Пусть ускользают ночи и дни, И мимо нас проходят мгновения. Мы в целом мире одни, только я и ты, Твои прикосновения. С тобою каждой клеточкой Своей души и тела, сердцем и разумом. Я буду только твоей, навсегда, С тобой мы крепко связаны.
Что такое любовь? Вопрос, казалось бы, прост, и даже школьник может ответить на него, но каждый ли понимает, каково любить так, как я: до остервенения, до гула в ушах, до безумства, до бешеного пульса от любого её касания? Не знаю, в том ли дело, что я Бог, а может, мне просто повезло быть с самой прекрасной, чарующей, нежной, отзывчивой, искренней и невероятно сексуальной девушкой во вселенной? Но я буквально растворяюсь в своих чувствах! От одного взгляда на неё — жарко. Стоит лишь уловить трепет её ресниц, или как уголки губ приподнимаются в улыбке, и мне сносит крышу. Основательно и бесповоротно! Иногда мне страшно от того, насколько сильно я от неё зависим. Порой я представляю, что Акинэ кто-то забрал, отнял у меня, и гнев закипает в крови, заставляя каждый мускул сокращаться от необузданной ярости, но вскоре на смену им приходит ужас: вдруг когда-нибудь я снова буду не в силах защитить её? Теперь она моя, и нужно сделать всё, чтобы Аки была счастлива! Я обязан!***
Сегодня был тот случай, когда храм Богини Бедности был пустым и тихим: хозяйка дома, захватив орудие, ушла на какое-то собрание и, судя по количеству бутылок алкоголя, перекатывавшихся в её вместительной сумочке с характерным позвякивающим звуком, должна была вернуться не раньше завтрашнего утра. Юкинэ же снова остался у Казумы, что в последнее время уже не казалось мне странным: паренёк решил здорово поднатореть в защите. Думаю, на него так повлияли произошедшие со всеми нами недавние события. Мы с Акинэ были одни. Не могу сказать, что изначально я знал, чем этот вечер закончится, но заранее считал его особенным: побыть наедине нам в последнее время удавалось не так уж и часто, поэтому за любую такую возможность я цеплялся, как репей за одежду. Мне было так легко с ней, так свободно и хорошо, что я забыл обо всём на свете, смеясь над её историями, вслушиваясь в её дыхание, ощущая тепло её кожи и чувствуя её пульс, пускающийся в галоп от моих прикосновений. — Ты такая красивая! — тихо произношу я, наблюдая, как она убирает в стол последнюю вымытую после ужина ложку. — До безумия. Она улыбается, смущаясь. На её щеках появляется румянец. — Спасибо, Ято, — почти мурлычет она, вытирая полотенцем влажные руки. — Но ты уже говорил. — И готов повторить ещё хоть тысячу раз, потому что никогда не перестану тобой любоваться. Я подошёл к ней вплотную, упершись грудью в её спину. Рвано и глубоко вдохнув, она схватилась за край столешницы и слегка повернула на меня голову, сглотнув образовавшийся в горле ком. — Ты тоже прекрасен, — на выдохе произносит она, жмурясь от того, как я еле касаюсь её шеи указательным пальцем. — Иногда даже не верится, что ты мой. — Повтори, — прошу я, закрывая глаза. Я хочу снова услышать это от неё. — Ты мой, — с улыбкой вторит она, и я почти пробую эти слова на вкус, ощущая их пикантную сладость. Меня накрывает волна горячего желания. Может, это прозвучит эгоистично, но всё же мы пока не принадлежим друг другу до конца. — Я люблю тебя, — эти слова получаются тихими, и сначала мне кажется, что она не услышала моего признания, но Акинэ поворачивается ко мне и, приближаясь, выдыхает мне в губы: — И я люблю тебя. Не сдерживаясь, я начинаю долгий, страстный поцелуй. Она не сопротивляется, правда, похоже, немного смущается от моего напора. Но я не могу остановиться и лишь надеюсь: в нужный момент у меня хватит выдержки быть предельно осторожным и аккуратным. Ей нельзя причинять боль. Я посасываю её губы, иногда кусаю их от переизбытка чувств, держу её за макушку, прижимая к себе, словно наш поцелуй недостаточно