***
Непривычные ощущения слегка усиливаются в дороге к зданию совещаний, но привычных болей США не чувствует, что его определённо радует. Выходя из машины с приподнятым настроением — сегодня-то он уж точно утрёт Союзу нос — пунктуальный Американец в очередной раз проверяет наличие всех необходимых бумаг и следует к дверям своего небоскрёба, отмечая своё везение по поводу того, что смог уломать Британию провести заседание у себя на Родине. Проходя по холлу, Аме слышит растерянные возгласы других стран-участников: — Неужели он привёл с собой ребёнка? — Не знаешь, почему он так сделал? Детям ведь не место на подобных саммитах. — Даже не объяснился ни перед кем. Интересно, Америка знает? Штаты, которому необходимо знать всё, особенно те вещи, которые касаются его территорий и врагов не выдерживает, поворачиваясь к сплетникам. — Про что вы вообще все говорите? — воцаряется тишина, которая невольно постепенно выводит Капиталиста из себя, пока наконец Дания не выступает вперёд, тихо, но чётко произнося: — Союз привёл с собой одного из своих детей сюда. США недоверчиво хмыкает, но потом понимает, что страны, очевидно, не шутят совершенно. Раздражённо цокая, он узнаёт, что Коммунист уже находится в зале собраний вместе с некоторыми другими, и направляется к лифтам, мысленно матеря СССР, которому, видимо, совершенно всё равно на все правила международного сообщества. Двери лифта открываются, и Полосатый застаёт в кабине подростка с флагом преимущественно красного цвета и знаком серпа и молота. Америка не веря своим глазам смотрит на парня, пока тот разглядывает Звёздного в ответ. — Вы коллега отца? — наконец звонко спрашивает мальчуган, не дожидаясь ответа и продолжая, — Меня РСФСР зовут. Россия, если говорить проще. Ой, Вы, кажется, США, мой отец рассказывал мне о Вас. Правда отзывался он не совсем лестно, — последнюю фразу Федеративная Республика произносит на пол тона тише. — Вы заходить будете? Штаты в тихом шоке здоровается и вступает в лифт, замечая, что кнопка необходимого этажа уже нажата. — Ты разве не на первый этаж ехал? — интересуется Мурика, поворачиваясь к маленькому Коммунисту. — Ой, я хотел, но потом передумал, — РСФСР в упор разглядывает Звёздного, на что тот невольно смущается, хоть старается этого не показывать. «Ну никакого этикета, что у его папаши, что у него самого», — раздражённо про себя фыркает омега. Из мыслей его вырывает неожиданный скрип, и страны ощущают, как лифт прекращает движение. — Что это? — настороженно спрашивает Россия, поворачиваясь к Американцу. Мурика тихо матерится себе под нос, уже громче разъясняя подростку: — Систему надо бы сменить, иногда заедают механизмы. Скоро заработает. — Тогда ладно, — Росс уже оптимистично улыбается, явно удовлетворённый таким ответом. Капиталист успевает кивнуть, вдруг резко чувствуя боль внизу живота. Дыхание омеги невольно учащается, а болезненные ощущения заставляют Америку прислониться к стенке лифта, хватая ртом необходимый воздух. Становится жарко, а ещё хуже, влажно там. Прикусывая губу от нахлынувшего желания, США пытается взять себя в руки, неожиданно осознавая, что сынок Союза вполне может оказаться альфой. «Пиздец», — только и успевает подумать Американец: «Ну почему я не взял эти ёбаные таблетки?!», пока РСФСР медленно выпрямляется, втягивая носом запах и стараясь не смотреть на Звёздного. — Я конечно дико извиняюсь, — РСФСР облизывает губы, — Но, мне кажется, у вас, — Капиталист прерывает его срывающимся голосом. — Да, ты прав, сколько? — Чего сколько? — Россия выгибает бровь, всё ещё не отрывая взгляда от пола. — Сколько я тебе должен заплатить, чтобы об