don't put out till the 3rd date

Шэнь Цзю всегда нужно было какое-нибудь сдерживающее устройство, чтобы он мог полностью расслабиться: например, специальный ошейник с мягкой подкладкой, которая защищала его элегантную шею, привязанный четырьмя шёлковыми верёвками к ножкам стола Юэ Цинъюаня, и специальное устройство из мягкой кожи и твёрдого нефритового кольца, которое держало его рот широко открытым и прятало зубы. Юэ Цинъюань никогда не думал, что Сяо Цзю укусит его специально — скорее, это случилось бы из-за ярости, которую Цю вбили в него, и из-за которой он никогда не мог отдаться полностью. Даже когда он так в этом нуждался, он знал, что Юэ Цинъюань был рядом с ним, даже если обязанности Главы Ордена и стояли на первом месте. Лихорадка выжгла эту ярость из его тела. Юэ Цинъюань чувствовал горе из-за многих его исчезнувших черт, но не из-за ярости. Он не скучал по ней, но скучал по наказаниям, в которых нуждался Сяо Цзю, когда выходил из-под контроля. Сегодня он использовал ошейник: его Сяо Цзю всё ещё не мог держать голову прямо и заимел привычку нервно ёрзать, которую необходимо было устранить; но он не должен был использовать какой-нибудь другой инструмент. Рот Сяо Цзю был как всегда тёплым и влажным, а язык - послушным и юрким. В новинку было зрелище того, как губы Сяо Цзю, такие мягкие, наконец-то обвивались у основания члена Юэ Цинъюаня, там, где и должны были быть. Теперь Юэ Цинъюань мог обхватить его щёку без кожаного устройства и погладить застенчиво дрожащую челюсть. — Ты хорошо справляешься, — мягко успокоил он меч Сю Я, стоящий на коленях между его ног под столом, который был его единственным дополнением к кабинету Главы Ордена. Он убрал руку от тёплой щеки на покрывальце из чёрного шёлка, которое он расстелил на своих бёдрах, когда размещал их обоих этим утром, и начал играться пальцами одной руки с чужими волосами. Другой рукой он заверил рекомендации для нового бюджета Сянь Чжу с Ань Дин, и просмотрел рекомендации для Бай Чжань. Он находил драгоценным этого выздоровевшего Шэнь Цинцю с его неловкостью и яркой новизной. Потребовалось заново обучить его, но Юэ Цинъюань не стал бы лгать себе: ему нравились трудности и возможность вновь испытать всё по-новому. Возможно, подумал он между чтением о том, что Ань Дин хочет наложить штраф на Бай Чжань за ремонт мебели, стоило бы найти новое имя для его Сяо Цзю. В конце концов, их было так много. Однако, вместе с именем Сяо Цю всплывали неприятные воспоминания, а Цю-эр было точно так же плохо. Сяо Цзю — имя, запавшее в его сердце, которое он всегда будет ассоциировать с полнотой своей жизни, чувством, что он вновь становится целым, как только они находятся рядом. Однако там, где раньше в Шэнь Цинцю было отражение, усиливавшее это удовлетворение, теперь зияла спокойная пустота, которая, как он подозревал, никогда более не заполнится. Такие мысли только удручали. Юэ Цинъюань поднёс руку к затылку этой хрупкой головы, защищённой его бёдрами, и подвигал этими же бёдрами вперёд, пока Сяо Цзю не уткнулся носом в его волосы (Юэ Цинъюань подстригал их до разумной длины, чтобы они не приносили неудобств), а подбородком уткнулся в мошонку. Нежное горячее сжатие горла Сяо Цзю вокруг его члена заставило Юэ Цинъюаня прикрыть глаза. Он убеждал самого себя, что, хотя прошлое и оказалось потеряно для одного из них, он помнил всё, а Шэнь Цзю был здесь во плоти. Пару минут он медленно покачивал бедрами, прислушиваясь к влажным звукам и чувствуя, как увеличивается член, и вытащил его, чтобы Сяо Цзю не подавился. Когда Юэ Цинъюань взглянул вниз, слой пота заставлял розовые щёки Сяо Цзю сиять, а слезинки под его пышными ресницами отражали свет, словно отполированные драгоценные камни. — Я почти закончил, — пообещал он, в последний раз прижимаясь к губам Сяо Цзю, чтобы он мог почувствовать его всего, знать, что он молодец, и что Юэ Цинъюань ценит его послушный рот и хорошее поведение. Сяо Цзю тихо музыкально подавился, что соблазнило его толкнуться бёдрами, но он отодвинулся и полюбовался мягким слабым блеском слюны — признаком того, что Сяо Цзю поработал над его членом. Ему же эта передышка дала возможность облизнуть губы и отдышаться. — Ещё два пика, и мы можем пойти в постель. Ты сможешь сосать меня до конца, я знаю, что тебе это нравится. Ты был так хорош со мной сегодня, и я отплачу тебе тем же ночью. Я не забуду. Он потёрся головкой члена о красную нижнюю губу Сяо Цзю. — Поцелуй, — приказал он и вздрогнул от того, как мягко и нежно теперь Сяо Цзю накрывал его ртом. Затем Юэ Цинъюань вновь скользнул в то тепло, которое Сяо Цзю дарил только ему, и позволил младшему успокаивающе сосать его член.

