Золотой дракон

Дым от бонга заполонил всю комнату, туманом растягиваясь по всей территории тронного зала. Гомон убитых наглухо, сидящих подле Юнги подчинённых, сводил его с ума, а запах опиума раздражал чуткий омежий нос. Хотелось встать и выйти из этой комнаты, и плевать, что на него и так смотрят искоса, ухмыляются, готовые в любой момент ударить в спину. Ещё бы. Какой-то всратый омега — глава целого клана. Такого ни в одной другой общине не было и быть не могло, ведь сколько Юнги себя помнил, в верхушке иерархии всегда стояли альфы. Боги, спасите его кто-нибудь, потому как хоть ещё одно слово о неподчинении смутьян в Южном квартале от этого борова, в складках жира которого можно разместить целый приют в лютые морозные ночи, и Юнги собственноручно наденет на это тупую харю колбу бонга. И кажется боги услышали мольбы — блондин сквозь дурман учуял знакомый запах ныне таких редких полевых цветов и бойкий цокот каблуков. Тэхён. — Глава Мин, патруль словил шайку мародёров около северных ворот города. — Кто они? — Молчат. — Тогда не вижу смысла устраивать допрос. Во двор всех. И пригласи Нама, будем учить деток не лезть туда, куда не нужно, — Юнги медленно поднялся, аккуратно заправляя вылезшую с хвоста длинную светлую прядь, и едва заметным кивком окончил совет. Тучные альфы стали медленно выползать с тронного зала, и едва за последним членом совета закрылась дверь, как Мин буквально выдохнул с облегчением. Ежедневная экзекуция окончилась, осталось только открыть везде окна, чтобы выветрить этот удушающий смрад опиума и чужого пота. — Всех выводить? — Юнги резко взглянул через плечо на замершего Тэхёна. Разве он не ясно выразился? Разве приказы переспрашивают? Что за своеволие, Тэ? — А с чего должны быть исключения? — Я думаю, тебе стоит самому взглянуть, глава Мин. За такую резкость в словах можно и языка лишиться… Можно, но только это говорит Тэхён. Единственный, кому Юнги доверяет, как самому себе. Может и больше. По крайней мере, он тот, кто не боится смотреть прямо в ледяные глаза юного повелителя и кто однажды пожертвовал собственной жизнью ради Мина. Это стоит уважения и доверия… *** *** *** Солнце кренилось к закату, пустынная пыль медленно оседала на возвышающиеся пагоды дворца. Удушающий день подходил к концу, наступала холодная ночь, дикая, лютая. На плацу стояло в ряд человек шесть. Связанные, дрожащие, с надетыми джутовыми мешками на голову. Юнги смотрел вниз на них со своего пьедестала, слышал, как кто-то из них молился, кто-то плакал, а у кого-то не выдержав подкосились ноги. Наверняка это дети ещё, может сироты, бездомные, у которых не осталось ничего, которым приходится воровать и бродяжничать… Какая мерзость. Звук разрезающей воздух сабли пронесся по плацу. Начали слева. На головах провинившихся всегда были мешки, так как Юнги до дрожи ненавидел смотреть в перекошенное от испуга лицо, в чертах которого медленно потухала жизнь. Но и менять традиции своего рода он не мог, казнь клинком правосудия — так это называл отец. Дойдя до последнего в ряду, блондин почувствовал, как на плечо опустилась тёплая ладонь. — Этот? Тэхён кивнул. — Намджун, стой, — Юнги неспешно встал и направился в сторону стоящего на содранных коленях парня. Какой-то он весь худой, несуразный, видно, что подросток ещё. Глава клана аккуратно снял накинутый на голову мешок и буквально обомлел. Сквозь мокрую тёмную чёлку на Юнги смотрел он сам. Их лица… Были точной копией друг друга, будто слеплены под копирку. Разве что волосы да глаза разнились. Цвета пшеницы и вороного крыла. Карие и ледяные. И шрам. У пацана не было шрама на всё лицо, иначе бы Юнги реально подумал, что сошёл с ума. Но