Волчонок

Хунек был рад вернуться на службу. В больнице он откровенно скучал, ему было невыносимо постоянно видеть белые стены, вдыхать запах лекарств и ждать очередного обхода. Правда работа для него вскоре нашлась — от Эрика пришёл ответ. Это была целая бандероль с газетными вырезками и подшивками. Писатель отметил везде имена адресанток и даже сделал некоторые пометки. Например, над пометкой «Агнеш Гара» значилось: «Кого ни спросишь — тот или невиновен, или раскаивается. И она туда же. Но похоже, всё, о чём она сожалеет, это лишь о том, что её поймали». Было там ещё несколько. Но вот беда — все эти письма были на венгерском. Уж кто-кто, а Хунек этот язык не знал совершенно. К счастью, в скором времени его навестила Лена. Уж она-то мадьярский знала лучше. Так у Роберта появилась папка с рукописным переводом. Может, он был не очень точен, но смысл улавливался достаточно легко. Вот и теперь поверх остальных вырезок лежал листок с пометкой «Каталин Таллаш». Полиция уже потеряла надежды найти её, но вдруг среди ночи Роберт услышал гул, который его и разбудил. Верный своим принципам, он снова остался допоздна в конторе. И, видимо, не зря. Приоткрыв дверь, он подозвал полицейского, чтоб рассказал, что к чему. — Опять труп? — спросил он с некоторой опаской. Полицейский молча кивнул. Чертыхнувшись, Роберт принялся собирать свой портфель и готовиться к выезду. Пока из детективов он ближе всех к месту событий. Ближе всех к месту происшествия жил Чермак. Его и надо вызвать. Тем более, он проделал колоссальную работу и даже высказывал недовольство тем, что его, похоже, обойдут по службе. А ведь это он привёл полицию к четвёртому трупу! Некий Штайн из воровской шайки пропал в конце декабря, и как его ни искали, тупик. Никого даже приблизительно похожего не смогли задержать. А вот Чермак, покопавшись в бумагах и подняв несколько старых дел, нашёл-таки зацепку. Флигель на самой окраине, владелец которого давно умер, а наследники так и не объявились. Там бывало много сомнительных типов. И человека, похожего на Штайн, там иногда тоже видели. А с ним — молодую светловолосую женщину. Но вот, перед Рождеством внезапно Штайн перестал появляться. То ли почувствовал за собой слежку, то ли ещё что, но больше его никто не видел. Чермак тогда чуть ли не весь дом перевернул вверх дном, пока не нашёл в подполе мумифицированный труп. Оставалось только гадать, что же случилось роковым вечером. — Постойте, инспектор! — в коридоре Роберта окликнул постовой, — с вами хочет поговорить заявитель! — На месте разберёмся! — отрезал Хунек. — Куда едем? — переключился он на ночного гостя. Через полчаса в рыбацком доме столпились полицейские, хотя особой нужды в них не было. Роберт осматривал труп вместе с экспертами, а Чермак выслушивал всю историю от начала до конца. Клаус, ещё час назад спавший в своей кровати, смотрел на Роберта с завистью. Ему хоть бы что — носится, как конь. — Мы закончили, — Хунек вошёл в дом и снял защитную маску. Следом — халат и перчатки. — Можно забирать тело. Опознание проведём потом. Значит так, — он обратился к Лине, — у вас дома жила не знакомая вам женщина. Вы не пытались узнать, как она сюда попала? — Я уже всё рассказала вашему коллеге, — растерянно ответила женщина. — Ничего, теперь мне всё расскажите. Меня кое-что смущает в этом деле: вы прячете таинственную незнакомку, у которой явно проблемы с законом (до сих пор отметины на запястьях), а сегодня мы находим её мёртвой. Это… Интересное обстоятельство, вам не кажется? — Вы намекаете, что мы её убили? — вмешался Генрих. — Да мы… Да мы её ребёнку жизнь спасли — она его задушить хотела! — Вот как? И что же, не было у вас прежде конфликтов? Никому из вас она ничем не угрожала? Не признавалась, откуда родом? Так, — он резко остановился, сделав круг по комнате, — или мы говорим откровенно, или за вас заговорят улики! Конечно он прекрасно знал, что никто не трогал Каталин и пальцем. Скорее, сами обитатели дома были в смертельной опасности. И это просто чудо, что не случилось