Некий гаремный реванш: пятая колонна

Воспитательницы не было слишком долго. Достаточно долго для того, чтобы в черноволосого мальчика попали все принесенные из дома роботы, один из которых рассёк ему бровь, а двое развалились от удара, перемешавшись серо-красными деталями. Несколько мальчиков наступили на эти детали, один постарался как можно незаметнее подобрать робота и спрятать, все остальные просто хохотали, издевательски повторяя одно и то же слово: — Неудачник! Неудачник! Неудачник! Наконец воспитательница появилась, грубым голсом потребовала прекратить безобразие и подошла к плакающему мальчику. Она заметила порез, с которого на лицо уже сбежала струйка крови, и раздражённо отошла за пластырем. — Ты ведь понимаешь, что сам виноват, Тома? — она едва не стукнула его этим пластырем, когда начала заклеивать рану. — Зачем ты сломал игрушку Сайко? — Я не ломал, — ответил мальчик, еле сдерживая слёзы. — Ну как не ломал? Только коснулся, и сразу колесо отлетело. Само по себе, что ли? Или по твоей «неудаче»? — воспитательница отшвырнула пластырь и села перед мальчиком. — Нет никакой неудачи, Тома. Ты всего лишь оправдываешься за свои мерзкие поступки и не хочешь нести никакой ответственности. И пока ты продожишь так себя вести, сегодняшнее безобразие будет повторяться. — Ничего себе, — прокомментировала Отинус, вставшая в углу комнаты. — Как ты умудрился нарваться на столь дрянную воспитательницу, человек? — Не повезло, — мрачно ответил Тома. На этот раз иллюзия обманула его: он бросился разнимать детей, но руки проходили сквозь них. Иначе бы расшвырял всех этих паршивцев, встал бы перед хнычущим от боли, но больше от несправедливости мальчиком и сказал бы ему… Что он мог сказать самому себе? Что все они неправы, он не виноват в своей неудаче, и должен просто привыкнуть жить с ней? Тома склонился над тем, что осталось от робота. Это ведь была его игрушка… и он принёс её, как и остальных, в надежде помириться, компенсировать свою неудачу… но всё опять пошло не так. Совсем не так. Комната и плачущий мальчик задрожали, рассеялись, и они переместились на улицу. Не Академия-сити — небоскрёбов нет, хоть куда посмотри. Только ряд спокойных деревянных домов, вдоль который бредёт одинокий парень. Здесь ему уже. наверное, лет десять… а нет. Судя по троим мальчикам, что догоняют его — одиннадцать. — Эй! — заорал один из них. — Неудачник! Маленький Тома содрогнулся, вжал голову в плечи и зашагал быстрее, но парни тоже ускорились. — Неудачник! — всё не унимался говоривший. — Это из-за тебя я провалил тест! Ты сидел рядом со мной и зацепил своей неудачей! Чего молчишь? А ну стой! Тома побежал, но троица быстро догнала его и сбила на землю, где принялась избивать — неуклюже, неумело, мешая друг другу, и тем не менее их кулаки попадали по съежившемуся, даже не пытающемуся отбиться Томе. И, разумеется, ни одного взрослого, кто мог бы остановить это. — Похоже, так было много раз, — заключила Отинус, обойдя дерущихся мальчиков. Тома не отвечал, да и что тут ответишь. Много, разумеется. Слишком много. Отвечать он научился гораздо позже. Картина вновь растаяла, и теперь он наконец-то один, стоит в одних трусах перед зеркалом ванной комнаты и рассматривает себя. Под глазом синяк, ещё один желтеет на правой руке. Чёрные волосы, до сих пор уложенные в обычную причёску, теперь торчали яростным частоколом. Стоп, это ведь же… — Я дикобраз, — сказал Тома сам себе в зеркало и выдал якобы хищную улыбку. — Колючий дикобраз. Уколю любого, кто на меня нападёт, — и зарычал, изображая бешеного дикобраза. Тома нынешний отвернулся, закрыл глаза, прикрыл уши и присел на корточки — однако голос Отинус настиг его и так: — Дикобраз? — Пожалуйста, не надо… — Ты же человек, человек. Почему ты дикобраз? — Не надо, прошу… — Почему ты дикобраз, человек? — Тома вроде уловил нотки весёлой издевки, но заботило совсем не это. Ну почему она выбрала именно этот момент? Он же просто придуривался, просто настраивал себя и только себя… — Вставай, дикобраз, сейчас будет интереснее. Тома открыл глаза — и обнаружил себя уже не в ванной. Встал — гостиная его дома, родного дома, где он жил до Академия-сити. Улыбчивая мама стоит у кухонной плиты и что-то напевает себе под нос. Отец на диване, напряжённо вглядывается в ноутбук, в котором сидит колония цифр и графиков. Томы нет. Пока что нет — вдалеке скрипнула дверь и он появился, весь грязный и избитый. У носа засохшая кровь, синяки уже под обоими глазами, синяя школьная форма порвана. Мама и папа обернулись поприветствовать, но слова застыли в горле. Тома вообще ничего не сказал и шагнул было к лестнице, но тут отец всё-таки выдавил: — Сынок… подожди, Тома, — он отложил ноутбук и подошёл к сыну. — Подожди. Слушай, ты же знаешь, тебе достаточно назвать имена… — Нет, — глухо ответил тома, отвернувшись. — Не надо. — Тома, послушай, — отец приблизился. — Мы ведь говорили об этом, не раз… Все утверждают, что это ты начинаешь драки, но я-то знаю, что ты не можешь… — Могу. Я просто дерусь, как и все парни. Всё нормально, папа, — и Тома зашагал вверх по лестнице, столь быстро, что на полпути споткнулся, схватился за белую балясину, соединяющую перила, отломал её — и рухнул прямо в объятья подбежавшего отца. — Уф, — тот аккуратно приподнял сына. — Тома, ты… Парень вырвался, взбежал по лестнице ещё быстрее и теперь без происшествий, затем скрылся из виду. Отец сокрушенно повертел белую палку, посмотрев на ещё три промежутка в лестничном ряду перил. — Нам надо что-то делать, Тойя-сан, — мама оставила кухню и подошла к мужу, с тревогой глядя наверх. — Наш Тома однажды попросту убьётся. — Что сделать-то, я уже столько амулетов накупил, и ко всяким называющими себя магами обращался… — тяжело проговорил мужчина. — Кто-то проклял нашего Тому неудачей. — Полагаю, ты думал, что сам виноват во всей неудаче, — Отинус прошла по лестнице и села прямо на ступеньки. — И небось казнил себя, что причиняешь всем столько неудобств. — И что предлагаешь ответить? — Тома остановился внизу лестницы, примеряясь, сможет ли он добраться до Гунгнира. Нет, слишком далеко. — Я не предлагаю отвечать. Я лишь говорю, что вся твоя начальная жизнь была весьма жалким зрелищем. И её апогей… Вновь улица, вновь идёт одинокий парень. Опять уже подрос, да и форма целая, а колючие волосы стоят настороженно. Однако теперь никакой группы парней не предвидится. Вместо этого за Томой идёт мужчина. Он в костюме, но пиджак абсолютно небрежно расстёгнут, брюки не подтянуты, а рубашка смята. Галстук и вовсе отсутствует. Тома видит его, оглядывается через плечо и пытается идти быстро, но не привлекать внимания. — Эй, ты! — неожиданно заорал мужчина. — Неудачник! Это ты своей грёбаной неудачей меня разорил! Потому что я связался с твоим отцом и погляди, где теперь! Чего молчишь? Чего молчишь, сука? Тома плюнул на всё, побежал — но мужчина помчался за ним, и мигом нагнал. — Получай! — мелькнуло лезвие, Тома вскрикнул, рухнул прямо на ходу. Мужчина занёс нож ещё раз, но помедлил, плюнул на тело и направился дальше как ни в чём не бывало. Парень встал лишь минуты чсерез две, еле-еле, и медленно побрёл по улице, оставив сумку лежать на асфальте. Разумеется, никого рядом не было. — И всё-таки ты сам добрался до дома, и выжил, — Отинус, к счастью, не стала этого показывать. — Но уверился, что только вредишь остальным. Тома вновь не видел смысла комментировать очевидное. Он уже понял: Отинус будет и дальше показывать неприятные моменты его жизни, надеясь тем самым сломить. Ничего у неё не выйдет. Он пережил это один раз, переживёт и теперь. Лучше попытаться хоть как-то дотянуться до копья, сломать, лишить Отинус её контроля над силой. Может, рискнуть и попробовать ещё раз выпустить дракона… В очередном видении они встали перед дверью в его комнату, со знаком «Не входить». И по лестнице как раз кто-то шёл. — Знаете, я всё же не уверен, — это говорил отец, сомневаясь даже тоном. — Тем более что вряд ли мы достучимся до Томы, он опять заперся, а я не рискну входить. Знаете же, когда подростки запираются в комнате, то входить чревато, — он как-то смущённо