***

Когда Юэ Цинъюань подписывал рекомендуемый бюджет Ань Дин, пришло письмо из дворца Хуань Хуа. Это была вопиющая трата сил почтовой совы, поскольку Юэ Цинъюань заведомо знал, что внутри не будет ничего стоящего. Но что самое ужасное, так это то, что письмо задержало их, не дав отправиться в постель, поэтому он остался на месте изучать требования неприятного старика, которых он никогда от него не добьётся, одновременно с чтением письма балуя Сяо Цзю. Раньше, когда Сяо Цзю вставал, он всегда поворачивался жестко и как-то остро и гневно держался за стол Юэ Цинъюаня, чтобы тот мог осмотреть его. Но не теперь. Теперь он был почти что застенчив, когда приподнимал заднюю часть своих одежд, открывая свою мягкую кожу, и аккуратно поддерживал складки ткани, чтобы те приятно висели на его бёдрах, пока Юэ Цинъюань убеждается, что он выполнил все его приказы. Это было настолько очаровательно кокетливо и совершенно уникально, что Юэ Цинъюаню пришлось мысленно подготовиться к натиску эмоций, которое породило подобное поведение. Следовало отметить, что в этот день под нижними одеждами Сяо Цзю был прижат кусок ткани. Юэ Цинъюань отвлёкся от письма и обнаружил, что он слегка маслянист от мази, которой он приказал пользоваться Сяо Цзю. Очевидно было, что использовал он её слишком много, и он поспешно проверил, не испачкаются ли одежды. Юэ Цинъюань коротко вздохнул. Это было ещё одно новое приобретение после болезни, которое могло исправить только время. Сяо Цзю просто не мог использовать нужное количество смазки, чтобы облегчить нахождение в нём игрушки, и, приходя в кабинет Главы Ордена, приносил с собой к Юэ Цинъюаню неловкий беспорядок. — Тебе действительно нужно так многому переучиться, — Юэ Цинъюань взял ткань и осторожно вытер маленький кружок нефрита, плотно прилегающий к дырочке Сяо Цзю и удерживающий в нём на месте игрушку. — Но ты становишься всё лучше и лучше, и только это важно, — как только он коснулся каплевидной игрушки пальцами, он потянул её на себя, пока та не появилась, и аккуратно остановился перед самой широкой её частью, тут же ослабив хватку. То, как растянулось отверстие Сяо Цзю, было красиво, но ещё красивее было то, как его тело поглотило камень, когда он его отпустил. Он знал, что это просто естественное действие мышц, но всё равно было невероятно приятно смотреть, как хорошо тело Сяо Цзю относится к этой игрушке, и знать, что к его члену будут относиться ещё лучше. Потянуть и отпустить, потянуть и отпустить. Если раньше в ответ он получил бы лишь рык за долгое дразнение, а терпение Сяо Цзю тут же лопнуло, то теперь заместо этого появилась очаровательная покорность и наслаждение в виде тихого хныканья и скулежа и невероятно застенчивых виляний бёдрами. Юэ Цинъюань не мог поверить, что это был один и тот же человек. На самом деле, играться с игрушкой было очень даже успокаивающе, и он смог сосредоточиться на неприятнейшем письме. Он вынужден был наказать Сяо Цзю самым жестоким способом, когда он отказался вернуться к использованию игрушек. К тому моменту он вновь ознакомился с последствиями своих действий после инцидента с его неудачным выбором одежд и инцидента, когда он не пришёл на назначенную встречу. Но конкретно этот случай был особенно вопиющим, потому что Юэ Цинъюаню напомнил об этом Сяо Цзю настолько прямо, насколько можно было, учитывая всё ещё находившихся в комнате остальных Горных лордов. Это произошло спустя пару недель после лихорадки Сяо Цзю и после миссии с Кожевником, после которого Юэ Цинъюань еле удержался от того, чтобы запретить ему вообще покидать пики. Он потратил много времени, успокаивая и утешая нового Шэнь Цзю, и казалось, что уже пора было возвращаться к их тренировкам. Юэ Цинъюань незаметно передал ему игрушку уже в конце собрания. Она была самой