нет. Мин, прищурившись, осматривал парнишку, стараясь не терять контроль и оставаться невозмутимым. Это как будто он, вот сидит на коленях, связанный, с избитой мордой и ссадинами по всему телу. Только вот во взгляде… Будто смерч из презрения, гордости, ненависти и железобетонного упрямства… Омеге часто доводилось видеть столько отвращения направленного на него. Но все это касалось исключительно его внешности и положения в общине, но этот… Этот забирался прямо в израненную душу, пробирался огнём во внутренности и задевал, казалось бы, давно сгнившее нутро. Да. Когда-то и у омеги был такой взгляд, пока его не заставили поверить в то, что чувствовать что-либо — значит быть слабым. С того момента в глазах Юнги остался лишь холод. — Интересно как, — ошеломленный глава придвинулся ближе, внимательнее рассматривая чужое, но такое знакомое лицо. До каждой черточки. — Как же ты на меня похож. Не зная свою семью, он бы мог реально подумать, что они родственники. Только вот его чёртова семейка была помешана на родственной связи, да и к тому же от парня, который явно на пару-тройку лет был младше блондина, за версту несло альфой. Если бы он был из клана Мин — он бы был в правящей верхушке. — К сожалению, при рождении меня не спрашивали, какое лицо я хочу. Приходится мучаться с таким. Неплохо. Мальчишка явно не трус, за словом в карман не полезет. — Откуда ты такой борзый взялся? — Отовсюду. У меня нет дома. Значит он всё-таки из какой-то шайки, что рыскают по общинам в поисках пропитания. Неужели и правда, это просто стечение обстоятельств, совпадение? — Хорошо. Из какого ты рода? — У меня нет родни, — выплюнул брюнет. И, сука, всё так же, не отводя карих глаз, прожигал дыру в Юнги. Ни капли страха. — Ты задаешь неправильные вопросы. — Даже так. Удиви меня. Какой правильный вопрос? — Зачем я здесь? — Ну и зачем? — Убить тебя. Собственно, другого Юнги и не ожидал. Но, судя по бегающему взгляду, пацан тоже вряд ли ожидал увидеть копию себя на троне одного из самых больших кланов Востока. То, что сын прошлого главы недавно взошёл на трон, знали все. Ведь даже в их постапокалиптическом мире слухи распространялись быстрее пустынного ветра, но вот лица юного правителя никто никогда не видел, кроме людей из клана. Хэн Мин очень бережно оберегал своего младшего из сыновей. До того момента, как этот самый младший из сыновей не перерезал ему глотку. Клинок правосудия, мать его. Выходит, что парня использовали. Это не могло быть просто совпадением. Кто-то из клана нашёл этого альфу. Как только смогли? Кто-то из клана подослал его, надеясь ошарашить господина. Кто-то роет могилу Мину. Только вот для чего всё это? — Мило. Нет, правда, твоя самоуверенность поражает, мальчик. Возможно даже, при других обстоятельствах я бы сохранил тебе жизнь. Но видишь ли, я, пожалуй, даже не буду спрашивать тебя, на кого ты работаешь, ты ведь не скажешь. Вам стоило бы выбрать кого-то поменьше, полегче, продолжать живиться падалью, как вы это делаете обычно, шавки. А вы же полезли с зубочисткой на тигра… — На любого хищника всегда найдется хищник покрупнее. Юнги оскалом ответил на такое заявление и ближе придвинулся к лицу юного альфы. От него несло гарью от костра, жаром палящего пустынного гиганта и… Как ни странно, ливнем. — Хищник, да? — глава резко схватил своего двойника за смоляные волосы, запрокидывая голову и буквально вгрызаясь в того насмешливым взглядом. — Хочешь знать, как я стал главой, а? Я убил всех, кто не подчинялся и шёл против меня. И сейчас тебя ждёт та же участь. Как и всех твоих друзей, близких, знакомых. Я разыщу всех из вашей шайки. А ваши головы я повешу вдоль ворот, чтобы ни одна пришедшая блядь не вздумала