Укрощение строптивой

— Дай я угадаю: тебя это смущает, — Эрен негромко смеётся Марии в волосы, крепче обхватывая её за талию и подтягивая на себя — специально ближе, специально теснее, специально плотнее. Он не видит лица девушки, но готов поспорить, что сейчас она похожа на переспелую свеклу и панически шарит по сторонам взглядом, а ничего не отвечает потому, что боится выдать себя голосом. У неё очень честный голос. Эрену нравится говорить нарочито грубые или смущающие вещи и ощущать, как её локти возмущённо, но слабо упираются ему в живот, а сама Вернер, повозившись немного для приличия, постепенно успокаивается. И оборачивается к нему. — Просто ты смущающий, — она передёргивает плечами и пытается послать ему недовольный взгляд, но неосторожно оказывается слишком близко к его губам, и Йегер возможности не упускает, быстро и насмешливо дотрагиваясь до них своими и быстро облизывая их кончиком горячего языка. Он прямо чувствует, как уже собиравшаяся продолжить свою тираду девушка прерывается и замолкает — нельзя сказать, чтобы так уж удивлённо; она привыкла к его выходкам — и, немного помедлив, тихонько выдыхает и отвечает на поцелуй, который внезапно обжигает рот вкусом Эрена и становится глубже — по мнению Марии, бесстыдно глубоким, но когда этого настойчивого парня всерьёз интересовало её мнение?.. …Йегер, как всегда, рассматривает её оценивающе, с откровенным любопытством, а его сухие, горячие руки движутся по телу не исследовательски, а даже как-то по-хозяйски. Пристальный, даже немного хмурый взгляд девушки, не слишком довольной таким обращением, парня забавляет. Будь ей на самом деле неприятно, он не получил бы столь замечательной возможности сбросить напряжение, рассуждает он. А значит, можно немного обнаглеть. И посмотреть, как она будет реагировать дальше. Должна же быть такая ласка, чтобы размягчить её, а потом дразнить её этим, думает Эрен, и с жаром принимается за дело. Пальцы Эрена обжигают запястья, крепко сжимая и обездвиживая их — Вернер может чувствовать лишь слегка шершавую поверхность стены над головой и его ладонь, плотно прижимающую её руки над головой. — Когда ты не пытаешься пинаться, ты нравишься мне больше, — быстрый, жаркий шёпот путается в волосах, остаётся на мочке уха отрывистым прикосновением обветренных губ, пробирает до самого нутра своим низким тоном, и от этого девушка на несколько мгновений полностью забывает, как дышать. Однако сделать глубокий, судорожный вдох приходится, когда горящий, будто саднящий след на чувствительной мочке внезапно пропадает — на коже словно ожогами ощущается пунктирная линия от влажных касаний кажущегося почти острым кончика языка. «Ты не оставил мне возможности», хочется сказать Марии, но она не может, чувствуя, как от действий Йегера по телу начинает разливаться недвусмысленное тепло. А он это, кажется, чувствует, бесстыдно продолжая свои ласки — скользя языком по горячей коже, оставляя то тут, то там яркие, вызывающие следы, спускается ниже, к ключицам, и внезапно поднимает растрёпанную голову. Внезапно усмехается краем рта, видя растерянность девушки и её лихорадочно блестящие глаза. Внезапно крепко прижимается обнажённым, напряжённым, готовым телом, ловя мгновение, обжигающее касание, ответ. И всё снова меняется. Главное — найти правильную комбинацию, думает Эрен. И он её находит. Чувствуя обжигающие бёдра девушки на своих, ощущая её близость в каждом плотном соприкосновении тел, в каждом глубоком движении навстречу, в каждом сжатии пальцев на его плечах, Эрен Йегер победно улыбается, глядя в напряжённо покрасневшее лицо Марии Вернер. Её жаркое, частое дыхание гуляет по его лицу, а короткие, отрывистые стоны гаснут у виска, и это здорово подогревает ему кровь. Кажется, он понял, как укрощать строптивых.