~ XVII ~
По окончанию свадебной церемонии, вернувшись в особняк, чета Ким разошлась по своим спальням, которые расположились в разных частях дома. Незнакомые стены встретили новую хозяйку отчуждённо и без должного радушия. Боми всем своим нутром чувствовала, что даже они не готовы принять её как равноправного члена семьи. Слёзы застилали глаза. Хотелось кричать и бить дорогущие фаянсовые чашки. Боми ощущала себя несчастной, несчастной как никогда ещё ни была в жизни. Ей казалось, что она по ошибке купила билет не на свой рейс и оказалась в совершенно незнакомой ей стране, языком которой она не владела. Ей хотелось поделиться с кем-нибудь, что лежит у неё на сердце, но вместо этого могла объясняться только лишь примитивными жестами. Мир Ким Воншика был ей непонятен и чужд. Раздевшись, Боми приняла душ, после чего облачилась в коротенькую сорочку. Спать не хотелось, хотелось пить. Много пить. Крепкого и горького алкоголя. Во время свадебного банкета Воншик не сводил с неё глаз, пристально следя за тем, чтобы она ничего не учудила. Именно поэтому три бокала вина, выпитые под строгим контролем, так и не позволили ей забыться. Мягкий тёмно-синий шёлк холодил кожу. Боми долго ворочалась, не в состоянии заснуть. Одиночество вокруг было наполнено беспокойными мыслями и предстоящими кошмарами. Лёгкое одеяло сиротливо валялось на полу. Грубыми волнами успела покрыться простынь. Кровать была слишком большой для одного человека. Поднявшись с нагретого места, Боми бросила взгляд на лунный свет, осторожно перешагивающий через балконную дверь: мечтая дотянуться до кровати, он сиротливо скользил в её сторону. Напуганные темнотой облака успели спрятаться под плотным полотном неба. Прошлёпав босыми ногами в сторону гардеробной, девушка накинула поверх сорочки укороченный халат и вязаную шаль. Захотелось прогуляться, правда, свежий воздух интересовал Боми не настолько сильно как припрятанный чаррас. Когда пару недель назад отец распорядился перевезти в дом Воншика её вещи, она понадеялась, что будущий супруг не решится их обыскать: контрабанда была немаленькая. Осторожно высунув нос из своей спальни, Боми оценила обстановку. В пустом и тёмном коридоре никого не было. Со стороны её не покидало чувство того, что она домушник на своём первом задании — адреналин разливается по венам, хочется унести побольше, только вот опыт пока не позволяет. На цыпочках Боми устремилась к выходу. Опасно, но при этом очень даже любопытно. Тонкий пояс так и не смог зафиксировать скользкую ткань халата: полы всё время разлетались, открывая вид на голубую подкладку. Оказавшись на улице, девушка окинула взглядом террасу, освещённую под ногами бледным светом фонариков. Местность пока что была малознакомой, поэтому она точно не знала, куда себя следует деть. Последовав зову сердца, Боми решила идти прямо, надеясь в скором времени отыскать то, на что можно присесть. Тёмное небо вдали зловеще сливалось с решётчатой оградой, растворяя линию горизонта. Ветки деревьев колыхались и перешёптывались в ночи. Россыпь поздних сентябрьских цветов пёстрым ковром стелилась под ногами вместе с первыми опавшими листьями. Иногда Боми пугалась посторонних звуков, но уверенно продолжала идти вперёд. Со временем глаза привыкли к темноте, и она спокойно начала различать под ногами препятствия. Добравшись до искусственного прудика, где под заливом лунного света купались парочками мандаринки, Боми достала из кармана портсигар. Опустившись на резные качели, девушка с наслаждением затянулась. Ноги оттолкнулись от земли, давая разгон. Воншик не был похож на романтика. Наличие детской забавы на территории дома её позабавило. Мысль о детях, которых ей сегодня желали без перебоя, вызвала непонятную горечь в душе. Со стороны её новоиспечённый супруг не походил на человека, желающего их заводить. Боми даже любопытно стало узнать, как часто поднималась подобная тема в первом браке. В том, что тема поднималась, Боми, в принципе, не сомневалась. Пять лет — большой срок для пары. К тому же это не только дело Ким Воншика — это дело всей его семьи. Корейский бизнес славится на весь мир тем, что всё здесь завязано на родственных