Королевна.

— Доброй ночи, ведьмак. — Пошла к черту. Геральт звякнул цепями. Руки и ноги были надежно прикованы, не вырвешься. Да и эта, представившаяся Королевной, напоила чем-то, что перед глазами теперь все плывет. — Не посылал бы ты меня. Королевна хитро улыбнулась и кивнула на полную луну. За окном была черная, густая тьма, луна эта надежды не вселяла. Но — не для Геральта. Колдунья (или не колдунья, она не объяснялась, но тут было явно нечисто) склонилась над куском горного хрусталя и принялась выписывать символы. Геральт тщетно пытался разглядеть — какие, а уж понять, как ими пользоваться — за гранью реальности. Да и цепи эти заговоренные не дают даже с места сдвинуться, одна отрада — полная луна. Ведьмак был готов молиться на луну, а все из-за Королевны. У неё явно был на это пунктик. Королевна резко выпрямилась и встала перед хрусталем. Он был больше похож на огромное зеркало в пол, только отражение свое не разглядишь, больно мутное. — Юлиан. Геральт не видел её лица, но слышал, что она улыбается. Сука. Вот сука. Он дернулся и загремел цепями. — Юлиан, — Королевна позвала еще раз, одним движением обездвижив пленника. — Я здесь. Геральт неровно выдохнул. Каждую луну. Каждую чертову полную луну он разрывался. Ему хотелось крикнуть, предупредить Лютика, что он жив, что его еще можно спасти, но ровно так же хотелось сказать ему, чтобы тот не приходил на зов Королевны. Геральт не хочет, чтобы Лютик пострадал. — Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах; Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы. Но вот уже год, как он улетел — его унесла колдовская метель, Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель… Они не видели ничего подобного раньше. В этих местах орудовала колдунья, но колдунья необыкновенная. Жаль, что они поняли это слишком поздно. — Геральт, справа! Звон меча оповестил о том, что ведьмак услышал. Их разметало по разные стороны поляны, но Лютик старался следить не только за своим противником, но и за противником Геральта. Противником… Да разве это так называется? Это скорее казнь, чем бой, потому что бой — это когда ты знаешь, с чем борешься. А здесь… Ледяной ветер коснулся лодыжек Лютика, и он отвлекся. Удар пришелся бы на голову, если бы не своевременный блок, но бард все же упал. Он сразу же приготовился защищаться, но рядом уже никого не было. Он успел увидеть только высокую женщину рядом с Геральтом, а потом все исчезло. — Геральт? Напрасные крики никто не услышал. — И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки; В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки… — Эй, бард! Спой-ка что-нибудь! Прошло уже семь месяцев. Все это время Лютик безрезультатно искал, искал, искал Геральта, ходил ко всем колдуньям, залезал в самые опасные места, лишь бы найти ответ: как ему отыскать ведьмака? Сны. Во сне он всегда его находил. Во сне Геральт снова хмыкал на рассказы барда о своих поисках, а потом Лютик слышал: «И нашел же, неугомонный». А потом просыпался от того, что на него смотрели яркие желтые глаза из тумана. А потом пришла Она. Королевна. Пришла во время полной луны, появилась из ниоткуда и пообещала, что поможет. Сказала, что пока Лютик поет под полной луной, он сможет видеть Геральта, но только до первого луча рассвета. Лютик? А что Лютик? Он согласился. — Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола, В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около: Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья, Каждую ночь полет мне снится — холодные фьорды, миля за милей; Шелком — твои рукава, королевна, белым вереском — вышиты горы, Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе; Мне бы вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною, Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя; Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой; В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета… Геральт смотрел на него. Лютик был бледный и худой, еще бледнее, чем был, когда они виделись в последний раз. Когда это было? Здесь он потерял счет времени. Тонкие пальцы перебирали струны лютни, а Геральту рычать хотелось: сволочь, ты сволочь! Придумала себе на забаву: поглядите друг на друга, соскучились? Хуже пытки и не выдумать. Смотри, смотри, не дотрагивайся! Лютик, Лютик,. Кто-нибудь, пожалуйста, вытащите меня отсюда! Лютик видел его каждое полнолуние. Сначала приходила Королевна, звала его по имени, и Лютик начинал петь. Потом белая муть расступалась, и он видел Геральта: тот стоял настороженный, но смотрел куда-то в сторону всегда и сжимал рукоятку меча. Лютик думал, что Геральта забросило куда-то далеко-далеко, а Королевна помочь хочет, и Лютик пел в надежде, что его голос — проводник. Что Геральт его слышит и идет к нему. — Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье, Полетим с тобой в ненастье — тонок лед твоих запястий; Шелком — твои рукава, королевна, златом-серебром — вышиты перья; Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю: Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья, Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье; Шелком — твои рукава, королевна, ясным месяцем — вышито небо, Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль; Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною, Время не остановилось, чтоб в окно взглянуть резное; О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета, Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом, но покину твой дом, но покину твой дом я с лучом рассвета… Геральт был здесь слишком долго. Королевна приходила только в полнолуние, чтобы постоять в стороне и посмотреть, и еще иногда… но этого ведьмак почти не мог заметить, потому что его дни превратились в один бесконечный кошмарный сон, где он просыпался только чтобы оказаться в другом сне. И он не сошел с ума только потому, что Лютик пел каждое полнолуние. Без Геральта все вдруг рухнуло. Лютик жил и до него, но Геральт стал чем-то настолько важным, что его исчезновение вырвало и сердце, и хребет. Сначала поиски были всем, что занимало Лютика. Одна мысль, стучавшая в голове, придавала сил двигаться дальше: он жив, и Лютик его найдет. Пока Лютик не отчаялся. Но тогда пришла Королевна, и полнолуние — вот что теперь стало единственно важным. Теперь Лютик жил от полнолуния до полнолуния. Точнее, жил только во время полнолуния, в остальное время просто существуя. Они оба. Пока Лютик пел, они оба жили, оба дышали, оба хотели продолжать жить. И Лютик пел. Пел, пока не понял, что Геральта больше нет. — Где-то бродят твои сны, королевна; Далеко ли до весны в травах древних… Только повторять осталось — пара слов, какая малость — Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье… Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною, Сердце ранит твоя милость, как стрела над тетивою… Впервые за этот долгий мучительный год их взгляды пересеклись. Лютик увидел Геральта, а Геральт — Лютика. Действительно увидел. Это их последняя песня. — Ты платишь — за песню луною, как иные платят монетой, Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…