глубокий, будто она недостаточно близко. Любимая не сопротивляется и лишь сжимает моё предплечье, впиваясь в кожу ногтями. Спустя пару минут наш поцелуй становится более откровенным, развратным. Мне кажется, меня душит жажда, и я никак не могу напиться, раздвигая её губы, проникая в её рот языком, проводя им по нёбу и ровным зубам. Она, похоже, опешила: раньше я был более сдержан, но сегодня мой самоконтроль полетел в тартарары. Нас будто окутала невидимая оболочка — обжигающая кожу, не дающая полноценно дышать. Да, воздуха отчаянно не хватает, но мы не решаемся прерваться, утопая друг в друге. Мы слились в одно целое, и я уже не совсем понимаю, что делаю: руки, жадно ласкающие её тело под лёгкой блузкой, можно сказать, живут отдельной жизнью, ведь всё, о чём я сейчас могу думать, чем наслаждаться — её незабываемый вкус, свежестью отдающийся на моих губах. — Ято… — томно протягивает она, откидывая голову, и я будто впервые слышу, как красиво моё имя звучит из её уст. Я нахожусь почти на вершине блаженства. Каждым движением она показывает, что доверяет мне и не противится происходящему. Доказывает, что я нужен, важен, любим. Низ живота точно стянул тугой узел. Я возбуждён. Я хочу её. Вопрос в том, готова ли она? Да, три недели назад она явно дала понять, что не против перейти на новую ступень отношений, но что, если она передумала? Вдруг за это время Аки остыла? Что если жалеет? Но как спросить? И как не сойти с ума, если она подтвердит мои опасения? Была бы одной из тех девиц, которыми я изредка наслаждался ранее — не стал бы церемониться и давно взял её силой, но… с Акинэ всё иначе: я страшусь сделать неверный шаг, причинить ей боль. Важно, чтобы она действительно хотела продолжения, не боялась меня. Пока в голове роятся беспокойные мысли, любимая берёт инициативу на себя: расцепив наши губы, она запечатлевает влажный поцелуй на моей шее, двигаясь ниже, к плечу. Её дыхание обжигающе горячее, а эти неуклюжие ласки кажутся мне самым лучшим, что я когда-либо ощущал. Я будто падаю в пропасть, не в силах твёрдо стоять на ногах. — Уверена, что хочешь продолжить? — спрашиваю я, чувствуя головокружение. — Да, — тихо отвечает она. — Уверена. — Тогда позволь кое-что сделать, — прошу я, подхватывая её на руки: не хочу, чтобы наш первый раз прошёл на твёрдом полу кухни. — Всё что угодно, — лукаво сознаётся она и снова тянется губами к моему плечу, пока я несу её наверх. — Опасная фраза, Аки. Я ведь могу и поверить, — тяжело дыша, отзываюсь я, преодолевая последнюю ступень. — Я не против, — улыбается она, когда я ставлю её на пол, закрывая за нами дверь. Полная луна, заглядывая через открытые окна, мягко серебрит каждый предмет помещения, будто накрыв всё сверкающим одеялом. То, что при дневном свете казалось обыденным и простым, сейчас напоминает сказку: мы с Акинэ словно где-то за чертой реальности, в каком-то другом, волшебном мире, принадлежащем лишь нам двоим. — Так-то лучше, — подытоживаю я, очарованный её гибким станом, который так красиво очерчивает мягкий свет. Я вижу, что она слегка растеряна и даже напугана. Точно за тот промежуток, потребовавшийся, чтобы попасть в комнату, она до конца осознала, зачем мы сюда пришли. — Я не продолжу, если ты не захочешь, — решил я сразу расставить точки над «и». — Не думай об этом. Просто это всё ново, и я… немного стесняюсь, — отвечает она, подходя ближе и обхватывая мою шею. — Правда? Я не заметил стеснения, когда ты в прошлый раз скинула с себя полотенце, — ехидничаю я, крепко обхватывая её за талию. Она покраснела — это видно даже в полутьме. — Не знаю, что тогда произошло. Обычно… это на меня не похоже. — Я шучу, — целую кончик её носа и улыбаюсь. — И не буду торопиться, хорошо? — Хорошо, — кивает она, облегчённо выдохнув. Я снова повторяю прерванный поцелуй, на этот раз действуя более