Фансервис

      Тэхён вышел из машины и, закинув на плечо рюкзак, неспешно направился в здание. Кипиш внутри заставил поморщиться. Апатия была такая, что любой шум и движуха раздражали. Не хотелось никого не видеть, не слышать. Повыше натянув маску и стараясь ни с кем не пересекаться взглядом, он как можно скорее добрался до раздевалки и не то что не удивился, но даже не задумался, почему там до сих пор никого нет.       Последние дни прошли, словно в тумане: Тэхён ощущал себя оболочкой, внезапно лишенной всякого наполнения. Кого он обманывал, злясь и отталкивая Чонгука? Тело и сердце не обманешь. Каким бы ни был болезненным фансервис, он дарил ощущение хоть какой-то близости и нужности. Теперь, когда Чонгук выполнил обещанное и больше не приближался к нему без какой-либо необходимости, Тэхён чувствовал себя так, будто расстался с ним во второй раз.       Переодевшись, он уселся на лавочку и уставился перед собой в стену. Кто-то забегал и так же быстро исчезал. Понадобилось минут десять, прежде чем Тэхён по-настоящему начал осознавать необычность происходящего. Внимание мало-помалу привлекли неразобранные сумки ребят, хотя их голоса периодически раздавались за дверью. Однако никто, казалось, не собирался переодеваться и приступать к ежедневным репетициям.       — Что происходит? — Он всё-таки заставил себя выйти и сразу выловил кого-то на лестничной площадке.       — Так Чонгук же попал в аварию... Тэхён?! Тэхён-ши, Вы в порядке?! — Тэхён мотнул головой, отступая обратно к раздевалке.       Попал в аварию. В аварию попал. Вот же на днях вызывающе улыбался ему в лицо на виду у многотысячной публики, словно спрашивая взглядом: и какими будут твои действия? Вот неожиданно тихий сидел рядом в машине. Вчера только, казалось, хотел что-то ему сказать, но Тэхён, натянув на лицо безразличную маску, прошёл мимо, молча отклоняя всякую возможность начать с собой говорить. Снился ему в душных снах, после чего Тэхён просыпался в слезах, думая о том, что Чонгук, наверное, сейчас с Чимином. А теперь он попал в аварию.       — С Чонгуком все хорошо, Тэхён-ши! Он совсем не пострадал.       Мысль о том, что Чонгук мог больше не быть не только с ним или с Чимином, а вообще, не носиться где-то рядом по сцене, не ходить по улице, не ездить в машине — просто потому что нечему, подействовало на Тэхёна ужасающим и вызывающим истерику наваждением. Словно лишившись поддержки, он скользнул на пол и внезапно разрыдался. Будто сосуд чувств наконец лопнул, явив все долго сдерживаемые эмоции. Они прорвались таким неудержимым потоком, что он не не в силах был их остановить, он ими захлебывался. Будто сработал неведомый механизм, запущенный самым ужасным в его жизни осознанием, что Чонгука в один момент может просто не стать. Не в его жизни, не в группе, не в стране или городе, а вообще. Совсем. Был — и нет. Его милой кроличьей улыбки, вечно холодных рук, его раздражающей вспыльчивости в купе с робостью, его любви к белым футболкам и щенячьим песням, глаз этих больших, темных, любимых. Смешливости. Ревности. Перфекционизма. Его милых родинок, рассыпанных по всему телу. Шрамика на мягкой щеке. Волос этих жестких, вечно спутанных, если их не укладывать. Его ласковости, преданности... Паника, овладевшая Тэхёном лишь от одной мысли об этом, поглотила его с головой. Что он там думал? Что не хочет быть громоотводом? Коллегой для фансервиса? «Господи боже, буду хоть кем: другом, братом, коллегой для фансервиса, только ты, пожалуйста, будь».       — О, боже мой, а ну-ка встань. — Тэхён не сразу осознал, как к нему приблизились и, обхватив, подняли с пола и, усадив на скамейку, принялись промокать щеки бумажными салфетками. — Что за истерика, Тэхён-и? Испугался? Из-за Чонгука?       Тэхён наконец поднял глаза, сквозь пелену слёз с трудом признавая Сокджина, и затравленно кивнул.       — Ну будет тебе, всё ведь хорошо. Как ребёнок, ей-Богу.       — А если бы не было?       — Чего?       — Хорошо.       — А ну прекрати. — Сокджину все-таки удалось его немного успокоить. Обхватив лицо Тэхёна ладонями, он дождался, пока тот посмотрит ему в глаза. — А на твой вопрос я отвечу так: люди зачастую не до конца осознают, насколько наша жизнь хрупкая. Любой из нас можем заболеть неизлечимой болезнью, нас может укусить какой-нибудь ядовитый гад, горшок упасть на голову, можем в аварию попасть, и может произойти еще миллион разных происшествий, способных свести в могилу в один момент. И он, этот момент, всегда будет неожиданным и непредсказуемым. Надо ценить каждую минуту нашей жизни и каждое мгновение, Тэхён-и, которое ты проводишь с любимыми людьми, потому что в любой момент их может не стать. — Он взял новую салфетку и промокнул снова выступившие слёзы. — А Чонгук-и наш счастливчик, сам знаешь. Все обошлось, он не пострадал. Нет смысла так убиваться, но есть над чем подумать. Хорошо? — Дождавшись, пока Тэхён несмело кивнет, Сокджин поднял его со скамьи и потянул за собой за локоть. — Давай-ка в уборную, умоешься. Нечего всем видеть, до чего ты себя довёл.       