Пепельный

      Бакуго и сам не замечает как оказывается вплотную к креслу, нависая над Изуку и ухватившись за его плечо. Тот даже не шипит, а просто чуть вздрагивает и бледнеет, не отводя взгляда. Уверен, Ному побери, в своем решении. А Катсуки не понимает. Как такой как он мог сдаться? Почему? И почему именно сейчас, после всего что было? Мысль о том, что он попросту устал от такой жизни, отметается, как несостоятельная. Под рукой ощущается влага и Взрывной ослабляет хватку, тяжело выдыхая, после чего выходит из комнаты. Ему нужно проветриться и найти аптечку. Инко-сан всегда хранила ее в ванной. Вот только вспомнить бы ещё где она тут.       Находит искомое он только с третьей попытки и тратит ещё пару минут на поиск аптечки в многочисленных шкафчиках. Зато это даёт достаточно времени, чтобы остыть и не испытывать желания подорвать что-нибудь здесь и сейчас. Позволяет обдумать все что было сказано. Он не врал ни словом и был не похож на поддавшегося эмоциям или чужому влиянию. Тогда почему? Что заставило его сдаться сейчас? После всего, что было, после стольких жертв… Ведь должна же быть причина?       Дверь тихо открывается и становится ясно, что Изуку так и не двинулся с места. Кажется только ещё больше расслабился. Пистолет лежит на подлокотнике и Катсуки более, чем уверен, что он лежал там и во время его «нападения». Но по назначению его не применили, а это тоже какой-никакой показатель. Осознание догоняет настолько неожиданно, что герой замирает, словно впечатался лбом в стену. Взгляд стеклянеет и мыслями он оказывается слишком далек от небольшого кабинета в двухэтажном доме частного сектора. Если это не капитуляция, то, возможно, наоборот: решимость идти до конца, чего бы это не стоило? Бакуго не уверен, что хуже, ведь конечный результат идентичен: смерть. А это совсем не тот исход на который хотелось бы рассчитывать. Парень не знал что это: уважение, муки совести за прошлое или ещё какое откровение, но уверенность в том, что сделает все, чтобы вытянуть Пепельного, крепла с каждой секундой.        Встряхнув головой Катсуки фокусируется на хозяине дома и чуть поправляет ставшую привычной маску на лице. Мидория в это время возится с ещё одной окровавленной толстовской, пытаясь снять её с себя без больших последствий для руки. Если бы сквозь ткань можно было смотреть, Бакуго достался бы довольно многообещающий взгляд, в ответ на насмешливое хмыканье. Но увы, герою пришлось положиться на фантазию и, отставив аптечку в сторону, начинать помогать. В эту секунду он посочувствовал всем матерям и медработникам, потому что справиться с организмом у которого свои собственные планы и понятия о правильном способе надевания и снятия вещей это тот ещё аттракцион. Хотя, теперь он был точно уверен, было бы правильнее назвать это битвой на выносливость. И это ещё с взрослым человеком, который прекрасно понимает что, зачем и почему. Представлять на месте Изуку ребенка категорически не хотелось. Звучало как оживший кошмар даже без учёта ранений.        — Ты слишком много думаешь… — Особого подтекста не было, но возникло четкое ощущение, что его пристыдили. Тем не менее выдержки хватило, чтобы обновить перевязку и вновь отойти к столу, прежде чем ответить.        — Раньше моим недостатком считалось иное. — Насмешливый фырк в ответ более чем ожидаем. — И все же почему?        — Я же уже тебе ответил. Просто впервые за долгое время я решился посмотреть правде в глаза. Мама она… Шансы изначально были очень низкие, а два года назад операция, которая должна была дать положительный эффект, прошла не по плану. И все стало ещё хуже. — Катсуки слегка хмурится припоминая тот временной промежуток. Точно. Именно тогда Стратег начал светиться на миссиях настолько ярко и устранять злодеев пачками. Пытался выместить отчаяние? Судя по всему… — Тогда мне сильно сорвало крышу. Ходил на миссии с желанием сдохнуть и возвращался потому что был ей нужен. Надеялся, что так и было. А на самом деле только не давал обрести покой. И прежде чем ты что-либо скажешь. Я перерыл все и вся, поставил на уши подполье в поисках нужной причуды, но не нашел ничего, что могло бы ее спасти. Официальные герои целители сдались ещё раньше. Я не знаю зачем продолжал все это. Возможно это был просто шок и невозможность остановиться. Но твоё появление все изменило. Уж не знаю зачем, но ты меня искал. И знаешь? Я не планировал тебя втягивать. Хотя в первые секунды встречи и подумывал слить тебе информацию Лиги. Вот только вмешался Курогири…        — Кстати о нем, не боишься что он может услышать твои откровения? — Вопрос был не так важен как прошлый и, на самом деле, Бакуго просто отчаянно нуждался в отсрочке, в возможности осмыслить происходящее.        — Я же Стратег. — Пожатие плечами было тем самым жестом вежливого равнодушия, но вот взгляд в угол и опущенные уголки рта не позволяли ошибиться. Прозвище он ненавидел. — Я точно знаю все нюансы их причуд и поведения. Он не слышит ничего пока не выглянет из своего портала. А сама воронка появляется с тихим но весьма специфическим звуком.        — Твои знания и правда невероятно ценны. Почему они за тобой не следят?        — Считают что поводок по прежнему крепок. — Не надо было объяснять кто был сдерживающим фактором. Цепь порвётся и очень скоро. Он встаёт с кресла и подходит к полке с тетрадями легко и непринужденно выбирая нужную среди десятков одинаковых корешков. — А это значит, что у тебя есть всего шесть часов на отдых, после чего придется вникать в план. И сразу скажу, что тебе понадобится вся помощь до которой только ты сможешь дотянуться. Полиция, герои, нейтралы, подполье… Я раскручу эту машину до того как Лига придет в себя и обезглавлю ее. Но шанс будет всего один. Если вы упустите его, помочь вам будет уже некому.       В чувства героя приводит звук захлопнувшейся двери. Тетрадка жжет пальцы, хочется отбросить в дальний угол, выбежать из кабинета и выбить из головы друга детства всю эту суицидальную муть, но не он может. Не в состоянии отнять право на месть, не в праве указывать тому, чьё доверие и дружбу предал. И он открывает первую страницу. Вчитывается в ровные строчки, гладит воздух над засохшими каплями крови и отпечатками пальцев, стискивает бумагу, сминая листы, когда строчка опускается ниже линии. Все они знали что из себя представляют злодеи Лиги, но что с того? Он пережил это все и выжил. Не сошел с ума, а готов уничтожить поводырей. Уже только это заслуживало как минимум уважения. Взгляд ненадолго утыкается в ту самую полку. Все это… Если бы только он мог показать эти наработки всем и каждому, то возможно…!        «Нет!» жёстко обрывает он сам себя и жмурится до звёздочек перед глазами. Если это кто-то увидит, то все что ждёт его, это всеобщий страх и порицание, клеймо убийцы, пусть и злодеев, и психа. А ещё бесконечная работа по анализу всего и вся между сеансами транквилизаторов. Его будут ломать и использовать. О нормальной жизни можно и не мечтать. Но после… Возможно не сразу, через несколько лет. Если появится возможность, он расскажет миру благодаря кому Лиги пала. Если план удастся, разумеется. Потому что, как бы ни был гениален Стратег, в плане с такой уймой переменных не может быть четкого ответа о результате. Только цепочка вероятностей. И он выложил ее всю. Самые вероятные и невероятные развития событий. Шаг за шагом. Все о чем было необходимо знать для участия в операции.       Мысль цепляется за последнее слово и Бакуго тихо произносит его, словно пробуя на вкус. А ведь он уже начал действовать. Претворять план в жизнь. Знал, что Шото спасет того мужчину. Нет, не только это. Он явно знал кто именно будет стоять на той позиции и в итоге погибнет. А значит участок. Ещё одна важная деталь. И если упустить момент сближения и раскрытия себя, то остаётся всего одна возможная причина: Изуку хотел чтобы тот рассказал полиции о нем. Ведь спросили бы его именно об этом. Пальцы сами включают телефон и набирают номер напарника. Его голос злой, с рычащими нотками и явными угрозами, но не то чтобы это имело хоть малейшее значение в данный момент. Да и никто не собирается давать ему выговориться.        — Шото, мне наплевать что ты обо мне думаешь, но сейчас мне нужен только один четкий ответ. Мы можем уничтожить Лигу, вычистить эту заразу с корнем сегодня через несколько часов. Ты готов помогать? — И конечно же в ответ слышится холодное уверенное «Да». — План вышлю через несколько минут. Найди всех кто там описан и заставь действовать. Всю ответственность вали на меня.        — Как ты называл меня в UA? — Голос напряжённый, но в целом его ещё не послали, а значит можно довериться. Тодороки выполнит свою часть плана и поможет с другими. Но свалить все шишки и сделать выговор тоже не постесняется. Катсуки хмыкает: не то чтобы он этого не заслужил. Сойдёт как плата за прошлое.        — Двумордый. И кажется я за это уже извинился. — Было и такое белое пятно на его репутации. Микроскопическое ибо знал о нем только адресат извинений. Тогда они с Шото впервые напились до зелёных чертей. Повод был уважительным: первое неудачное официальное задание, на котором погибли гражданские. Плюсом стало то что они раз и навсегда прояснили отношения, а минусом можно было засчитать разве что растоптанную владельцем гордость Бакуго. Как бы то ни было, а эта маленькая оговорка лучше других слов убедит сына Старателя в личности звонящего. — Времени мало, жди сообщения.       Сбрасывая звонок он не чувствует угрызения совести. Напротив: мрачное удовлетворение всплывает из глубины души переплетаясь с азартом. Отсылать ли ему всю тетрадь вопрос даже не стоит. Разумеется нет. Им нет нужды знать все, чтобы отыграть свою роль. После секундных раздумий Катсуки шипит ругательство сквозь плотно сжатые зубы и отправляет ещё одну страничку. Самый конец тетради в котором указаны координаты без пояснений. Будет лучше узнать что это за место заранее. И «малышки» Хатсуме подойдут для этой цели как нельзя лучше. Взгляд вновь натыкается на ровные ряды тетрадей. У одной из них, второй с начала, слегка опаленный корешок. Бакуго помнит ее историю. Просто не смог бы забыть. Пальцы гладят ее по поврежденному корешку, но даже не пытаются вытащить. Сейчас это кажется несвоевременным и, к тому же, низким проступком. Без спроса лезть в чужое прошлое… Когда-то его бы не остановила такая малость как мораль. Но уж точно не сейчас.        — Не станешь читать? — Ну разумеется, он не оставил его без присмотра. Опыт все же лучший учитель. Жаль только что при этом самый жестокий. Впрочем, это две стороны одной медали, не так ли?        — Предпочту услышать все от тебя, когда мы покончим с Лигой. — Герой ожидал хоть какого-то ответа. Насмешливого, злого, откровенно смешного, но… получил лишь лёгкое покачивание головой. Почему-то это ощущалось как обречённость. И Бакуго вновь остался в комнате один, ощущая на этот раз полную растерянность. Изуку не планировал вернуться… Живым.