пальцами по ее слишком правильному, неправдоподобно гармоничному в своих пропорциях телу. Вэш пытается что есть силы найти в ней то неправильное, за что любит человека. Но вместо теплых, карих глаз, как темное золото поздней осени в Эдеме рекреационной, живущей только в их памяти, перед ним — кристально звенящая эхом в его собственном сознании серая сталь глаз Теслы. Найвз вернется к Вэшу с двумя пистолетами в руках, как всегда не нарушив данное им слово. Его руки опускаются, ладони в истерике сжимаются в кулаки, когда Найвз, наконец, вновь заговорит вслух, и Вэш вспомнит и его, леденящий, не выражающий ничего человеческого, рационально выверенный в гневе голос. — Она должна была создать Эдем на земле, которую мы освободим для нее. — Она не вспомнит, как он должен выглядеть, — Вэш отвечает тихо, непоколебимо. Но и это заставляет Найвза остановиться. — Вот как… — реагирует он пространно. И добавляет так, что Вэш убил бы его, если бы знал, как это сделать, оставаясь чистым самому. — Значит, придется обрасти новыми стандартами, когда мы сделаем свою часть работы. «Она не заслуживает своего сознания.» — Сознание — такая же частная собственность, которой так стремится обладать человеческий мусор, — добавляет вслух Найвз, и Вэш не пытается его остановить, только потому что в глазах Найвза лихорадочно блестят слезы. Его женщина, единственная из дарованных ему случаем, не вернется к нему более никогда по своей свободной воле, которая, к несчастью, у Теслы имеется. Если Найвз вернет ее, она уже не будет собой. (Когда вернет...) *** Люди сбежались на пустынной площади для того, что испить воды, теперь имеющейся в городе в огромном изобилии фонтанов и водоемов. Ноги некоторых врастали корнями в землю, пока другие пытались утолить жажду алчнее, чем требовалось, не замечая смертей себе подобных. Тесла улыбнулась. Эдем — всего лишь обозримый этаж преисподней, облагороженный до неузнаваемости, до блеска, для тех обманувшихся, кто посягнул на запрещенное, непостижимое знание самообмана. Братья никогда не задумывались, какая именно энергия преобразовывалась в бесконечную изумрудную зелень, плодородные земли и чистые водоемы, совсем как те, что родом из их неиспорченной памяти. Люди один за другим меняли свою структуру клеток, становились все больше чем-то другим, бессознательным, однородным и чистым еще до того, как успевали взмолиться Тесле. Это не было плохо или хорошо. Преобразование — не убийство. Эволюция — не плоть греха, а необходимая дань причинно-следственным связям. Тесла зашла в первый освободившийся дом, подошла к печи как настоящая полноправная хозяйка. Она замесила бы тесто и создала бы пирог с лучшими яблоками из своего же Эдема. Люди, вышедшие на улицы поглазеть на чудо созидания в пустыне, преобразуются радиацией быстрее, чем велением бога, которого они себе придумали и в которого Тесла не верит. Который — мужчина. Она оставит пирог нетронутым на столе. И будет делать так в каждом новом городе, встретившимся ей на пути.