этом никто не узнал? — Мурику бесит, что он должен разъяснять такие тупые вещи в и так непростом для себя положении. Желание начинает невольно окутывать разум, заставляя омегу помотать головой, скребя короткими ногтями стенку за собой. — Но мне ничего не нужно от Вас, — непонимающе произносит маленький Коммунист, — Если хотите, я буду молчать. — Да, хочу, — США ощущает, как лифт слегка трясёт, и он трогается с места, что приносит Полосатому тонну облегчения. Чуть ли не выбегая из кабины и следуя первым делом в свой кабинет, Аме на ходу поворачивается к подростку, ещё раз спрашивая: — Ты точно будешь молчать? — Честное пионерское! — бодро произносит Россия.***
Наше время Звёздный прихорашивается к очередному собранию, в предвкушении очередных унижений Федерации. Триколор конечно донельзя походил на отца, но был не столь грозен, что помогало Капиталисту преспокойно морально уничтожать его на всех совещаниях. Улыбаясь самому себе в зеркало и надевая излюбленные солнцезащитные очки, омега смотрит на пакет санкций и хищно ухмыляется. — Ну сегодня спуску точно не жди, Russia. Направляясь к зданию и напевая про себя строчки одной из своих излюбленных песен, США представляет в своём сознании, как он кинет эти документы чуть ли не в лицо РФ, а ещё лучше, чтобы всё-таки в лицо, что окончательно выбесило бы сынка Союза. А если тот что-то скажет против, можно будет и напомнить ему о надёжно закреплённом почётном статусе агрессора, после Крыма-то. Заходя в лифт, Штаты уже нажимает необходимую кнопку, ведущую на один из срединных этажей, и створки начинают закрываться, как чья-то рука протискивается между ними, не давая им захлопнуться окончательно. Американец недовольно выгибает бровь, а когда двери вновь раскрываются, и перед ним оказывается сам Федерация собственной персоной, Капиталист и вовсе закатывает глаза. — Не думай, что я тоже рад тебя видеть, — позволяет себе ухмыльнуться Росс, заходя внутрь и пребывая, видимо, в прекрасном расположении духа. «Ничего, исправим», — проскакивает в мыслях Мурики. Лифт поднимается на удивление медленно, две сверхдержавы стараются не смотреть друг на друга, делая вид, что в их телефонах есть вещи куда поважнее, как вдруг Триколор отнимает своё мобильное устройство от лица и принюхивается. — Америка? — спрашивает он, переводя взгляд на Полосатого. — Что? — только и успевает проворчать тот, тоже отрываясь от гаджета, как неожиданно осознаёт причину поведения РФ. Внутри всё будто бы переворачивается, а по телу прокатывается волна возбуждения, заставляющая Аме задрожать. Обкусывая губы, он судорожно пытается вспомнить, когда была предыдущая течка, с ужасом осознавая, что забыл про начинающийся новый цикл. Россия вытягивает руку и нажимает на кнопку остановки кабины. Лифт прекращает движение, пока Федерация завороженно смотрит на омегу, будто бы тот оказался магом каким-нибудь. Америка вжимается в стену, не поднимая глаз и пытаясь сбросить с себя это состояние. Отрывисто дыша, он трётся спиной о холодную поверхность, понимая, что это ему ничего не даст. — Тебе помочь? — загадочно улыбаясь, сын Союза делает один шаг в сторону текущего Штатов. — Н-Нет, не подходи, ч-чёрт, — Звёздный еле сдерживается, чтобы не заскулить от нахлынувших ощущений. Хочется, чертовски хочется удовлетворить себя, но Капиталист не может подобное допустить. Только не с ёбаным Россией. — Почему же? Я ведь могу это сделать ради нас обоих, — Бывший Коммунист осознаёт, что ему сносит крышу лишь от одного запаха Полосатого. Игнорируя мольбу США, Триколор подходит к нему, приставляя колено к паху. Тот до боли сжимает зубы и мечется, стараясь уйти