Ах ты придурок

Мизинец левой руки Америки был плотно перемотан пластырем. И он единственный, у кого был пластырь на мизинце. Все остальные не понимали, в чем дело его беспокойств, хотя и о них не имели представления. В этом мире не все так просто. Здесь ты вряд ли выберешь себе человека сам, потому что для каждого судьба уже распределила вторую половинку. У каждого человека в этом мире была своя Красная нить. И никто о ней не знал. Едва ли, когда Америка заводил об этом речь, ему крутили пальцем у виска или просто говорили, что из него вышел бы неплохой писатель. Но он не выдумывал. Так к двадцати годам он, наконец, осознал, что никто, кроме него самого, не видит этой чертовой Красной нити. Иначе, стала бы та парочка прилюдно сюсюкаться на лавочке, зная, что они скоро расстанутся, ибо их мизинцы не объединяет чертова нить судьбы? Или то же удивление вызывали Германия с Польшей, Красная нить которых была покрыта бесчисленными узлами, но они были предназначены друг другу судьбой, так что особого выбора у них не было. До двадцати трех лет он не считал эту нитку, как нечто прекрасное. Он воспринимал ее, как кандалы, что, обвивая его палец, грузом лежали на его свободе. Но он был неправ. После того, как он встретил обратную сторону своей нити, Америка понял, что эта нить почти ничего не весит, и дает ему «вагон с тележкой» свободы. Хоть бери и ныряй. То, как два мизинца приветствовали друг друга было похоже на что-то по типу… «Дзынь». Именно этот звук он услышал, когда шел по мосту в их городе, как вдруг мимо прошел паренек, а в ушах Америки и раздался тот самый странный Дзынь. Звук был еле слышный, его едва ли можно было уловить. Но ему это удалось, и тогда он застыл на одном месте, не зная что ему делать. Обычно мимо людей он проходил, даже не взглянув, но на этот раз он обернулся, пораженно смотря вслед человеку. Америка прекрасно видел, как его нить удлинялась с каждым шагом незнакомца, скрывая конец в кармане, вместе с ладонью. Он словно провожал его в дальний путь, а возможно это и было правдой. Словно завороженный, смотрел на шелковую нить, что с каждой секундой была все длиннее. Побежать ли, познакомиться? Было бы неплохо, но сначала сдвинуться с места надо. А ему не очень-то этого хотелось… Его мысли все еще были полны ассоциаций про кандалы. Он уже знал, что их судьбы переплелись, но даже не представлял, насколько сильно их нить продолжит спутываться в тугой клубок. Уже потом только осознал, что забыл даже толком разглядеть, как выглядела его «судьба». После первой встречи, вскоре состоялась вторая. Все просто, пару новых друзей в компании — а среди них парень в спортивном костюме, чья Красная нить, другим концом завязанная на пальце Америки, вечно заканчивалась в кармане. Странная и старая ушанка на голове и сигарета в зубах. Серые глаза, словно прокуренные насквозь. Стоило ли упоминать, что он покорил Америку своим смазливым личиком, как только тот его хорошенько рассмотрел? И тогда же на их общей нити появился первый узел… Потому что его в компанию привела Корея, как своего нового парня. К чему, спрашивается, если ее нить в руках у парня с таким же именем? Однако Корея вешалась на «Россию» и убеждала всех, что у них любовь на долгие года, искоса посматривая на парня с таким же именем. Возможно, Россия был таким очаровательным, а возможно это все влияние Судьбы, но с каждой встречей Америка влюблялся все сильнее, а с каждым часом, проведенным вместе, его сердце настолько быстро перекачивало кровь, что, казалось, ему не будет хватать воздуха. Были и встречи наедине, но он не шибко больше себе позволял, помня, что у паренька напротив есть подружка. За все это время они правда стали друзьями, хотя и ссор было довольно много — но в этом ведь и весь вкус? Что не удивительно, они с Кореей расстались спустя месяц, и так как все уже привыкли к общению с Россией и его братом Украиной, компания осталась в прежнем составе. Но у Америки было просто ужаснейшее предчувствие, что заставляло узел на его мизинце драть фалангу в кровь — с тех пор он и стал носить пластырь на пальце.

