Отпечаток

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, Калибан покидает свое насиженное «Адское местечко», и отправляется в мастерскую. Он не знает, кто ее создал и с какими целями, но Нечто было могущественно, поскольку в Аду нет места творениям ничтожеств. Это небольшая комната с земляным полом, стены сделаны из обмазанных глиной сплетенных веток, вместо потолка — доски и солома. Двери нет. Калибан входит и его каждый раз оглушают запах сырой земли, влажной глины и печной гари. В Аду нет запахов. Как и нет вкусов, прочем, пища Калибану не нужна. Он садится на колченогий табурет и связывает волосы на затылке бечевкой, которую нашел здесь же в первый день. Глина всегда лежит в корзине рядом со столом. Влажный, серо-зеленый, огромный кусок. До недавнего времени, Калибану было неважно, что лепить. Он упивался самим процессом создания, властью над податливым материалом, который мог по одному его желанию стать птицей, рукой с перстнем или сценкой из нескольких карикатур на здешних персонажей. Это была единственная власть, которой он обладал. По сути своей, не являясь даже демоном, Калибан, как и все остальные Шекспировские персонажи, последовал в Ад за своим создателем… И стал игрушкой для битья и экспериментов. Он не принадлежал ни к одному из кругов, потому что никогда не был человеком и не имел души, а грехи его автора — лишь грехи автора. Демоны стали весьма изобретательны в своих извращениях, когда поняли, что глина, приложенная к Калибану, становится частью его тела через какое-то время. Несколько голов, рук и ног, бесчисленное количество ртов и членов — самое малое, что могло случиться с ним за один отрезок времени. Мучения были бесконечными, как бесконечно было обучение Калибана приспособлению. Глина не умеет чувствовать, не имеет сосудов и крови. При правильной лепке и закалке, глина становится идеальной копией. Калибан отпечатал в себе все качества и мысли высшего Адского света. Но однажды им надоело. Такова особенность Ада — здесь все бесконечно длинно и бесконечно скучно. Тогда Калибан смог сбежать, хотя его не искали, и найти это место. Продолжая беспощадные эксперименты над своим телом, он хотел стать чем-то иным. Видевший за свое существование лишь уродства демонов, Калибан вылепил себе полностью противоположенную внешность, но сохранил отпечаток личности — тягу к власти, злость, лицемерие и изворотливость. *** Сабрина села, выдохнув. Пруденс как обычно не сказала всего. В исполнении, заклинание «избавления» действительно было легким, нужны лишь две связанные одним фитилем свечи, подписанные именами — своим и того, от привязанности к кому ты хочешь избавиться. Но Пруденс не стала говорить какого это — когда магия выжигает из тебя чувства. Воспоминания выцветают, а слова теряют смысл, и только равнодушие становится твоим новым верным другом, ластится к рукам, словно верный пес. По крайней мере, так сказал Амброз. Сабрина снова выдыхает и поджигает фитиль. Первую секунду ничего не происходит, а потом слезы начинают безостановочно литься из глаз, Сабрина пытается дышать, но не чувствует вдыхаемого кислорода. Что-то большое и недовольное лезет в ее мозги, раскидывает воспоминания, и от этого становится нестерпимо горько. Боль плюхается на грудную клетку гигантской кошкой и цепляет коготками. Сабрина широко распахивает невидящие глаза, пальцы пытаются нащупать опору, но хватаются лишь за пустоту и — вдруг! чья-то рука хватает и уверенно держит за ладонь задыхающуюся ведьму. Остановить ритуал нельзя, можно лишь помочь пережить. Будь эта минута любой другой минутой, Сабрина обязательно рассмотрела, а может быть и наорала бы на нахального любителя хватать женщин на руки, но сейчас эти прохладные пальцы стали ее единственной соломенкой, не дающей утонуть. *** Калибан был воодушевлен. Переместиться, застать соперника врасплох, засмущать — отличное предисловие к следующему испытанию, пусть у принцессы будут возникать неприличные мысли лишь от одного взгляда на него. Он постарается, чтобы это было так. Перемещение случилось ровно в секунду с началом самой болезненной части ритуала. Калибан узнал заклинание и усмехнулся, но затем его лицо изменилось. Впервые за свое существование он смотрел на живого человека, чья мимика и движения были полны страданий. Демоны лишь симулировали страдания, когда хотели казаться более беспомощными и жалкими, но Сабрина… мучилась. Ей, очевидно, было нестерпимо больно и Калибан, не отрываясь, смотрел и старался запомнить мельчайшие детали, впитывал новую искреннюю эмоцию и ее воплощение. Когда руки упавшей Сабрины начали беспомощно хвататься за воздух, Калибан, повинуясь неизвестному порыву, взял одну из них и крепко сжал. Огонь уже почти добрался до кончика фитиля, и ритуал завершался сам собой. Боль утихала, оставляя вязкий след слабеньких конвульсий и гулкой, пустой головы. Рука Сабрины расслабила железную хватку Калибан поспешил исчезнуть. Что-то внутри подсказывало, что это правильно.