новой расправы. — Мы ни в чём не виноваты, — заговорила Лина с небывалой решимостью. — И что же, вы не читали газет? Не видели описаний убийцы? Не слышали, что она натворила? — Я редко куда хожу, — смутилась Лина. — Да и мне показалось, что… Ну… Не похожа она на убийцу… — Не похожа… Мало кто похож на преступника, — согласился Роберт. — Но если бы вы прочитали её письмо… Вы бы точно перекрестились. Итак, начнём с того, что в пятнадцать лет она бросила на морозе умирать собственного новорождённого ребёнка. Отделалась пятнадцатью годами. Но вот когда я читал её откровения, мне казалось, что пишет это вошедший во вкус людоед. И я бы не хотел, чтобы она освобождалась, — процитировал инспектор примечание Эрика. — Где она ещё успела наследить — мы уже не узнаем. Но вот здесь за ней тянется шлейф новых убийств. Двадцать третьего декабря прошедшего года она в пылу ссоры убила своего сожителя. Несколько ударов по голове и контрольный ножом. Точно между рёбрами. Так забивают свиней. В январе — новый труп. Мальчик-бродяга, так не вовремя наткнувшийся на неё. И, наконец, июнь. Вам повезло, что здесь нет нашего коллеги, чью жену она и убила. Опять же ни за что. просто потому, что её заметили. Видите, фрау, какую змею вы пригрели? Роберт слышал, как Чермак скрипнул зубами. Его раздражали причитания Лины. Клаус вообще чувствовал себя абсолютно разбитым, если его кто-то будил посреди ночи. Сейчас бы он грубо оборвал женщину, но присутствие коллег сдерживало его. — Так-так… Ну хотя бы ребёнок жив. Вы правильно сделали, что отправили его в приют — дурная кровь у него. Кто знает, чем нам это всё грозит… Слухи остановить невозможно: рано, или поздно, правда всплывёт, и тень прошлого его настигнет. И тогда… Тогда мы будем иметь на одного преступника больше. Знаете, как это бывает? Не дашь вовремя маленькому воришке по рукам — он будет воровать и дальше. Я в своё время стащил козлёнка у соседей, и попался полиции. Столько унизительных процедур пережил… С тех пор зарёкся чужое брать, не спросивши. А вот у нашего «собирателя мелочи» был такой подопечный. Нет, не сирота — мальчик из полной семьи. Вот только не повезло ему с отцом — это был матёрый вор, который хвастал сыну каждой успешной кражей и рассказывал, как обманывать людей и ускользнуть от ответственности. Полжизни за решёткой провёл. И мальчик гордился своим отцом. И сам стал воровать. Некому было дать маленькому вору по рукам. Пока папаша в очередной раз в тюрьме небо коптил, сынок продолжал семейное дело. Кто знает, как бы всё закончилось, если бы он не попался нашему «собирателю мелочи». Трудно было отучить его воровать. Но не невозможно. А не поймай мы его вовремя? А вот с этим ребёнком как думаете, что будет? Люди ведь узнают, чей он сын. Дети не будут ему давать прохода, взрослые ещё будут сторониться. И он поймёт, что только силой можно будет восстановить справедливость. Дети, которые растут с родительским клеймом, и не получают должного воспитания, а равно и справедливого отношения, рано или поздно приходят к выводу либо о полной правоте своих родителей, противопоставивших себя обществу, либо что от людей ничего хорошего ждать не приходится, и справедливость надо восстанавливать силой. Так они и берут в руки отмычки, ножи, дубины, или обрезы. — Нет-нет! Я не могу этого допустить! — вдруг воскликнула Лина. — Я правильно понял, что вы хотите оградить ребёнка от прошлого? — Он не в ответе за свою мать! — решительно заявила женщина. — Я его не брошу! Заберу сегодня же! «Ох и не вовремя же вы вспомнили об этом»! — выругался про себя Роберт, вспоминая, сколько натерпелся Франц из-за своей матери. А уж отвратительная история с Эллой Фукс, ещё сильнее подогревала в Роберте жгучее чувство несправедливости. Он видел, что Генрих явно недоволен решением жены. Но вряд ли надеется её переубедить. Сам же Хунек думал о том, что хотя бы одну жизнь он спас. Можно сказать, он дал по рукам не какому-нибудь воришке, а тем, кто намеревался пустить под откос жизнь ни в чём не повинного ребёнка.