от действий Русского, пока тот наклоняется над ухом Америки, тихо шепча: — Давай всё же помогу, — горячее дыхание опаляет шею Мурики, заставляя его закрыть рот ладонью, чтобы стон был не во весь голос. Звёздный понимает, что его ведёт, и ведёт очень знатно. Ещё ни одну течку Американец не проводил с альфой. Да, за 200 с лишним лет был секс, были разные партнёры, даже разные практики были, но никогда Капиталист не мог себе позволить подпустить кого-то к себе во время течки, а если учесть, что сейчас этот кто-то является его главным соперником на политической арене… «Вырвись! Вырвись! Вырвись!», — кричат последние крупицы здравого смысла, пока Росс продолжает свою пытку. Убирая колено, РФ бесцеремонно запускает руку в штаны США, пока тот громко выдыхает от неожиданности. Поглаживая пальцем головку, Россия спрашивает снова, наклоняясь к уху омеги, слегка прикусывая мочку и целуя её: — Ну так? — голос мягкий, тягучий словно горячий шоколад. И Америка срывается, не в силах противостоять. — Д-Да, помоги, умоляю, — Триколору не нужно повторять дважды. Нежно целуя шею омеги, иногда оставляя краснеющие укусы, РФ продолжает проводить руками по стволу Полосатого, заставляя его тихо стонать и выгибаться в спине, отлипая от кабинки лифта. Желание, которое все это время тлело глубоко внутри, разгорелось огромным пламенем, пожирающим Звёздного. Он почти не контролирует свое рвущееся к альфе тело. Мурика до скрежета сжимает зубы, задерживает дыхание и чуть ли не до крови скребет ногтями ладонь. Хочется его рук, его губ, его запаха ближе и ближе. Россия на секунду отстраняется, смотря в опьянённые, затуманенные диким, почти животным возбуждением глаза Американца. Отстраняется, чтобы наконец поцеловать того в манящие, цвета гранатового вина губы. Они оказываются до чёртиков мягкими, нежными, как и их владелец сейчас, который старается прижаться к альфе, раствориться в нём, обмякнув в его надёжных руках. — Не здесь, — шепчет в поцелуй Триколор, и Штаты видит в его глазах огонь, который грозится разгореться до уровня настоящего пожара. Кто бы мог подумать, что холодная страна хранит столько сюрпризов. Продолжая хозяйничать во рту Капиталиста, ловко проводя языком по его белоснежным зубам и иногда прикусывая своими собственными язык Аме, Русский нащупывает рукой кнопку верхнего этажа. Они разрывают поцелуй, только когда воздух в их лёгких грозится иссякнуть окончательно. Росс подхватывает текущего омегу на руки, чувствуя, как у того уже намокли брюки, и припадает к его шее, оставляя на ней темнеющий засос. Всхлипывая от будоражащих тело ощущений и тягучей, пульсирующей боли в шее, Америка царапает руками костюм Федерации. Дверцы кабины услужливо открываются, позволяя Бывшему Коммунисту выйти из неё, всё ещё держа Звёздного на руках. Они оба понимают, что ноги США сейчас держать не будут. — Хорошо, что мне выделили кабинет именно здесь, как раз никого, — усмехается правопреемник СССР. Закрывая на ключ тяжёлую дверь, ведущую в комнату, выделенную ему, Триколор опускает Полосатого на стол, продолжая целовать его, расстёгивая рубашку и не чувствуя никакого сопротивления. Когда же с делом покончено, и одежда летит на пол, РФ опускается и обводит языком один из затвердевших сосков, слегка кусая его. — Ах, Russia, what are you d-, ах-х, — Американец мечется, невольно желая при этом получить большее. Гораздо большее. Последние крупицы его разума уничтожены, стёрты в порошок, единственное, чего сейчас Аме хочет, это чтобы Россия просто взял его, здесь и сейчас, как можно скорее. Целуя омегу в грудь и повалив его спиной на стол, Бывший Коммунист расстёгивает пряжку