мягко, поочерёдно лаская то верхнюю губу, то нижнюю. Дыхание Акинэ снова учащается, и её сердце готово вырваться из груди, стуча так громко, будто сейчас разлетится на тысячу частей. Я действую осторожно, почти целомудренно, но при этом страстно и чувственно, показывая, как сильно она нужна мне. — Не останавливайся, — этот тихий звук словно раздаётся тысячей залпов и оседает в ушах. Ей хорошо! Медленно перебираюсь губами к её шее, не забывая руками ласкать бархатистую кожу спины и поясницы. Она выгибается мне навстречу, отводя голову назад, давая мне возможность сполна насладиться ею. Я двигаюсь к мочке её уха, оставляя за собой цепочку влажных поцелуев, вдыхая её запах — опьяняющий, сладкий, головокружительный. — Ты такая вкусная, — шепчу я, проводя языком по пульсирующей венке на шее, а после вдоль скулы, чтобы через пару секунд снова найти её губы. — Как какой-то фрукт? Или вино? — спрашивает она тихо, растягивая слова, будто они даются ей с трудом. — Нет, это ни с чем несравнимо, — отвечаю я, находясь почти на пределе. — Рада, что тебе нравится, — она ведёт себя игриво, дразнит. «Ты даже не представляешь, как», — думаю я, ловя её дыхание губами. На свой страх и риск я медленно подталкиваю Аки к кровати. Когда деревянное основание упирается любимой в голень, она прерывает меня, немного испуганно оборачиваясь назад. Я чувствую то же, что и она, а именно накрывающее её волнение. — Ты веришь мне? — спрашиваю я, заглядывая в аметистовые глаза. — Всем сердцем, — кивает она, судорожно сжимая мои предплечья. Поддерживая её под лопатки, я плавно опускаю Акинэ на покрывало, опираясь на вторую руку. Она доверчиво смотрит на меня, молчит. Такая маленькая и беззащитная! — Я люблю тебя, — повторяю я уже, казалось бы, прописную истину, только бы слегка расслабить её. Она лишь кивает, сбивчиво дыша, а после, приподнимаясь на одном локте, снова тянется к моим губам, точно чувствуя их вкус, она ощущает себя в безопасности. Я поддаюсь её поцелую, но на этот раз не пытаюсь увлечься им полностью, стараясь сосредоточить своё внимание на свободной руке, жадно исследующей её тело. Через минуту я нащупываю застёжку бюстгальтера и ловким движением размыкаю две её половины, заставляя Акинэ волнительно вздохнуть. На мгновение я прерываюсь: вдруг она остановит? Но не видя сопротивления, начинаю медленно поглаживать кожу в районе лопаток. Ей приятно. Прервав поцелуй и обнимая мою шею, любимая улыбается и почти жмурится от удовольствия, как кошка, которую чешут за ушком, а я, набравшись смелости, веду пальцем вдоль её ребра, наконец касаясь груди. Аки стонет. Сладко. Еле слышно. Выгибаясь, она падает на спину и, набрав в лёгкие воздух, задерживает дыхание. Закрывает глаза, утопая в накрывших её ощущениях. Под моей ладонью — стук распалившегося сердца. До скрежета стискиваю зубы. Теперь уже низ живота точно заполнен плавленным металлом: мне почти больно, я хочу разрядки! Но нельзя торопиться. Я обещал ей. Приподнимая её до сидячего положения и становясь между её ног, беру за руки, нежно целуя запястья, где пульсируют под тонкой кожей паутинки голубых вен. Она смотрит снизу вверх и вновь стонет, выдыхая сквозь плотно сжатые зубы. Наконец стягиваю с неё уже порядком помявшуюся блузку и бюстгальтер. Акинэ смущается и пытается прикрыться, но я не хочу видеть её стеснения. — Ты прекрасна! — шепчу я, снова откидывая любимую на кровать, сковывая её запястья по обе стороны от головы. — Я хочу тебя видеть! Она кивает и старается расслабиться, отдаваясь моим умелым рукам. Наклонившись, я снова целую её в губы: ласково, нежно и невинно-трепетно, надеясь тем самым показать всю гамму чувств, что, словно торнадо, сносят крышу со дня нашего знакомства. Да, я полюбил её сразу, с первого взгляда, хоть, возможно, до определённого времени не признавался в этом даже самому себе. А