***
Несколькими часами ранее Лань Сичень направлялся в отведенные ему покои, чтобы немного отдохнуть перед пиром. Заметив в коридоре заклинателей в фиолетовом, он невольно замедлился. Комнаты Цзян Чэна находились рядом с его. Не более чем совпадение, но вот уже несколько дней данный факт не давал ему покоя, вынуждая лежать без сна. Лань Сичень остановился, задумавшись. Они так давно не виделись, а с момента начала Совета он не переставал вспоминать… Война толкнула их друг к другу. Тогда Сичень очень боялся, что вместе с победой кончатся и их отношения. Так и случилось… После смерти Вэй Усяня. Ваньинь никогда напрямую не избегал его, не говорил, что все кончено. Но и чего-то большего, чем простой обмен письмами и любезностями при встрече у них не было уже несколько лет. Понять бы только, можно ли попробовать снова. — Глава клана Лань… — низкий бархатистый голос Цзян Чэна прозвучал словно далекий раскат грома, заставив мурашки пробежать по спине, выдернув Лань Сиченя из собственных мыслей. — Любуетесь интерьером? — Да, — он обернулся, чуть улыбаясь, окинул главу Цзян внимательным взглядом, отмечая, как тот возмужал. Все ещё легкий и стремительный, по ширине плеч он почти сравнился с Не Минцзюэ. — Местные виды доставляют мне несравнимое удовольствие. Глаза Цзян Чэна чуть расширились, но он тут же взял себя в руки: — Вы что-то хотели? — Если вы не чувствуете себя чересчур утомленным, я бы хотел обсудить с вами Совет, Саньду Шеншоу. Услышав свой титул, Цзян Чэн немного насмешливо выгнул бровь, а затем сделал приглашающий жест рукой, кивком отсылая охранников прочь. Лань Сичень легким наклоном головы принял приглашение и проследовал в покои главы Цзян. Массивные двери закрылись с тихим шуршанием, отрезая их от внешнего мира. — Присаживайтесь, Цзэу-Цзюнь, — оказавшись внутри, Цзян Чэн тут же бросил на кровать тяжелую верхнюю накидку, оставшись в более привычном ему наряде с узкими рукавами. — Цзэу-Цзюнь, могу я предложить вам чаю? — Ваньинь… — Сичень остался стоять у двери, наблюдая как Цзян Чэн мечется по комнате, словно не зная куда себя деть. — О, так мы снова зовем друг друга по имени? — сердито бросил Цзян Чэн, остановившись. — Ваньинь, я всего лишь соблюдал приличия. Сам знаешь, сколько чутких ушей в коридорах Золотого Дворца… И я никогда не забирал у тебя права звать меня так. — Правда? Какая честь. Отчего же ты тогда почти исчез из моей жизни?! — Я подумал, что тебе нужно побыть одному, — растерянно произнес Лань Сичень, отчего-то резко почувствовав себя виноватым. — Ведь ты первый закрылся от меня. — Потому что боялся тебя ранить, а не… — Цзян Чэн махнул рукой и замолчал, шумно дыша. Кулаки его сжимались, словно он хотел сломать что-нибудь прямо сейчас. Цзыдянь на его руке несколько раз сверкнул. — Тем более война выиграна, враг побежден, ура. Стольким нужна твоя помощь и мудрый совет, раз вместо одного брата у тебя неожиданно их оказалось три. А я… Лань Сичень прислонился к двери спиной, опустив плечи и закрыв глаза, затем прикрыл лицо ладонью, словно закрытых глаз было недостаточно. — Я бросил тебя наедине с твоей болью… Но почему ты не пришел? Почему просто не сказал? — Решил, что больше не нужен тебе. Напряженную тишину нарушало только нервное потрескивание кольца. Комнату наполнил дразнящий запах озона. Ваньинь никогда не признавался в своих чувствах, никогда не говорил, как именно начал видеть в нем нечто большее, чем главу клана Лань. Даже если Сичень спрашивал, он сначала смущался, а потом отвечал, но каждый раз иначе: когда впервые увидел, как Сичень играет на флейте; во время тренировок; с первого взгляда; не