ремня его штанов, пропитавшихся смазкой, снимая их практически одним движением. — Ты такой мокренький, — сладко шепчет РФ, словно Дьявол-искуситель, заставляя США зажать рот рукой, лишь бы не застонать от такого тона в голос, — Нет-нет, дорогой, я хочу тебя слышать, — альфа отнимает руку Капиталиста, вновь его целуя и вводя один палец. Мурика дергаётся от ощущения заполненности, морально пытаясь подготовить себя к большему, чего Триколор сделать попросту не даёт, продолжая покрывать поцелуями ключицы и шею омеги, спускаясь периодически ниже и играясь языком с сосками. — Т-Трахни ты меня уже… Русский растягивает недолго, да и необходимости такой нет: естественная смазка делает своё дело, и Росс, быстро стянув с себя чёрные брюки, одним плавным толчком погружается до конца. У Американца от этого взрываются перед глазами звёзды, он обхватывает альфу за шею, приподнимается и сам насаживается на ствол. РФ понимает, что нежно не получится, может потом в один из следующих разов, а их будет ещё миллион, так решает Бывший Коммунист. Сейчас хочется трахать до криков, раздирать кожу, впиться в нее зубами, пометить везде и заставлять умолять, просить ещё. Альфа двигается глубоко и резко, почти полностью выходит из омеги и снова погружается до упора. Звёздный мечется по столу от действий сына Союза. — Ещё, ум-моляю, Rus- Ах-х, быстрее, — действительно слёзно просит Полосатый, выгибаясь в спине. И Триколор не вправе ему отказать. Он вколачивается в такое желанное тело, не забывая покрывать поцелуями красивое лицо и пухлые губы. Штаты выгибается, позволяя альфе хозяйничать у себя во рту. — Росс, Господи! — от очередного толчка США не сдерживается и кончает, испачкав себя и Бывшего Коммуниста. Омега несколько секунд приходит в себя после ошеломительного оргазма, продолжая прижимать к себе разгорячённое тело и рвано дышит. Россия даёт ему передышку, после чего подхватывает на руки и относит на кожаный диван. Русский сотню раз представлял в голове их секс. Даже несмотря на то, что правопреемник СССР должен был держать в тайне, что Капиталист омега — он был уверен, что секс с ним будет потрясающий. С того самого дня, как РФ, будучи подростком почувствовал тот ослепительный запах. И Мурика превзошёл все его ожидания. Любитель ушанок сильно сжимает в ладонях ягодицы сверхдержавы и снова натягивает его на себя. — Умф, Russia… — Звёздный тихо скулит и сам подаётся назад, отдаваясь альфе без остатка. Триколор засматривается на молочно-белую спину, хочет разукрасить её всю, оставить свои отпечатки везде, и он это делает: кусает, целует, царапает. Но хочется большего. Хочется поставить метку. Не контролируя себя, РФ срывается. Америка дергаётся, но выходит слабо — сил сопротивляться почти нет, а потом он просто сдаётся, продолжая постанывать от резкой боли. — Ты чудесен, — Россия целует место метки, позволяя себе небольшую нежность, после чего продолжает остервенело втрахивать страну в диван, вырывая из последнего все громкие стоны. Мурика снова кончает и сильно сжимает альфу в себе, заставляя того зарычать от ощущений. Русский не сдерживается, толкается до упора и кончает внутрь, не позволяя США отстраниться. — Лежать! — тихо приказывает он. — Но Россия, — жалобно шепчет Америка, всхлипывая и ощущая, как внутри набухает узел, — З-Зачем… Сын Союза вновь наклоняется к Полосатому, сцеловывая капельки воды с его щёк и произнося уже мягче. — Ты единственный такой. Тебя надо лелеять и любить. И я хочу быть рядом с тобой всегда. — Хорошо, только если это разрушит мою репутацию, — Триколор тихо смеётся и целует Американца в шею. — Не беспокойся, я позабочусь о ней.