маленькой из множества приобретённых им под личиной инкогнито в борделе, специализирующемся на довольно послушных мальчиках. До лихорадки Сяо Цзю смог добраться до второй по величине игрушки, и, как казалось, гордился тем, что никогда не выдавал то, что всегда был влажным, растянутым и готовым для члена Юэ Цинъюаня в любой момент, когда тот захочет. Юэ Цинъюань помнил о его потерянных воспоминаниях и о том, как давно прошла лихорадка Сяо Цзю, и решил, что будет лучше облегчить его возвращение к использованию игрушек. То, как Сяо Цзю покраснел и заотнекивался, показало, как много он забыл. Юэ Цинъюаню пришлось уйти вместе с ним на Цин Цзин и управлять одновременно наказанием и игрушкой. Шлепки его ладоней о ягодицы Сяо Цзю приятно вплетались в шелест бамбукового леса, которым было окружено маленькое святилище его шиди. Хозяин Дворца Чэнь заканчивал своё письмо без уважения, что было ужасающе для человека его возраста и положения. Юэ Цинъюань вытащил игрушку и выбросил письмо в корзину, посчитав, что ответ будет излишним. Затем ему пришлось быстро нажать большим пальцем на трепещущее отверстие, дав ему хоть что-то, и пробормотал извинения, потому что тихий вздох Сяо Цзю определённо указывал на неприятные ощущения. — Орден Хуан Хуа только выиграет от ухода от дел его старшего поколения, — это была жалоба, которую, как он был уверен, Сяо Цзю слышал от него ранее много сотен раз. — Они пришли к власти уже три поколения Горных Лордов Цан Цюн назад. Дворец застаивается. Он поднялся и скользнул двумя пальцами во влажное тепло Сяо Цзю, поглаживая его изнутри, пока гнев не улёгся. Улыбка скользнула по его губам, когда тело Сяо Цзю сжалось и насадилось на его пальцы. Такой жадный. Он вынул пальцы. Сяо Цзю приподнялся на носочках и покачивал бёдрами от ласки. Это было так мило. Так элегантно. В его голове промелькнула приятная мысль увидеть точно так же приподнявшегося Сяо Цзю, но уже в изящных расшитых тапочках девушки, и внезапно его одежды стали слишком горячи при мысли одеть Сяо Цзю как незамужнюю деву. Цвет обязательно богатой ткани должен быть не слишком ярким, но и не слишком блёклым, также должны быть украшения для волос и вышитый веер с кисточками. Это была грязная мысль, и потому он вынырнул из неё и втолкнул в Сяо Цзю пальцы, сразу три. Он принял их без колебания и без нежелания. Они ровно вошли в его тело, и Сяо Цзю вильнул бёдрами в новом застенчивом жесте, который показывал, что он хочет получить их глубже. Но Юэ Цинъюань не мог потакать ему сегодня, не тогда, когда он приготовил для него подарок. — Чжанмэ… чжанмэнь-шисюн, я-я-я, — голос Сяо Цзю был очень мягок от этой новой стеснительности, а также хриплым, и от мысли о том, что это всё из-за его члена, по телу Юэ Цинъюаня будто бы пробежала молния, а живот потеплел. Всё же это должно было быть неприятно, и он положил руку на бледную кожу и нежно помассировал её. — Чшшшш. Возможно, мы задержались слишком долго. Твоё горло слишком напряглось, — он наклонил голову Сяо Цзю так, чтобы его можно было поцеловать: просто маленькое напоминание самому себе о том, как чудесно чувствовались губы Сяо Цзю в любом месте на его теле. — Я обязательно принесу тебе лекарство, прежде чем ты вернёшься на свой пик. — Чжанмэнь-шисюн, Хуань… — Чшшш, — снова успокоил он Сяо Цзю, — ты же знаешь, что можешь называть своего Ци-Гэ по имени, когда мы наедине. Но дай своему горлу отдохнуть. Теперь мы наконец-то можем отправиться в постель, — мягко пробормотал он на чувствительное ухо, которое тут же поцеловал. Больше не было привычных агрессивных и твёрдых шагов к кровати. Теперь Сяо Цзю чуть не упал на первом же шаге, снова проявив эту свою неловкость, против которой Юэ Цинъюань не имел ровным счётом ничего, потому что он мог взять Сяо Цзю под талию и пойти в