знаю… А вот Лань Сичень отлично помнил, в какой момент его сердце дрогнуло. Тогда он сам был в бегах и в одном маленьком городе обнаружил молодого господина Цзян прямо на улице, словно брошенного котенка. Взглянул в его темные глаза и пропал. Но ни разу не говорил ему об этом. Возможно, стоило быть настойчивее. Или хотя бы попытаться поговорить. Внутри Лань Сиченя зародилась надежда, ведь пока Цзян Ваньинь рвет и мечет, ему не все равно. Значит не всё потеряно. Они встретились взглядами и Сичень не удержался от грустной полуулыбки: — Как глупо вышло. Прости. Словно порыв ураганного ветра, Цзян Чэн оказался рядом, упираясь руками в дверь по обе стороны от него. Сделал шаг вперед, вторгаясь в личное пространство, так что Лань Сичень явственно ощущал жар его тела и бурлящую внутри энергию. Цзян Чэн медленно опустил ладони, огладив плечи, и заскользил выше по белоснежной расшитой узорами ткани. Большим пальцем очертил линию челюсти. — Сичень… Если ты хочешь, чтобы я продолжил, — голос Ваньиня немного дрожал, — сейчас самое время об этом сказать. Иначе я должен буду тебя отпустить. Последняя фраза вызвала такой внутренний протест, что Лань Сичень даже удивился собственным чувствам. Неторопливо провел указательным пальцем по узорчатому воротнику фиолетового ханьфу, все ниже и ниже, до самого пояса, заставляя Ваньиня громко сглотнуть. Сичень сдержал немедленное желание припасть поцелуем к шее, ведь он ещё не дал ответа. — Знаешь, я так скучал по тебе… — он посмотрел в потемневшие, словно ночное небо, глаза и схватился за ремень, резко дернув Цзян Чэна на себя, заставляя чуть-чуть приподняться. А затем выдохнул в приоткрытые обветренные губы всего одно слово. — Продолжай. С гортанным стоном Ваньинь вжал его в деревянную дверь, накрывая чужие губы своими, нашел среди объемных рукавов запястья Сиченя и прижал их к двери на уровне головы. Лань Сичень дернулся, притворяясь, что пытается вырваться, и эффект оказался незамедлительным — Цзян Чэн тут же просунул колено ему между ног, подавляя сопротивление, и впился зубами в светлую кожу на шее. Сичень тихо простонал через плотно сжатые губы. — Ваньинь, следы… — Тогда сними с себя эти чертовы тряпки, — чуть сердито бросил Цзян Чэн, отстраняясь. Его грудь тяжело вздымалась, будто внутри клокотала настоящая буря. И Сичень безумно хотел ощутить её на себе. Он сбросил верхнюю прозрачную накидку прямо на пол, легко поведя плечами. И уже начал развязывать пояс, когда понял, что Ваньинь замер рядом с ним. — Ты так и будешь смотреть как я раздеваюсь? — Да. Неожиданно простой ответ заставил Сиченя смутиться и даже повернуться чуть боком. Как странно получалось, он мог спокойно говорить о чувствах, а из Ваньиня и слова не вытянешь без ругательств и покрасневших ушей. Зато он совершенно не задумываясь говорил в постели такие непристойности, что дыхание сбивалось, словно свечка на ветру, несмотря на долгие годы тренировок. Пальцы Сиченя слегка подрагивали, пока он пытался распутать завязки ханьфу, а затем аккуратно сложить. Он чувствовал, как скользит по нему взгляд Цзян Чэна, ловя движения, провожая каждый предмет одежды. Оставшись лишь в нижнем одеянии, он слегка замешкался. — Ты… передумал? Сичень резко вскинул голову, посмотрев на Цзян Чэна. Оказалось, он все-таки не бездействовал, а не глядя расправлялся с собственным нарядом, небрежно кидая на пол слой за слоем, и сейчас остался лишь в штанах и одном коротком ханьфу насыщенного цвета индиго, уже распахнутого на груди. Ваньинь смотрел на него выжидающе, очевидно боясь услышать ответ на свой вопрос. И больше всего сейчас походил на того самого