сейчас она со мной, полностью в моей власти. От этого в мыслях будто взрывается салют из ярких всполохов, затмевая всё остальное, ненадолго заставляя инстинкты взять верх. Не обделяя вниманием ни единый участок кожи, я покрываю её тело поцелуями, особо сосредотачиваясь на шее, груди и животе. Иногда меня слегка заносит, и после моих губ остаются красные следы, но я не могу остановиться! Слишком сильно моё влечение к ней! Как же долго я ждал этого дня! И мне так горячо! До безумия! Она снова стонет, но на этот раз несдержанно, громко, почти отчаянно, и звук этот эхом разносится по комнате, с гулом отражаясь от стен, заставляя миллионы мурашек бегать по телу. — Ято, я забываю, как дышать, — произносит она, словно в бреду. — Мне нужен перерыв. — Нет, — немного жёстче чем следовало бросаю я, потому что больше не в силах сдерживаться. — Я хочу тебя. Прямо сейчас. Её глаза округляются, и мгновение она выглядит испуганной, загнанной в угол. Я теряюсь, прекращая какие-либо манипуляции, понимая, что только что сказал. — Чёрт, прости. Мне крышу сорвало, — бросаю я, отворачиваясь, и сползаю на пол, прислоняясь к кровати спиной. — Нужно остыть. Я закрываю лицо руками, выравниваю дыхание. Ощущаю себя последним подонком. Она же просила! А я не сдержался… Вдруг на шее я чувствую прикосновение мягких губ. Открываю глаза, не понимая, что проходит — она должна была как минимум обидеться, но… продолжает? — Аки… — начинаю я, но она закрывает мне рот ладошкой. — Тсс, теперь моя очередь, — шепчет она, щекоча ухо дыханием. Вдруг моих плеч касаются ее шелковистые волосы, и обхватив мою руку своими теплыми ладонями, она начинает тянуть меня за собой обратно на кровать. Я подчиняюсь. Она медленно стягивает мою футболку, а после целует торс, заставляя мышцы играть под кожей. Это так приятно! И фантастически страстно! Меня колотит, будто я только что вылез из ледяной воды, но при этом кидает в жар от каждого её касания. — Ты такой красивый, Ято! — мурлычет она, похоже, действительно упиваясь моим телом. Неуёмное и бесконтрольное возбуждение ненадолго отходит на второй план, оставляя место наслаждению и блаженству, которые испытываю от теплоты её губ. Мелкой дорожкой поцелуев она проходит от пупка до груди, задерживаясь где-то в районе моих ключиц, а после снова уходит к низу, останавливаясь у ремня ставших тесными мне джинсов. — Мне немного страшно, это нормально? — спрашивает она, не смотря на меня. — Думаю, да, — отвечаю я, пытаясь вспомнить свой первый раз. — И мне тоже страшно, если честно. — Почему? — удивляется она, нахмурив брови. — Боюсь обидеть, сделать тебе больно, — не знаю, почему меня несёт на откровения в такой момент. Она улыбается, будто я сморозил глупость. Снова целует. Страстно. Томно. Ненасытно. — Просто будь собой, — просит она, прерываясь. — Это не самый лучший совет, — заверяю я, снова ощущая горячую волну вожделения. — Если что-то пойдёт не так, я переживу. А пока хватит болтать… Она смеётся, садясь на меня сверху, точно оседлав. Упирается руками в мои плечи, прижимая к кровати. Я делаю вид, что лишён возможности двигаться, хоть и могу при необходимости скинуть её, как пушинку. Она снова целует меня в губы, шею, ключицы, яремную впадину и плечи, одновременно с этим проводя подушечками пальцев по моему торсу и бокам. Движения её такие лёгкие и невесомые, словно крылья бабочки. Я таю, ступая на территорию невиданного доселе удовольствия. Я привык быть страстным с девушками, в какой-то степени даже грубым, считая, что в этом и есть залог отличного секса, но лишь сейчас осознаю, сколь волнующим и трепетным его может сделать женская ласка. Когда я слышу, как звякает пряжка моего ремня, в груди точно разгорается пожар: похоже, мой контроль трещит по швам. Резким движением я хватаю Акинэ за плечи и кидаю на спину, перекатываясь, тем