ещё раз сунуться сюда. Твоего нанимателя я найду и так. И тогда казнь будет прилюдной, я заставлю каждого жителя общины смотреть, как он будет корчиться в агонии, рыдать, умолять сохранить ему жизнь… — Юнги произносил это так, будто не рассказывал о убийстве, а говорил о погоде, настолько бесчувственным был его голос. Боже, что ж с тобой случилось, что ты стал таким, омежка? Блондин с отвращением отпустил влажные от крови волосы альфы и поднялся, разворачиваясь в сторону дворца и давая немой приказ Намджуну. — Стой, Юнги! Стой! —омеге перекрыл дорогу Тэ. — У тебя проблемы со слухом? Почему его голова всё еще на его плечах? — Чёрт, ты можешь убрать свое тупое эго, которое задел этот бездомный пацан, и подумать своей царской башкой, сколько пользы может принести он нам. Живой. Юнги сложил руки на груди, не понимая к чему ведёт его советник. — Он же копия ты. Мы можем его использовать. Держать при дворе, научим уму разуму, не пряником, так кнутом. Согласится как миленький. А когда будет наступать опасность… Вместо тебя будет он. — Я не трус. — Знаю, но разве стоит главе клана рисковать собой, когда будет… Кое-кто другой? — доходчиво прошептал Тэхён своему господину. — Тэ, ты же понимаешь, что его сюда подослали. Не бывает таких совпадений. — Даже если это и так… Неужели ты не хочешь выцепить из этого выгоду для себя? Как ни странно, в словах Тэ была доля правды. Только вот решиться на такое — заставить себя ходить по тонкому лезвию со связанными глазами над пропастью. Одно неверное движение и всему конец. — Есть ещё одно но. Он альфа. — И что? Он щуплый, на вид копия омега, если умыть да причесать. Заставим пить блокаторы и… — Я ненавижу альф, — прорычал Юнги, разворачиваясь спиной к своему советнику. Перед взором тут же оказался его палач Намджун, затачивающий саблю… — Ты думаешь я их люблю? Послушай, сколько мы уже с тобой… Сколько, а? Ты для меня больше, чем кто-либо. Больше, чем я сам, Юнги. Тогда… Когда тебе достался этот шрам… Что, если бы на твоём месте уже тогда был он. Сколько всего мы могли бы избежать, имея в запасе твою копию? Это наш козырь. Кроме того, не забывай о своих слабостях. Юнги нахмурился, бегая взглядом со сверкающего острия на тонкую фигуру, замершую в опустившихся сумерках. — То, что они у тебя есть — не должно стать достоянием других. Иначе нас просто сожрут. Я разве не прав? Прав. Тэхён как всегда во всём был прав. Именно поэтому он был советником и вторым человеком в клане. Именно поэтому Мин Юнги в абсолютно любых ситуациях всегда будет прислушиваться к своему Тэхёну. *** *** *** Альфа старался дышать ровно, стискивал что есть мочи зубы, пытаясь не слушать как по точильному камню ходит лезвие меча. Из тела будто выкачали весь воздух, ни глотка не попадало в пересушенную глотку. Самое ужасное ощущение, когда знаешь, что осталась всего пара мгновений… Что ж, по крайней мере, он хоть попытался. Жалко только ребят, что пошли на это с ним. Холод бездушного убийцы пронесся над головой — это палач решает с какой силой рубить. Парень зажмурился, не смея проронить ни слезинки. Не дождется. Но вместо такой уже привычной боли, вместо вдруг наступившего ничего, брюнет почувствовал, как тонкое лезвие вместо шеи распарывает верёвки, сковавшие его руки. Замершее на миг сердце вдруг ожило, разгоняя застывшую кровь по венам. Альфа с непониманием поднял взгляд вверх, ухватив только отблеск золотого дракона на чёрном шёлке. — Знаешь, пусть наш мир и разделен на мелкие гниющие куски, где каждый выживает за счёт страданий другого, но есть один закон, который соблюдают все без исключения. За жизнь нужно платить жизнью, — тишину разрезал такой ненавистный сейчас голос. — Я