подростка, которого много лет назад Лань Сичень нашел на улице. Сердце наполнилось щемящей нежностью. Подойдя ближе, Сичень невесомо провел холодными пальцами по груди Цзян Чэна вверх, усиливая нажим ближе к плечам, чтобы одним движением сбросить вниз мешающее одеяние. — Мой дорогой Ваньинь, разве в силах я передумать сейчас, когда наконец могу смотреть на тебя без боязни быть увиденным или отвергнутым, — он практически шептал, оставляя поцелуи вдоль ключиц, лизнув ямку между ними и поднимаясь вверх по шее, чувствуя губами частое сердцебиение. — Когда наконец-то могу касаться тебя, могу целовать так, как мне хочется и где мне хочется. С последними словами он толкнул Цзян Чэна на кровать, тут же опускаясь на колени между разведенных ног, и уже практически расправился с завязками штанов, когда его ладони перехватили. — Стой!.. — Цзян Чэн кажется только сейчас сообразил, что именно он собирается делать. — Ты не обязан… — Знаю, — просто и с улыбкой ответил Лань Сичень, глядя на него снизу вверх. — Именно поэтому я и хочу. Затем, смущаясь своих следующих слов, подтянулся выше, чтобы избежать голодного взгляда и прошептать на ухо Ваньиня: — Я же помню, как тебе это нравится, — он мягко, но настойчиво положил одну руку Цзян Чэна себе на голову, — и, будь добр, подержи мои волосы, хорошо? Ответом ему был судорожный вдох и смазанный поцелуй. Ваньинь аккуратно собрал его волосы в кулак, поглаживая пальцами. Сичень быстро избавился от штанов и прижался лицом к животу Цзян Чэна, с наслаждением вдыхая позабытый запах. Ваньинь пах восхитительно — чистотой, лотосами и почему-то немного зеленым чаем. Сичень не удержался и прихватил зубами нежную кожу рядом с бедренной косточкой, заставляя Цзян Чэна непроизвольно дернуться. Тогда он обхватил ладонями все ещё юношески тонкую талию, чувствуя под руками крепкие мышцы, чтобы удержать его на месте. Времени оставалось мало. Лань Сичень решил, что ещё успеет как следует насладиться процессом в другой раз, поэтому потерся щекой о светлое бедро, привлекая внимание Цзян Чэна. А затем, не разрывая зрительного контакта, тут же взял на всю длину, плотно обхватывая губами стоящий член. Легко качнул головой, поглаживая языком ствол, извлекая из Ваньиня пьяняще-сладкие звуки. — Лань Хуань… — сквозь зубы прошипел Цзян Чэн и резко сжал пальцы в его волосах, но тут же расслабился, опасаясь сделать больно. Сиченю захотелось ещё раз услышать свое имя, что так восхитительно звучало, произнесенное низким голосом Цзян Чэна. Он пропустил член ещё глубже, расслабляя горло. А затем аккуратно глотнул, заставляя мышцы крепко обнять чувствительную головку, срывая с губ Ваньиня новый стон: — Лань Хуань!.. — Цзян Чэн на этот раз специально потянул его за волосы, практически стягивая с члена, а затем направляя обратно, раз за разом, задавая темп. Сиченю нравилось чувствовать тяжелую ладонь на своем затылке, а губами — нежную кожу. Когда его заставили отстраниться, он чуть не издал протестующий звук, но его тут же грубо заткнули поцелуем. Его язык, на котором оставался вкус Цзян Чэна, втянули в яростную борьбу, но Сичень сдался почти сразу же, просто позволяя делать с собой все что угодно, лишь легко поглаживая руками сильное тело, ощущая под своими пальцами старые шрамы. Цзян Чэн легко поднял его на ноги, одновременно отбрасывая свои штаны и остатки одежды Сиченя. А потом, словно что-то вспомнив, помрачнел. — Черт, — он коротко выругался, сжимая чужую ладонь. — У меня нет никакого масла… Я не буду брать тебя без подготовки. — Не нужно… — Лань Сичень коротко вдохнул, а затем отвел взгляд в сторону, чуть покраснев и тут же поспешил