самым меняясь с ней местами. — Хватит! Сегодня я главный, — в шутку говорю я, освобождая пуговицу на её шортах. — А тебе нужно подчиняться. — Я уже, — лепечет она, закидывая голову назад, изгибаясь от того, как я целую внутреннюю поверхность её бедра, снимая новую часть одежды. — Знаю, — с ухмылкой произношу я, улавливая запах её разгорячённого тела. Я перехожу на новую стадию, теперь уже чувствуя большую раскованность. Она ещё немного смущается, но старается не подавать вида. Доверяет. Подсунув руку под её поясницу, я чуть приподнимаю Акинэ. Её грудь набухла от возбуждения, а соски встали, показывая, что она тоже хочет меня. И это заводит ещё сильней! Между нами точно электрический ток, почти осязаемый, сверкающий перед глазами сине-голубыми всполохами, с треском проходящий от тела к телу. Воздержание кажется уже невыносимым, но я зубами цепляюсь за остатки самообладания. «Ты не должен делать ей больно!» — повторяю я, словно мантру, пытаясь обуздать внутреннего зверя. Отпуская её и облокачиваясь на обе руки, я припадаю к аккуратной груди, целуя её, посасывая, вбирая губами, покусывая горошинки возбуждённых сосков. Вижу, как по телу Аки стремительно пробегают мурашки, а ноги непроизвольно чуть раздвигаются, приглашая меня, дразня. Я чертыхаюсь, отговариваю себя прямо сейчас сорвать с неё остатки одежды. «Ещё рано, Ято!» — говорю сам себе, до конца не понимая, почему. Просто знаю, что рано. Она должна быть готова. Она проводит руками по моей спине, впиваясь в неё ногтями. Мне не больно, а, наоборот, приятно. Возможно, это странно, но сейчас я как никогда ощущаю нашу близость, и красные разводы на коже говорят о том, что я всё делаю правильно. — Ты потрясающая, — шепчу я, целуя её живот, обводя языком ореол пупка, уходя вниз, к линии белья. Она прогибается, точно кошка, подаваясь ко мне, будто хочет, чтобы я как можно скорей перешёл к более решительным действиям. И я не могу ослушаться. Отодвигая вбок обычные белые трусики, я, не переставая целовать её бёдра, вхожу внутрь её тела одним пальцем. Акинэ до одури горячая и влажная. Лишь для меня! И это восхитительно! Она хочет! Буквально жаждет! Это опьяняет… Она выгибается ещё сильней, закинув голову назад, пытается прикрыть рот рукой, но перешедший на крик стон всё равно разносится по храму. Впервые я с девственницей. Так уж вышло. Но раньше мне это и не было важно, даже наоборот — опытные девушки были в приоритете: с ними не нужно сдерживаться. Но, похоже, я не понимал, что это такое. Просто никогда по-настоящему не любил. Я первый, кто ощущает её, первый, кому она доверилась, кому позволила проникнуть в самое сокровенное. Скоро это невинное тело будет принадлежать лишь мне одному. Не отдам! Никогда! Никому! Скоро к первому пальцу присоединяется второй, и я осознаю, как узко внутри неё. По ладони сочится смазка, а я начинаю двигаться, приучая её к ощущению наполненности, к себе. Захлёбываясь от избытка чувств, она снова стонет, бешено ловя ртом воздух, а меня накрывает волна нестерпимого жара, подогреваемая её криками. Больше нет сил терпеть! Отвлёкшись буквально на секунду, я стягиваю штаны и бельё, пристраиваясь рядом с её ногами. Кожа на них такая нежная, что хочется целовать каждый сантиметр, каждый пальчик, но я не могу задерживаться, понимая: без разрядки я скоро сойду с ума. Я подтягиваюсь на руках, оказываясь с ней наравне. Вновь целую влажные, набухшие от возбуждения губы, проникаю языком внутрь её рта, исследуя его. Она зарывается в мои волосы и сначала перебирает их, а потом вдруг резко тянет вниз, словно приказывая перейти к следующему шагу. Я рычу — теперь это действительно неприятно, но в тоже время радостно, что эта девочка не такая уж скромница, какой кажется. В ней живёт маленький дьяволёнок — нужно только его разбудить. Ухмыльнувшись, я целую её в скулу, в линию