засмеялся. — О, я прекрасно это знаю, — скрипло ответил его собеседник. — Но не волнуйтесь, я войду так, что у него отпадут все вопросы. Можете не беспокоиться. Он шагнул к двери, погрузил в неё ногу — именно погрузил, на двери само собой образовалось тёмное пятно — сделал шаг и прошёл сквозь дерево, оставив отца с раскрытым ртом. Вскочивший Тома раскрыл рот ничуть не меньше. Он держал в руках томик манги и суетливо отбросил его, напрягшись при виде гостя. Сгорбленный старик в белом халате лишь улыбнулся. Он был абсолютно лыс, кожа уже окрасилась пигментными пятнами, глаза спрятались в узкие щёлочки, но голос прозвучал максимально желейно: — Приветствую тебя, Камидзе Тома. Меня зовут Кихара Генсей. — Здравствуйте, — неуверенно протянул Тома, садясь на кровать и подвигаясь к окну. Старик, ничуть не смущённый недостатком вежливости, тоже сел на кровать. Он всё ещё улыбался, но щели глаз вцепились в парня. — Я из Академия-сити, Камидзе Тома. Ты ведь слышал о нём? — Город чудо-детей… — прошептал Тома, и старик коротко хохотнул. — Чудо-детей, естественно. Только их называют эсперами. Дети, открывшие в себе сверхъестественные способности, и потому требующие особого внимания с особыми условиями жизни. И когда мы увидели репортаж о тебе, парне, притягивающем неудачу, то сразу насторожились. Согласись, столько неприятностей за такую короткую жизнь — это ненормально. Генсей слегка двинул ногой, задев стопку книг, заменяющей кровати ножку, и покосился на тёмное пятно у шкафа. — Вы что, думаете, что я эспер? — Тома заговорил смелее. — Но это чушь. Я видел эсперов по телевизору. Они мысли читают, предметы взглядом перемещают, символы на карточках угадывают. Я же просто… — Я бы рекомендовал не доверять телевизору, Камидзе Тома. Ни в чём. Силы эсперов значительно сильнее и разнообразнее, чем кажется. Вы сами сейчас видели их. — Вы эспер? — Нет. Академия-сити не просто собирает эсперов, Камидзе Тома, она пытается найти применение их силам в мирной жизни. Скажем, существует девочка с электромагнетическими способностями, которые можно использовать в том числе для лечения парализованных больных, — теперь старик усмехнулся почти хищно. — Я же сумел привить себе несколько сил, что поддерживают моё дряхлое тело и позволяют до сих пор заниматься наукой на благо обществу. Каждая сила может так или иначе пригодиться для облегчения или даже спасения жизни. Ваша в том числе, Камидзе Тома. — Но как неудача… — Я не знаю. Но тем интереснее будет узнать. Тома замолчал, пока не выражая согласия, и Генсей вытащил из кармана халата небольшую брошюру. — Почитайте это, — он кинул её на кровать. — Там расписано подробно о том, чем именно вы будете заниматься, какие бонусы получите и какую защиту приобретёте. И телефон, по которому вы сможете с нами связаться. Подумайте, Камидзе Тома, но помните, что только мы сможем совладать с вашей силой. Для некоторых ребят такая брошюра стала бы письмом из Хогвартса. Он в последний раз улыбнулся и опять вышел сквозь дверь. Тома осторожно подтянулся к брошюре и посмотрел на слова, крупными буквами красующиеся на заглавной странице: «С ВАМИ ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО СТРАННОЕ? ВЫ ПОНИМАЕТЕ, ЧТО ОТЛИЧАЕТЕСЬ ОТ СВОИХ СВЕРСТНИКОВ? ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ВПИСАТЬСЯ В КОЛЛЕКТИВ? ВЫ ХОТЕЛИ БЫ НАЧАТЬ НОВУЮ ЖИЗНЬ ВДАЛИ ОТ ВСЕГО, ЧТО ВАС УГНЕТАЕТ? АКАДЕМИЯ-СИТИ ЖДЁТ ВАС, ЭСПЕР!». — Да уж, с такого крючка и кит бы не сорвался, — Отинус исчезла, когда Тома попытался коснуться копья, перенеслась в угол комнаты и без всякой реакции продолжила: — У тебя даже вариантов не было, человек. Не так ли? — Родители посчитали, что иначе мне будет только хуже. Да и я сам… — Тома замолчал, глядя на то, как он открывает брошюру и начинает листать её. Тогда в мраке задрожал свет. Его неудача — это не проклятие, а особая сила. И эта сила реальна, а не жалкая иллюзия самооправдывания. Он окажется в месте, что сможет управиться с его неудачей. А в итоге, возможно, кому-то помочь. Кого-то спасти. Вариантов действительно не было.