добавить, пока его не поняли неправильно. — В смысле, подготовка не нужна. Я готов. — Что? Как? — Ваньинь нахмурился, словно ему в голову пришло сразу несколько неприятных идей. — Я просто… Думал о тебе сегодня утром. Долго. — Сичень, — глаза Цзян Чэна опасно сверкнули, когда он дернул мужчину на себя, заставляя практически упасть в объятия. Все так же держа одну ладонь в своей, переплетя пальцы в замок, другую он собственническим жестом положил на ягодицу Лань Сиченя, сжимая и чуть впиваясь короткими ногтями. Сичень обожал это в Цзян Чэне — тугой клубок противоречий, когда нежность идет рука об руку с силой, а дерзость с неожиданной застенчивостью. Это завораживало. — Ты не перестаешь меня удивлять. Кто бы мог подумать, что самый красивый и благородный из молодых господ, ублажая себя, будет думать обо мне, занимающем лишь пятое место… — Ваньинь, эти списки всего лишь блажь. Я ничем не лучше. — Неправда, — Цзян Чэн развернул его к столику для умывания, и мягко надавил между лопаток, заставив наклониться и опереться руками, прогибаясь в пояснице, чтобы не упасть. Сичень чувствовал себя немного неловко, будучи настолько бесстыдно готовым и открытым. Цзян Чэн подошел сбоку и заставил его поднять лицо, встречаясь взглядом с собственным отражением. — Посмотри, Лань Сичень, как ты красив сейчас. Впрочем, как и всегда. Идеальное лицо, чистейший нефрит. Один твой вид приносит людям надежду и утешение, один взгляд согревает, — Ваньинь погладил его щеку, провел пальцем по губам, заставляя приоткрыть рот и впустить сразу два. Сичень чувствовал языком мозоли, вылизывая фалангу за фалангой, и не удержался от того, чтобы чуть прихватить зубами. Все это время он не сводил с себя глаз, внутренне поражаясь увиденному. — И только я один вижу тебя таким. Покрасневшие щеки, припухшие губы… Только я могу так касаться. Наконец Ваньинь вытащил пальцы из его рта и, оставив несколько поцелуев на плече, встал сзади, положив одну ладонь на живот, поддерживая, и шире разводя коленом его ноги. Лань Сичень почувствовал легкое сопротивление собственного тела, но тут же расслабился — как он и говорил, он был достаточно растянут ещё с утра. Цзян Чэн издал низкий стон, однако продолжил старательно толкаться внутрь своими длинными пальцами. Сичень не мог больше терпеть, этого было мало, слишком просто. — Ваньинь, — позвал он, — хочу тебя. И сам соскользнул с пальцев, подавшись вперед. Он уже давно чувствовал, как ему в ногу упирается подрагивающий член, и не собирался ждать. Схватив его за бедра, Цзян Чэн пристроился, начиная аккуратно входить, но Сичень дернулся назад, чувствуя, как его заполняет до конца, и подавил рвущийся стон наслаждения. Анус пульсировал, привыкая к вторжению, крепко обнимая член Ваньиня, которого мелко трясло. — Какой ты нетерпеливый, Лань Сичень… — Цзян Чэн сильнее сжал пальцы и начал размашисто двигаться, выходя почти до конца и с громким шлепком по ягодицам возвращаясь обратно. Сичень так скучал по этому ощущению целостности, движению в едином ритме. Ваньинь поднял его повыше, меняя угол проникновения. Сичень схватился за зеркало, стараясь не упасть и лишь на секунду заметив свое отражение, закрыл глаза. Он неосознанно кусал губы, тяжело дыша, но не произнося ни звука. Внезапно Цзян Чэн остановил движение, удерживая его за бедра. Послышался легкий шорох, почти не различимый из-за стучавшей в ушах крови. Лань Сичень испуганно распахнул глаза, успевая заметить в зеркале падающую со лба ленту. Волосы тут же упали вперед, придавая ему совершенно непривычное, незнакомое выражение. — Что ты? Это? Я… — Сичень, впервые в жизни не находя