подбородка, шею, плечо. Я медленно и степенно продвигаюсь к груди, а после к животу, ниже, ниже… Дразню её, почти пытаю. Акинэ уже не стонет, а хнычет. Ждёт меня! Это так приятно… Наконец я стаскиваю с неё последнюю часть гардероба. Что ж, мы в одинаковом положении. Обнажённые. Она приподнимает голову, в смущении замечая, с каким восхищением я разглядываю её. Нагую, беззащитную, мою. Она сводит коленки, надеясь прикрыться, но я сильней: нежно обхватив её ноги, я раздвигаю их, устраиваясь посередине. Не верится, что это происходит. — Я… Мне… — она хочет что-то сказать, но голос её дрожит, срывается. — Тшшш, расслабься, — я подхватываю Акинэ под бёдра и пододвигаю ближе к себе. Я опускаюсь ниже, припадая к её половым губам, раздвигая их, находя самую чувствительную точку. Стоит мне прикоснуться к ней кончиком языка, как любимая вновь кричит и сжимает в кулачке наволочку лежащей рядом подушки. Я надеюсь, что никто не придёт домой досрочно: будет сложно не услышать такое! — Ято! Умоляю! — стонет она, пока я продолжаю ласкать её там, не забывая мягкими движениями массировать упругую грудь. Она сжимает зубы, стараясь не издавать лишних звуков, но после того, как мой язык проникает глубже, снова не сдерживается, почти до крови кусая кулак, в попытке хоть немного приглушить себя. — Не делай себе больно, — прошу я, отвлекаясь, подтягиваясь на уровень её лица и захватывая её запястья над головой. — Хочешь, кусай меня, но не себя, договорились? Она кивает, смотрит испуганно, слегка смущённая моей заботой. Внутри пылает пожар. Я возбуждён до предела. Она нужна мне! До потери пульса нужна! Я вновь опускаюсь ниже, на этот раз упираясь пахом в её самое интимное место. Она замерла. Мне хочется снова спросить, не передумала ли она, но боюсь услышать отрицательный ответ. Я не смогу остановиться и тогда буду выглядеть последней сволочью в её глазах. Это эгоистично, но я молчу, при этом собираясь с духом. Даже для меня это непросто. Она, кажется, понимает это и, потянувшись к моему лицу, шепчет: — Я готова… От этих слов в грудной клетке разгорается пожар. Кровь будто кипит. Это точно реально? Я делаю первый, пробный, неуклюжий толчок, проникая в неё. Сердце готово выпрыгнуть, когда она, зажмурившись, стонет, но теперь уже от боли, ставя ладонь на мою ключицу, точно хочет прекратить. Я замираю. — Мне остановиться? — хрипло спрашиваю я и, сглатывая, чувствую, как слюна с трудом проходит по сухому горлу. Она глубоко вздыхает, и я замечаю, как мурашки пробегают по её телу. Закусив губу, она мотает головой. — Просто не спеши, — она рвано дышит и стискивает мои плечи. — Уверена? — я не хочу делать ей больно, хоть в первый раз без этого и не обойтись. Она кивает, наконец поднимая веки и встречаясь со мной затуманенным взглядом. Я снова двигаюсь, медленно, миллиметр за миллиметром. Не спешу, из последних сил заглушая желание войти в неё резко, до основания. Жду, находясь в томительном ожидании. Почти пытаю сам себя. Спустя пару минут она заметно расслабляется и целует меня, притягивая моё лицо к своему. Я почти ложусь на неё всем весом, опираясь на локти. Осознание, что теперь я обладаю ею без остатка, прошибает позвоночник, точно молнией. Это непередаваемо! Потрясающе! До умопомрачения великолепно! Отстраняясь, она чуть заметно кивает, слегка подаваясь мне навстречу. Я возобновляю толчки, постепенно увеличивая их силу и амплитуду. Никогда не думал, что может быть так приятно! — Акинэ? — я понимаю, что двигаюсь, совсем не жалея её: страстно, резко, импульсивно. — Не волнуйся, — шепчет она, закидывая одну ногу мне на бедро. — И, прошу, не останавливайся. В её голосе вновь улавливаются томные нотки, а грудь вздымается так часто, будто она не может надышаться, двигаясь в этом пылком танце. Подхватывая её под бёдра, я проникаю ещё глубже. Она кричит от