***

И он понял, почему. Почему его палец цветом теперь сливался с Красной нитью. Проявлялась ревность. Предчувствие не обмануло его, Россия оказался тем еще «Дон Жуаном». За целых два года общения, они стали друзьями, но дальше дружбы действительно ничего не было. Хотя, иногда Америка позволял себе представить, как Россия влюбленно смотрит на него, но реальность жестоко возвращала на землю, когда его очередная девушка начинала говорить своим пищавым голосом. За те двадцать с лишним месяцев с их знакомства, на нитке появилось довольно много узлов. Все они говорили о том, сколько раз подряд разбивалось сердце Америки, когда появлялась новая пассия его «Судьбы». Он ненавидел себя за слабость, но ничего не мог поделать. Россия ни разу даже не намекнул, что он интересуется не только хотя бы им, но и вообще парнями. Хотя и вышло так, что он ни разу не показал свою любовь хотя бы одной бестии из всех. Америка подмечал лишь как девушки висели то на правой его руке, то на левой. Не больше, не меньше, хотя каждая из них пыталась раскрепощить его на виду у всех. И пусть Аме точно знает, что все они не судьба России, пусть он видел, как их истрепаные нитки тянулись в совершенно другую сторону от его возлюбленного, он все равно не мог привыкнуть к растерзанной в кровище фаланге пальца, когда нить не передавливает, а режет. Словно очень тупым ножом, медленно и очень больно. — Америка, — на данный момент, компания из пяти человек, включая его и Россию (он не считал очередную его девушку частью их компашки), сидели в каком-то клубе, куда их привел Украина, а потом же свалил куда-то, оставив их впятерых. И он уже около получаса сидел в своих мыслях, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Япония дернула его за рукав: — Выпей наконец, и давай поболтаем о чем-нибудь! Он взял стакан чего-то неизвестного из её рук и залпом вылил себе в горло. Горько, но терпимо, какая гадость. — Смело, но надо пить медленно, — она фыркнула, он это только увидел, ведь громкая музыка не позволяла что-либо слышать такое тихое, как фырк. Яи-чан положила мягкую длинноволосую голову ему на плечо, и улеглась поудобней, положив ногу на колено Китая. — Чего ты грустный такой? Америка жмакал ее волосы левой рукой, смотря, как красная нить, натянутая до предела (это значило, что Россия на них смотрит), проходила сквозь блонд Японии. — Да пофигу. — Ну не-ет, — она тут же парировала, — ты точно влюбился, у меня возникло ощущение, что ты даже не посмотрел, что за гадость я тебе подсунула выпить. Нет, она ему никогда так не сделает, они в дружбе еще со школы, он не поверит. Это точно алкоголь, тем более еще и очень крепкий, вероятно тот абсент в семьдесят градусов, потому что у Америки к нему слабость — пьянеет быстро. Япония, сволочь! — Да что б ты понимала! — Аме закатил глаза, кидая блондинистые волосы на лицо их хозяйке. — Да ты вообще какой-то странный в последнее время, — Яи-чан подскочила, Америка заметил, как ее нить натянулась, и Китай повернулся к ним лицом. — Мне Франция сказала, что ты точно влюбился! — она тыкнула ему в грудь пальцем. — Я же твоя подруга, Америка, даже если ты втайне завел семью, то я не обижусь, что ты меня крестной не пригласил! — она надула губы и свела белобрысые брови к середине лба. Ненадолго замолчала, видимо, что-то обдумывая, а потом снова заговорила: — Хотя нет, обижусь, но ты можешь мне все рассказать! Глупый лепет, Америка лишь усмехнулся, не опровергая и не подтверждая, хоть ответ и был очевиден. Он заметил, как его нить чуть опустилась, но все еще оставалась будто бы напряженной. Россия не смотрит, но… Подслушивает? — Америка, прекрати разглядывать свои руки, не динамь