сохранил твою жизнь, так что она теперь принадлежит мне. По праву. По закону нашего времени. Брюнет болезненно сглотнул горькую слюну и хрипло прошептал: — Ты пожалеешь, что оставил меня в живых. — Жалеть — не входит в мои принципы. Ты будешь делать, что я скажу и когда я это скажу. Ты будешь рядом со мной. Подле меня. У тебя же есть цель, да? Так вот. Пока ты до неё не добрался, ты будешь здесь, будешь ждать удобного случая, и, возможно даже, что этот случай произойдёт когда-то. Возможно даже, что Юнги не будет противиться. Возможно, когда последние, уже почти сгоревшие крохи его сильной личности покинут омегу, он сам положит свою голову на плаху. — Привести его в порядок и показать комнату. Вместо него найдите какого-нибудь бродяжку и повесьте его голову рядом с другими. То, что этот альфа жив, никто кроме нас троих не должен знать. Ясно? — Намджун с Тэхёном тут же, не смея ослушаться приказа, кивнули. — И ещё. Попробует сбежать — отрежьте ему ноги… — Какая же ты мразь… — прошипел парень. Адреналин стал потихоньку сходить на нет, так что челюсть вдруг заныла ещё сильнее, а при одном воспоминании как его волосы до боли сжимали чужие пальцы — сводило скулы. А пальчики-то на вид хрупкие, ухоженные, но, сука, силы столько, что кажется он мог спокойно оторвать его голову дёрнув чуть сильнее. Глава клана даже взор свой не кинул на юношу и покинул уже нацепивший на себя морок ночи плац, когда к застывшему альфе тут же подлетел Тэхён. — Не смей харкаться тут колкостями, Шуга. Это лучшее, что я мог сделать для тебя, — проворчал Тэ и аккуратно обхватил брюнета за плечи, стараясь удержать альфу на подкашивающихся ногах. — И если бы в эту заварушку ты бы додумался потащить Чонгука, поверь, я бы собственными руками переломал тебе обе ноги, смекаешь? Парень кивнул. Тэхён на вид был далёк от понятия «хрупкий омега», жилистый, с татуировкой на всю шею, со сбитыми в мясо костяшками и на уровне Бога владеющий хлыстом со стальными шипами на наконечнике. Но Шуга видел его и другим: нежным, улыбчивым, источающим ласку. Таким он был только с Чонгуком. И если ДжэйКэй мог творить такие перемены, то альфа точно был уверен, что Тэхён не шутит про ломание ног. — Резче давай, Шу. — Да иду я, блин, не пихайся. — Я так понимаю ты мне не скажешь, что вы пытались нарыть в Северном квартале? Только не пизди мне, я реально очень сильно подставляюсь, спасая твою шкурку. Шуга ухмыльнулся, о чем тут же пожалел — лопнувшая губа дала о себе знать тягучей болью и осточертевшим вкусом железа. — Всё что мне было нужно – я уже получил. — Ох, надеюсь, что всю ту спесь, которая плещется в тебе, Юнги выдолбит из тебя не приказами, так кулаками, — покачал головой Тэ, а потом резко остановил альфу, всматриваясь в разбитое лицо. — И еще одно. Забыл сказать. Шуга, если ты посмеешь причинить боль моему господину, я правда тебя убью. Несмотря на то, что ты друг Чонгука, я убью тебя, не моргнув и глазом, поэтому, пожалуйста, не лезь на рожон. У меня в жизни только два главных человека, и поверь, тебе не стоит испытывать судьбу и проверять, кто мне дороже… *** *** *** *** Говорят, когда-то, когда ещё Земля была вся зелёная, с океанами и равнинами, омеги были нежными, покладистыми, хранителями домашнего очага. Любящими и всепрощающими, добродушными, преданными, слабыми, которых защищали и оберегали, как главную ценность… Так вот. Забудьте. Этой утопии больше нет и никогда не будет. В этом мире нет места слабости и нежности, доброте и состраданию. Сгинули вместе с прошлым поколением, погребённым под слоем песка и пыли. В этом мире каждый сам за себя. И Шуга абсолютно прав, на каждого хищника рано или поздно находится хищник покрупнее…