кровать вместе с ним. Ходить вместе было такой замечательной и приятной мелочью. Такой пугающе и ужасающе переполненной эмоцией мелочью. Он раздевал Сяо Цзю кусочек за кусочком, восхищаясь его гармоничным выбором одежды. Атмосфера Цин Цзин очень хорошо сочеталась с обстановкой кабинета Юэ Цинъюаня. Он поцеловал оба мягких красных соска, как только обнажил их. У Сяо Цзю были самые прекрасные соски. Их естественная краснота была провокационна, как будто с ними уже поигрались, также они были немного набухшими, отчего над ними было просто необходимо поиздеваться, когда у него было время. В чем Сяо Цзю не изменился, так это в том, что его грудь всё так же была его слабым местом. Он провёл языком по шелковистой мягкой коже и подумал об инструкциях в последнем персиковом буклете (который прибыл к нему, спрятанный в наборе новых пособий по медитации из далёкого ордена), в котором говорилось о маленьких зажимах и чашечках, которые всасывали кожу и увеличивали её чувствительность. — Видишь свой новый подарок на кровати? — спросил он, как только полностью раздел Сяо Цзю и зажал его между своих ног, чувствуя, как полувялый член Сяо Цзю твердеет от одного прикосновения руки. Он втянул в рот кожу в месте, где плечо переходит в шею, оставив там засос, и улыбнулся на смущённый звук Сяо Цзю, когда тот увидел, что лежит на кровати. — Я заметил, как сильно ты любишь прижиматься к подушкам, — подушка была такой длинной, что Сяо Цзю мог уткнуться в один конец лицом, а в другой — бёдрами, — и это восхитительно. Он толкнул Сяо Цзю на тёмно-зелёную подушку, устроив его ноги так, чтобы он лежал на ней, словно учащийся ублажать себя мальчик. И верно — Сяо Цзю почти моментально начал двигать бёдрами, не в силах остановиться, трясь членом о мягкую ткань наволочки и двигая ягодицами — всё это выглядело именно так, как Юэ Цинъюань и ожидал. Он хотел, чтобы у Сяо Цзю была подушка, когда он был в нужном возрасте, но он мог лишь исполнить это желание теперь. Он даже не отчитал и не наказал Сяо Цзю за его непреднамеренное самоублажение, потому что знал, что он не получит от этого никакого удовольствия без разрешения. Юэ Цинъюань не стал менять ему позу, чтобы Сяо Цзю мог наслаждаться ощущением богатой ткани под его членом и яичками. Юэ Цинъюань медленно снимал с себя одежду, не отрывая глаз от Сяо Цзю, который с восхищением и смущением смотрел на него через плечо. Его тёмные волосы разметались по кровати, ягодицы сжались, а расслабившаяся дырочка дёрнулась в ответ на слабую мастурбацию. — Сяо Цзю, ты немного похож на собаку. Не двигайся. Он скользнул на кровать и расставил ноги над бёдрами Сяо Цзю, а затем схватил их, заставив его толкнуться в подушку. Юэ Цинъюань надавил своим членом между приветливых ягодиц Сяо Цзю и медленно толкнулся, одновременно с этим открывая баночку с мазью, которая всегда стояла рядом с его кроватью. Он любил играть со входом Сяо Цзю, скользя и прижимаясь к нему всем своим членом, пока он дрожал и пытался соблазнить его войти внутрь. Он покрывал член мазью между каждым толчком, становясь всё влажнее и влажнее, пока не почувствовал, что может проскользнуть внутрь Сяо Цзю каждый раз, как толкается в него. Но это была лишь иллюзия, и он выпрямился и толкнулся правильно, когда Сяо Цзю начал издавать подходящие звуки. Одно только чувство сжатости на головке уже было настоящим подарком. Он притормозил, закрыв глаза, чтобы прочувствовать твёрдое сопротивление. Открыв глаза, он насладился видом того, как Сяо Цзю разметался под ним, и начал опускаться всё ниже, ниже и ниже, пока дырочка Сяо Цзю не растянулась и не заблестела розовым под его трущими пальцами, а он полностью оказался в его теле. — Ты и в самом деле так хорошо переучиваешься, прямо как и надо. Он надавил большими пальцами на ямочки над