меня, я же пошутила. Он грустно натянул улыбку на лицо. — Да, Яи-чан, да. Он наполнил слова двусмысленностью, и Япония замолчала. Это был ответ на ее первый вопрос. На самом деле, очень печально Америка выглядел в данный момент, поэтому она молча протянула ему еще и свой стакан абсента. Да, она хорошо его понимает. Америка опрокинул в себя ненавистный ему напиток, чувствуя, как сила притяжения удлиняет ему ноги. — Извиняюсь, но иногда забываю, что Япония с Китаем мутит, — Россия вставил свой комментарий, и после его слов Америка сочел вполне приемлимым посмотреть на него, чтобы не вызвать подозрений. — И не говори, у самого бывает такое ощущение, — Китай рассмеялся, как и все после его слов. Америка же лишь выдавил кривую улыбку, ожидая, когда горечь от напитка пройдет с языка. Китай довольно хороший паренек, и Аме искренне рад, что Японии достался именно он, хотя она не считает, что их отношения продлятся долго. Он знает, что их связь прочна, возможно на много лет, хах. А «возможно» потому что был небольшой шанс, что предначертанные друг другу люди не будут в итоге вместе, либо даже не встретятся вовсе. К примеру, Франция была связана нитью с Шотландией, но счастливо живет сейчас с Великобританией, имея довольно много «наследников». Америка безразлично смотрел на мимо проходящих подростков в коротких блестящих платьях, которые пытались взглядом кокетничать с Россией. Он почувствовал злость на этих малолеток и в следующее мгновение также сильно почувствовал, как корочка только что заросшей ткани на пальце чертовски больно рвется под ниткой. Он убрал руку под стол, потому что бежевый пластырь быстро становился темно-красным и, не сводя взгляда из-под очков с тинейджеров, схватил своей правой рукой левую. Он так увлекся провожать злостью в глазах девушек, что совсем уж не заметил, как Россия, нахмурившись, повернулся к нему лицом.

***

Спустя добрый час для Америки началась полная неразбериха. Мало того, что ему казалось, словно нить добралась до самой его кости, пытаясь прорезать еще и ее, так и Япония подсунула ему еще один стакан абсента, глядя на его странные потуги. С того третьего стакана его совсем расквасило, да еще и нехило так. Он не считал себя виноватым перед Россией за то, что подцепил нескольких девушек на танцполе и танцевал с ними, хохоча над чем-то. Не считал себя виноватым за то, что доложил России о том, как его новая девушка вертела бедрами перед пахом какого-то мужчины на танцполе (в конце концов, она была связана с тем мужчиной, так что совет им да любовь). И даже не считал себя виноватым, что рассказал Яи-чан про Красные нити. Все равно она не поверила в его «бредни пьяного». И когда, спустя час, он полностью опьянел (хотя казалось бы куда хуже?), вся компания порешила расходиться на основе того, что без Америки гулять не хочется. Но дойти сам он не мог, так решила Япония. Саму Японию не пускал Китай, так как дом Аме находился фиг знает где, и ни у кого машины с собой не было, а сам он не пошел бы с ней, потому что ужасно устал за сегодняшний вечер. И это даже к лучшему. Ведь вызвался сам Россия, и всех остальных это вполне устроило. Поэтому Америка, не скрывая своего восторга, вполне оправданно пьяно висел на левой руке своего возлюбленного, словно одна из его многочисленных девушек. Ему абсолютно нравилось, когда редкие прохожие оборачивались на них, видимо, считая их за гей-пару. Очень нравилось. Он по-собственнически прижался грудью и лицом к предплечью России, радостно улыбаясь, смотря, как их нить, полная узлов, сокращается до десяти сантиметров, начиная от его мизинца и заканчивая в кармане спортивной куртки. Он никогда не был так близок к нему. А