слов, перевел взгляд на Цзян Чэна, который демонстративно выпустил из зубов конец ленты, которую только что дернул. Специально. — Я, ты, ага. Можешь считать это предложением, — Цзян Чэн заставил его выгнуться, чтобы дотянуться до уха и зашептал. — У вас в Гусу слишком много правил. Но сейчас это не важно. Лань Сичень, я хочу слышать тебя. С последними словами он толкнулся особенно глубоко и одновременно укусил его за плечо, вырывая протяжный стон. Сичень не поверил, что способен издавать такие непристойные звуки, и хотел зажать себе рот рукой, но её тут же перехватил Ваньинь и прижал обратно к зеркалу, лаская нежную кожу между пальцами, слегка задевая ногтями. Когда вторая ладонь обхватила изнывающий без внимания член, Лань Сичень не смог больше сдерживаться. Он кричал и стонал в полный голос, окончательно потеряв контроль. Ваньинь был везде. Сичень думал только о нем, самостоятельно двигался на его члене, толкаясь в руку, а если открывал глаза, то в зеркале его ждал сияющий взгляд, полный желания, так что колени слабели и лишь благодаря собственной выдержке он до сих пор оставался на ногах. Ваньинь тяжело дышал ему на ухо, хрипло постанывая. Он весь вспотел, темные волосы липли ко лбу, чуть завиваясь на концах, и он пытался их убрать, потираясь о плечо Лань Сиченя, но тут же отвлекаясь, чтобы оставить засос на изогнутых, словно крылья, лопатках. Сичень не мог оторвать глаз от их отражения. Он чувствовал, как собственный пот стекает по спине, оставляя липкие следы — казалось, что с каждым движением все сложнее оторваться от Цзян Чэна, провести грань между ними. Комнату заполнил характерный терпкий запах. Сичень ощутил, как в ногах началось странное покалывание, поднимающееся все выше и выше. Он начал двигаться чаще, сбиваясь с ритма, и вот голова стала легкой и пустой, когда он в последний раз дернулся, с протяжным хриплым стоном изливаясь в руку Цзян Чэна. Тот с улыбкой подхватил его на руки, не давая даже шанса упасть и перенес на кровать, укладывая на мягкие одеяла. И тут же аккуратно вошел, ложась рядом. Лань Сичень ещё приходил в себя, стараясь сжать расслабленные мышцы в попытке доставить Ваньиню больше удовольствия. Тот оценил его старания, даря нежный долгий поцелуй. Сичень начал аккуратно двигаться ему навстречу, пытаясь приблизить оргазм. — Ваньинь, — привлек он внимание любовника и подождал, пока Цзян Чэн сможет сфокусироваться. — Лента. Она твоя. Если хочешь. В этот момент Цзян Чэн коротко всхлипнул и закатил глаза. Он еле успел выйти из Сиченя, кончая ему на бедро. А затем устало прижался лбом к чужому, тяжело дыша. — Хочу, — еле слышно выдохнул он и отвел взгляд, смущаясь своего желания, и Лань Сичень не смог удержаться от счастливого смеха.***
Зал Совета, вечер — Брат! — воскликнул Цзинь Гуанъяо, хватая его за предплечья. — Ты слегка покраснел, у тебя жар? Может тебе стоит пойти отдохнуть? — Да, глава клана Лань, вы наверняка устали сегодня, — Цзян Чэн сложил руки на груди, поглаживая пальцем Цзыдянь, глядя при этом на Гуанъяо. — Пойдемте я вас провожу, наши покои, кажется, в одной стороне. Быстро поклонившись собравшимся, Цзян Чэн еле удержался, чтобы не обнять Сиченя на глазах у всех и не утащить. Поэтому недовольно дергал ногой, слушая прощания названных братьев. Лишь когда они оказались в полутемном коридоре он смог наконец шумно выдохнуть, выпуская накопившееся раздражение. — Ну и что ты творишь? — с мягкой улыбкой спросил Лань Сичень. — Собираюсь отдаться тебе, как только за нами закроется дверь твоей спальни, — убедившись, что стража достаточно далеко, прошептал ему на ухо Ваньинь. — Есть возражения?