ягодицами Шэнь Цзю, поглаживая его талию, и толкнулся в то местечко, с которым он тщательно поработал пальцами и которое заставил распухнуть. Он улыбнулся знакомому дёрганью вверх — Сяо Цзю так не научился контролировать это ни до, ни после лихорадки. Он двигался медленно. С этим Сяо Цзю сначала нужно было двигаться медленно, потому что он не мог подстроиться под ритм так, как раньше. Он двигался до упора вперёд и назад, чтобы Сяо Цзю чувствовал его всего, тщательно целясь каждый раз в его железу. Из его рта вырывались короткие взвизги и вздохи, но затем Юэ Цинъюань сжал волосы Сяо Цзю в руках и повернул его голову, сцеловывая следующий вскрик, и навалился на него всем телом, толкая его член в подушку со следующим толчком. В его рот прозвучал задушенный крик, и Юэ Цинъюаню пришлось выпустить волосы Сяо Цзю из рук и схватить обе его руки, прежде чем те скользнули под его живот. Удерживая их, он начал толкаться быстрее, не имея возможности наказать Сяо Цзю за его попытку. Подушка в целом была очень и очень приятной. Юэ Цинъюань не ожидал многого, когда заказывал её, но возможность втрахивать Сяо Цзю в неё, удерживая его на месте, а не протаскивая по кровати, была превосходной. Даже более чем превосходной. — Такой горячий и узкий, — похвалил он Сяо Цзю, целуя его в плечи, в волосы, в шею и в пухлые губы, пока он не спрятал лицо в подушку, что определённо произошло бы чуть позже. — Ты такой идеальный, Сяо Цзю, прямо как в наш первый раз. Я хочу остаться в тебе навсегда. Он недолго жёстко вбивался в тело Сяо Цзю, обнимая его вместе с подушкой, чтобы он не мог двигаться. Теперь он мог сказать, что это была прекрасная идея, глядя на то, как Сяо Цзю обнимает подушку, цепляясь за её ткань и потираясь о неё членом, пока его мягкое влажное отверстие работает вокруг члена Юэ Цинъюаня, прямо как его рот ранее. Глядя на то, как Сяо Цзю нравилось, когда его Ци-гэ находится в нём. Глядя на то, как хорошо тело Сяо Цзю относилось к Ци-гэ. — Сяо Цзю, — похвалил он, — твой Ци-гэ очень любит тебя, очень любит твоё тело. Я собираюсь снова подарить тебе своё семя, Сяо Цзю, ты всегда так хорошо его принимаешь. Тебе так сильно это нравится. Он замедлился, несмотря на то, что так сильно хотел достигнуть горячего оргазма, и поменял угол, чтобы снова попадать точно по железе Сяо Цзю. Сильные толчки заставили вход Сяо Цзю стать ещё уже и розовей, а стенки его внутренностей льнули к его члену с каждым толчком, вздрагивая при каждом попадании в нужную точку. А затем произошёл лучший момент Сяо Цзю, когда он протяжно застонал в прикушенную подушку, а его нутро обрушилось на Юэ Цинъюаня, охватив и выдаивая его, отдавая всё возможное для того, чтобы угодить ему и получить его семя. Юэ Цинъюань с радостью отдал своему Сяо Цзю столько семени, что можно было бы создать целый клан, не желая сдерживаться и медлить этой ночью. Этот день был очень долгим, а письмо из дворца Хуань Хуа стало его неприятным концом. Приятная ночь в объятиях друг друга сегодня звучала привлекательнее, нежели грубый секс с Сяо Цзю с множественными оргазмами. Он прижался лицом к вспотевшей и нагревшейся шее Сяо Цзю, чувствуя, как место соединения их тел становится горячим и липким — последнее напоминание о том, что Сяо Цзю жив, здесь и принадлежит ему. Теперь было бы проще остаться в чужом теле, но если он не будет двигаться, то завтра утром его встретит ужасный и печальный беспорядок. Он лениво целовал Сяо Цзю в шею, ожидая, пока он не прекратит дрожать и сжиматься от лёгких посторгазменных ощущений, и только тогда вытащил из него член. — Давай, — попросил он Сяо Цзю, — кого ты обманываешь. Ты же и сам знаешь, что нужно сделать. Сяо Цзю больше не нравилось находиться на спине, но он всё равно перекатился на неё при словах Юэ Цинъюаня, нежный и послушный