потому не упускал возможности обмена информации. Три стакана ненавистного напитка помогли ему расслабиться и, ощущая жар от алкоголя в ногах и в лице от мужского одеколона России, он начал свой лепет еще от начала пути. Сначала возмущаясь на Японию, которая ему подсунула стаканы с абсентом, от которых ему крышу сносит, продолжил тем, что она не верит ему и сейчас, без стыда совести за свой секрет, рассказывал ему о судьбах, нитях и прочем. — Может быть, ты шизофреник? — Россия добро усмехнулся, глядя на друга, отчего тот почувствовал дикую эйфорию в низу живота. — Ладно-ладно, шучу. Но их все равно никто не видит. Америка надул свои щеки и опустил голову, хотя от чужого предплечья отлипать не желал. — Ты чего? Значит, ты просто особенный, Аме, — Россия совершенно не обратил внимания на странный взгляд еще одного прохожего. Полосатому казалось, что его возлюбленному настолько комфортно с ним, что тот обо всех забывает, но нет, такого быть не может. Он просто плевать хотел на чужое мнение, особенно прохожих, он всегда такой. — Да… Ты тоже, — язык полностью развязался, поэтому мысли пролетали не в голове, а с языка в свет божий. Россия приятно засмеялся, правой рукой потрепав его по голове. Америка почувствовал себя котом, даже задницей мотнул, будто хвостом, — ему это чувство понравилось. — С кем же тогда у меня, например, связана нить? — Россия сказал это навеселе, но Америка заметил серьезный взгляд и напряженное лицо, словно ему так и говорили «Ты скажешь правду?» И он сказал. Коротко и откровенно, ни капли лжи не выскользнуло с языка. Парень в спортивке добро усмехнулся, продолжая путь в тишине. Для него это казалось приятной тишиной, но для Америки напряженной, он снова обидился. — Ничего ты не особенный, — пробурчал он себе под нос, хотя знал, что в ночной тишине его прекрасно слышно. — Ты мне тоже не веришь. Россия непонимающе перевел на него взгляд, но Аме, естественно, этого не увидел, ведь он даже отстранил голову, смотря себе под ноги. Очень расстроился. И даже начал чувствовать, как опьянение с трех стаканов уменьшается обратно в два. Поэтому в его голове появилась мысль, что Россия абсолютно не скорбит по своей бывшей девушке, хотя недавно расставшиеся обычно страдают от такого. С этой мыслью он поднял голову на оппонента, желая увидеть его выражение лица и убедиться, и… Наконец, заметил взгляд России, заметил, как они остановились, заметил такое редкое явление, когда тот достает руки с карманов (открывая вид на нить, что затянута на пальце ужасно красивой ладони). И естественно заметил, как тот схватил их Красную нить. Схватил! — Это неправда, — голос его «Судьбы» охрип, настолько тихо он говорил, но Америка слышал эти слова, словно громкий звон колоколов. Он очень сосредоточенно ловил его любые движения, слова, манипуляции с ниткой. — Я их тоже вижу, Америка. Конечно, я верю тебе, болван. На этот раз нитка тянула совершенно не больно, словно полноценный кусок ткани, осторожно переносяжий какую-то ношу. Так, пока он мгновенно трезвел, его рука уже оказалось на плече России. Будучи выше Америки на голову, тот смотрел своими прокуренными глазами в солнцезащитные очки полосатого. — Болван, — мягко снова повторил он. Америка не заметил, когда тот успел подвести свою руку к его подбородку и мягко схватить его, поднимая немного выше. Он даже был рад этому. Безумно. И когда Россия, наконец, осторожно прикоснулся к его верхней губе, Аме активно закинул вторую руку тому на плечо и сосредоточился на его нижней губе. Чувствуя на своих щеках слезы то ли радости, то ли злости, то ли грусти, в его голове пробилась одна-единственная мысль, которую он четко разобрал. «Ах ты придурок!»