наслаждения, и я готов вторить ей, потому как никогда прежде не ощущал столь неистового удовольствия, расходящегося по каждому сосуду и нерву. Я прижимаюсь к ней ближе, чувствуя, как узко, горячо и влажно внутри неё. Это ни с чем несравнимо. Неописуемо. Бесподобно! — Ты самая потрясающая девушка на свете, — почти рычу я, целуя её в солёную от пота шею. — И только моя. Теперь уже точно. — Твоя, — подтверждает она, и от этого хочется двигаться ещё быстрей. Каждый новый толчок сводит с ума нас обоих. Любимая стонет так сладко, так зазывно, что голова идёт кругом. И это происходит со мной? Её стенки сильней сжимаются, принося мне новую порцию невероятного удовольствия. Я знаю, что она на пределе и скоро достигнет пика. Я ускоряюсь. Волна оргазма накрывает её с головой. Аки кричит, пытаясь закусить угол подушки, но у неё не выходит: похоже, ощущения столь сильные и яркие, что она не совсем понимает, что происходит вокруг. Мечется подо мной, как в бреду, беззастенчиво громко произнося моё имя. Пошло. Вызывающе. Страстно. Я жду, когда она придёт в себя, поглаживаю её шелковистые волосы, большим пальцем руки ласкаю нежную щёку, целую в искусанные губы. — Ты как? — любопытствую я, замечая, что она дрожит. — Спрашиваешь? — глухо отвечает она, лениво улыбаясь. — Это самая лучшая ночь в моей жизни. Уголки моих губ тоже приподнимаются. Я не ждал таких слов. Лучшая ночь? О, чёрт! — Ты тоже… всё? — интересуется она, чуть приподнимаясь, дыша глубоко, но часто. — Нет, я ещё не насытился тобой сполна, — дьявольски ухмыляясь, я опрокидываю её на подушку и возобновляю движения бёдрами, заставляя новые стоны вырываться из любимых губ. Комнату наполняют звуки ударов плоть о плоть. В воздухе витает смесь наших запахов. Аура вокруг почти осязаема, заряжаемая нашей неуёмной страстью. Мы растворились друг в друге. Сполна. Без остатка. Навсегда. Теперь мы с Акинэ части единого целого. Никто и никогда не сможет разделить нас. «Моя! — снова повторяю я про себя. — И только моя!» Её тело такое нежное, податливое, точно тёплый пластилин. Она двигается в такт каждому моему движению, обмякая в моих объятиях, давая захватить себя в воображаемый плен. Трепетно дрожит от моих касаний. Закатывает глаза. Закусывает пухлую губу. С вожделением стонет. А я уже почти одержим ею. Чувствуя, что нахожусь на пике, я проникаю в неё так глубоко, насколько могу, и достигаю оглушительного предела, заставляющего на миг забыть обо всём, кроме неё. Акинэ. Я точно парю и наслаждаюсь невесомостью, накрывшей меня пушистым одеялом непередаваемой неги. Через мгновение моё тело будто становится чужим: тяжёлым, слабым, бесконтрольным. Я понимаю, что придавил Аки своим весом, поэтому перекатываюсь в сторону, обхватывая её за талию. Прижимаюсь щекой к её руке. Вдыхаю её запах. Ощущаю, как в груди колотится влюблённое в неё сердце. — Спасибо, — произношу я, пальцами очерчивая каждый сантиметр, каждый изгиб, словно мне необходимо запомнить её до мельчайших деталей. — За что? — наивно спрашивает она, повернув голову. — Что веришь мне, — робко признаюсь я, замечая новые мурашки на её коже. Понимаю, что это от холода: ночной сквозняк охлаждает липкое от пота разгорячённое тело. Привстав, хватаюсь за край уползшей в ноги простыни, накрываю любимую полностью, а себя лишь до пояса. — Не могу иначе, — её глаза слипаются от усталости и переизбытка эмоций. Засыпает рядом со мной. Я глажу её щёку, попутно убирая с лица упавшие пряди волос. Она дышит медленно и размеренно. Улыбается во сне. А я не могу налюбоваться. — Я люблю тебя, — уже в который раз за вечер повторяю я шёпотом, боясь разбудить. — И всегда буду любить тебя. Что бы ни случилось. Она не слышит меня, да мне это и не важно. Я выполню обещание. И мне это будет не в тягость — просто больше никто не нужен. Лишь она. Единственная. И только моя…