после оргазма, и приподнял свои ноги под коленями. Такую позу Юэ Цинъюань находил наиболее удобной для очистки Сяо Цзю. Его лицо всё ещё было красным, и он не мог больше смотреть ему в глаза. Юэ Цинъюаню правда было интересно, где пряталась эта застенчивость до того, как доброкачественное отклонение ци прошло сквозь тело Шэнь Цинцю подобно огню. Внутри тела Сяо Цзю было липко и горячо, пока Юэ Цинъюань вычищал своё собственное семя из него, радуясь, что он догадался поставить в кабинете тазы с водой, которые ежедневно наполняли вновь. Воды было достаточно для того, чтобы очистить их обоих, не выходя из кабинета, к тому же, у него всегда было достаточно мягкой ткани для обмывания. Он знал, что у убирающихся в его комнатах учеников он слыл тем ещё ярым чистюлей, но вряд ли это было плохо. К слову об этом — теперь на тёмно-зелёной поверхности новой подушки красовалось большое тёмное пятно. — Ты видишь, что у неё две наволочки? Он поцеловал Сяо Цзю за ухом, стащил с подушки ткань и отбросил её с кровати на пол, обнажив светло-персиковую накидку с вышивкой персиковых веток. Он лично удостоверился, что вышивка нигде не царапает и не раздражает кожу, чтобы Сяо Цзю всё равно мог обнимать эту подушку так долго, сколько хотел. — Теперь это твоя обязанность, следить за тем, чтобы наволочки отстирывали и возвращали в мой кабинет, Сяо Цзю. В противном случае всё это — твоя вина. А теперь давай. Нам нужно ложиться спать, а мы не можем сделать этого, пока я вновь не окажусь в тебе. Я заказал эту подушку, чтобы тебе было удобнее. Сяо Цзю снова обхватил подушку, медленно, как черепаха, и покраснел до самых плеч. То, как его расслабленный член и мягкие яички лежали на бледно-персиковой нижней наволочке, было очень очаровательно и мило. Юэ Цинъюань не смог удержаться и нежно прикоснулся к ним, чувствуя всю теплоту кожи, потому что Сяо Цзю был жив и здоров. — Ты и правда такой красивый, Сяо Цзю. Если бы не твой Ци-гэ, что бы с тобой стало, когда ты впервые ступил на эти пики? Я знаю, что ученические комнаты изобилуют подобным видом насилия, — убедиться, что у Сяо Цзю есть отдельная комната вдали от общих спален, обычно предназначенная для учителей, было необходимо, даже несмотря на все те долги, которые ему пришлось взять на себя ради этой цели. Он снова расставил ноги между бёдер Сяо Цзю и лёг на него, сразу же расслабившись от мягкости и тепла его кожи. Он мог бы легко заснуть в такой позе, но всё же немного приподнялся, чтобы втолкнуть головку своего мягкого члена обратно в эту красивую чистую дырочку, и медленно втиснулся в чужое тело ещё раз. Сяо Цзю тихонько захныкал, и он нежно сцеловал эти звуки с его губ, успокаивающе прижавшись рукой к его груди и животу. Юэ Цинъюань всё ещё был очень чувствителен, поэтому ему было даже немного неудобно, но вскоре с помощью мази его яйца приятно лежали между ног Сяо Цзю, а член находился в тепле от самого основания до конца. Он с нетерпением ждал зимы, когда пребывание в Сяо Цзю и холодный воздух снаружи будут создавать прекрасный контраст. Он чувствовал себя так хорошо, так удобно, так правильно. Он подумал о том, как хорошо прошла его последняя медитация, когда для того, чтобы сосредоточиться, он использовал воспоминания о нахождении внутри Сяо Цзю, и решил, что в следующий раз он должен будет попробовать реальный физический контакт, а не мысли о нём. — Ты такой идеальный, такой замечательный. Он сцеловал пару слезинок, которые наверняка были вызваны тем, насколько чувствительным был Сяо Цзю, и поправил подушки вокруг них обоих, чтобы освободить себе место. И в самом деле, не существовало более божественного места, чем внутри Сяо Цзю. Он позволил тёплому сердцебиению своего Сяо Цзю, защищённого и лежащего в его объятиях, окружить его и забрать в царство снов.