Но пройти туда незамеченными они не успели, так как в раздевалку, разговаривая по мобильному, вошёл Намждун. И как бы Тэхён ни старался спрятаться за Джина и ни опускал лицо, тот при их виде попросил своего собеседника подождать и прямо подошёл к Тэхёну. Прихватил его за подбородок и окинул изучающим взглядом его заплаканное лицо.       — Хорош... — протянул задумчиво. — Зайди-ка ко мне, как приведешь себя в порядок. Давно назрел разговор.       Тэхён нехотя кивнул. Когда минут пятнадцать спустя он заходил в студию, где ждал его Джун, тот разбирал на столе какое-то бумаги. При его виде лидер указал ему на диван, а сам присел напротив на столешницу, складывая руки на груди.       — Рассказывай, — велел он.       — Мне нечего рассказывать.       — Я уверен, что есть, Тэ. Более того, этот разговор нужно было провести пару месяцев назад. Но я надеялся, что вы уже достаточно взрослые, чтобы самостоятельно разобраться со своими отношениями. Очевидно, я поступил опрометчиво.       — Я не понимаю, о чем ты.       — Всё ты понимаешь, Тэхён. Не думай, пожалуйста, что все вокруг слепые. Ваши проблемы с Чонгуком...       — У нас нет никаких проб...       — Не прерывай меня! — Намджун поднял указательный палец, заставляя Тэхёна прикрыть рот. — Сейчас ты ведешь себя по-детски. А твоё заплаканное лицо и так говорит всё за тебя. Не отрицай, что это из-за макнэ.       Тэхён сжал зубы, опуская голову. Он не знал, почему первой реакцией на слова лидера у него всегда была защита. Но, скорее всего, потому что лидер всегда был проницательнее их всех и видел насквозь. А правду в свой адрес от кого бы то ни было Тэхён слышать не любил. Он и так её прекрасно знал, чтобы его ещё дополнительно тыкали в неё носом. Намджун однако был не тем, кто позволил бы ему свернуть тему в другую сторону или уклониться от разговора, если он наконец решил его провести, поэтому продолжил:       — Я до последнего не хотел во всё это ввязываться, но теперь я вынужден озвучить тебе это в лицо, раз уж ты сам не хочешь видеть правду: ваши отношения затрагивают не только тебя и Чонгука. Они, Тэхён, затрагивают всю нашу группу. Молчи! — Он снова предупредил попытку Тэхёна вставить хоть слово. — Мы не так давно вышли из отпуска, но уже ни у кого нет желания или энергии особо выкладываться. Юнги запирается в своей студии и должен бы уже написать кучу песен, но ни одной я пока не увидел, и я подозреваю, что он вовсе их не пишет. Притих Хосок. Джин больше сосредоточен на кулинарии, чем на своей непосредственной работе, и каждый день готовит что-то для макнэ, хотя тот, кажется, вовсе утратил любовь к еде. Где Чонгук ночевал последние четыре ночи — вообще не понятно. В общежитии его не было, дома — тоже. Я боюсь, что авария может стать началом конца.       — Почему ты обвиняешь во всем меня?       — Кто тебе такое сказал? Сначала дослушай до конца, пожалуйста, а потом выскажешься. Я очень обеспокоен, Тэ. Я не хочу, чтобы атмосфера накалилась до такого предела, что кто-нибудь из вас захочет покинуть группу.       — Да почему ты..       — Тэхён-и. — Джун внезапно встал, покидая свое место напротив, и присел рядом на диван. — Давай забудем, что я лидер, и вспомним, что я обычный человек и, более того, друг. Мне больно видеть то, что происходит между вами с Чонгуком. У вас только недавно всё начало налаживаться. Что вдруг произошло?       Тэхён, уже приготовившийся защищаться, не сразу смог сориентироваться в резкой смене тональности разговора. Он некоторое время непонимающе смотрел на Намждуна, потом опустил глаза.       — Фансервис случился.       — Фансервис, — задумчиво повторил Джун. — Почему он тебя так угнетает? Раньше у тебя не было с фансервисом никаких проблем.       — Но не тогда, когда человек тебе небезразличен!       — Небезразличен. Разве тебе безразличен Хосок? Или Сокджин, с которым вы без конца обнимаетесь?       — Я и с тобой обнимаюсь, Джун. Но не с одним из вас мне не хочется обниматься по-настоящему — так, чтобы до боли, чтобы никогда не отпускать, слиться, раствориться. А потом, вернувшись в реальность, вдруг понять, что этот человек к тебе ничего не чувствует.       — Ох, — Намджун потёр лоб. — Не ожидал от тебя такой искренности, но спасибо тебе за это. А теперь скажи, почему ты думаешь, что Чонгук к тебе ничего не чувствует?       — Ответ очевиден, разве нет? — удивился Тэхён.       — Говоришь о Чимине? Но подумай вот о чём: даже если Чонгук сейчас с Чимином, это не значит, что он не хочет, чтобы ты остался ему другом или, на крайний случай, коллегой, с которым возможна плодотворная работа. Ты знал, что он приходил ко мне пару дней назад?       — Нет. Зачем?       — Просил поговорить с руководством о фансервисе, спрашивал, какими наказаниями грозит отказ выполнять их требования. Но главное, что сказал: как бы сильно он не хотел ругаться с руководством, страх окончательно испортить отношения с тобой у него намного больше. Именно поэтому, Тэ, я и сказал, что боюсь: того, в первую очередь, что кто-то из вас в конце концов захочет уйти, потому что не может работать с другим. А нет одного — нет и всех остальных, ты же знаешь.       Тэхён отвернулся, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами.       — И, что, ходил к руководству?       — Нет. Собирался сегодня. Но, видимо, придется перенести...       — Не ходи. — Тэхён стёр с глаз слёзы, снова повернулся к лидеру и вдруг выпалил: — Я так испугался сегодня, Джун! — Он подался вперед, уткнувшись носом в плечо лидера. Тот его сразу же, улыбаясь, обнял, прижимая крепче.       — Понимаю, Тэхён-и, мы все испугались.       — Не ходи к руководству, — просипел он ему в плечо. — Я постараюсь... стать коллегой, с которым возможна плодотворная работа.       Намджун рассмеялся, погладив его по голове.       — Ты уже такой. Просто немного запутавшийся.       Тэхён всхлипнул, но момент слабости и доверия был прерван.       — Джун, Чонгук вернулся, — послышался из-за двери голос Сокджина. Тэхён, вздрогнув, отстранился.       — О, опять глаза на мокром месте, — удержал его лидер, заглянув в лицо. — Давай-ка, приводи себя в порядок и выходи встречать макнэ. Не будем прибавлять ему расстройств твоим опухшим видом. Или вовсе отсутствием.       Стоило Чонгуку войти в студию, как он был окружён беспокойно галдящими ребятами. В воздухе царило самое настоящее беспокойство, и он вдруг почувствовал такой стыд, такую неловкость и неуверенность, что буквально замер, не зная, как ответить и отблагодарить ребят за подобную заботу. Он чувствовал себя их недостойным. Никто из них никогда не попадал в такие ситуации и не позорил группу на весь земной шар. И неважно, что его с облегчением обнимали, подбадривающе хлопали по плечу, успокаивали и говорили, что компания все уладит. Он в минуту превратился в того напуганного и неуверенного утёнка, каким был несколько лет назад.       Не отдавая себе отчёт, он закрутил головой, испытывая единственную потребность — ту, что ощущал всегда. Которая вела им в лучшие и самые неприятные и тяжелые моменты жизни. Ту, что единственно спасала и успокаивала: потребность видеть реакцию одного единственного человека. Того, кто одним словом или взглядом способен был внести покой в его душу, успокоить, приободрить, вселить утерянную уверенность в собственных силах.       Когда он лажал, этому человеку достаточно было сказать: «Ты сделал все, что было в твоих силах», и неважно, что он сам знал, что был способен на большее — ему становилось легче.       Когда на интервью задавали неловкие вопросы типа «Кто из мемберов тебе больше всего нравится» или «Кем из мемберов тебе хотелось бы быть», а Чонгук неизменно испытывал болезненную неуверенность в том, что его хоть кто-нибудь выберет, именно этот человек всегда называл его имя.       Именно этот человек сжимал его руку, когда макнэ чувствовал особенную неуверенность в собственных силах. Именно он мог подойти и обнять, показывая, что всегда рядом.       Именно к нему Чонгук так и не осмелился позвонить в дверь и извиниться за то, каким мудаком был, хотя пытался это сделать несколько бессонных ночей подряд, за что и поплатился глупой аварией.       Этот самый единственный человек стоял в стороне от всех и молча на него глядел. А в его глазах — покрасневших, припухших — почему-то Чонгук сразу понял: из-за него — в этих глазах макнэ прочитал самое важное, оголенное и обнаженное: «Главное, с тобой все в порядке». И Чонгук на этот молчаливый, но красноречивый взгляд медленно ответно кивнул. И этот давно привычный для них диалог глазами, их маленькая хитрость, которой они часто пользовались, желая друг друга даже на расстоянии поддержать, разбила очень многие стены, которые между ними выросли. Тэхён неуверенно улыбнулся, расслабляясь, а вместе с ним расслабился и успокоился Чонгук.