связях. Семейные кланы руководят экономикой страны и задают политический курс. Ким Воншик — единственный ребёнок в семье, а вот его отец — нет. У Ким Воншика есть два родных и два двоюродных дядюшки. Сейчас все сферы влияния семейного бизнеса, как старшему, принадлежат его отцу, но, кто знает, как распорядится конгломератом судьба. В любой момент основной пакет акций может оказаться не у родного сына, а у племянников, у многих из которых уже есть дети. Проведя цепочку размышлений, Боми убедилась, что Ким Воншику позарез нужен наследник, хотя явного виду он и не подаёт. Так почему же с первой женой так ничего и не вышло? По слухам она была монашкой, а монашки, по мнению Боми, вообще не должны предохраняться. Следовательно, после себя Чон Юна должна была оставить как минимум с десяток слюнтяев. – Даже боюсь спросить, что за дурь у тебя в руках, – напугал её со страшной силой басистый голос за спиной. Мгновение — и мужская нога грубо остановила качающуюся из стороны в сторону скамейку. – Блять, ты чего как призрак появляешься? Нормально не умеешь? – сжала Боми рукой сорочку в области сердца. – Ты ещё и ругаешься как портной, – проворчал Воншик, присаживаясь рядом и вытягивая ноги. – Всё-таки мысль обыскать твои вещи была очень даже здравой. – Это незаконно, – возмутилась хорошенькая, но очень наглая жена. – Как и то, что ты куришь, – усмехнулся мужчина, протягивая ладонь навстречу. – Тоже хочешь попробовать? – назло перед лицом мужа затянулась Боми. – Не зли меня, – выдернул он из красивых губ косяк. – А то что? – с вызовом ответила ему девушка. – А то заблокирую твою дебетовую карту, – просунув руку в женский кармашек, Воншик вытащил портсигар. На мгновение незнакомая ладонь через ткань обожгла бедро Боми. Стало душно. Кислород перестал поступать в лёгкие. Жест без подтекста, но настолько волнующий, что Боми даже растерялась, поспешив списать всё на то, что у неё никогда не было мужчины, именно поэтому прикосновение вышло слишком желанным.Желанный.
Боми долго смаковала про себя слово, но в итоге пришла к тому, что Ким Воншика подобным эпитетом наградить она не может. – Никаких пагубных привычек. Ты забыла, что мы подписали брачный контракт? – Так почему ты всё ещё не бежишь разрывать наш союз? – рассмеялась девушка, откидываясь на деревянную спинку и задирая голову к небу. Шаль медленно упала с женских плеч на землю. Упала тихо и горько. Словно умирающая в ночи тень. Воншик взглядом проводил шерстяной клочок материи. Впервые он понял простую истину: Боми даже не представляет каким оружием обладает. В каждом её жесте было столько неподдельной женственности и красоты, что даже гадкие слова и поступки её не обесценивали. Ему казалось, что она с лёгкостью может манипулировать мужчинами, может свергать и строить империи, но вместо этого занимается какой-то бессмысленной ерундой, прожигая жизнь и состояние отца. – Не боишься, что люди посмеются над тобой, – улыбнулся он краешком губ. – С чего бы это? – Вернуть девушку после первой брачной ночи, что о тебе подумают люди? Мы не в средневековье. Я осознаю, что ты не девственница, но насколько порченной нужно быть... – Прикуси язык, – рявкнула она — взгляд её запылал, в темноте став похожим на раскалённые угли. Глаза полны обиды. Обиды не только на Воншика, но и на всех мужчин в этом мире. Он был не глуп, чтобы понять, что перешёл черту. Ранил чувство собственного достоинства. Или, может быть, уколол в сердце? Слёзы не замирали на кончиках её ресниц, но, возможно, Боми умела плакать не только глазами. – Я не хотел тебя унизить, – тяжело вздохнул он, понимая, что погорячился. Воншик не был жестоким и грубым с женщинами. Он умел быть и обходительным, и галантным. Однако рядом с Боми он почему-то забывался. Боми нечаянно или же нарочно пробивала броню его воспитанности. – Говоришь так, как будто был третьим колесом, – отвернулась она от него. На продрогшие плечи опустилось напряжённое молчание. Над головой стелился звёздный купол, каменным зеркалом отражаясь на водной глади. Уточки в ночи глухо покрякивали. Боми неожиданно представила, что она находится в католическом кафедральном соборе. За резной исповедальней сидит священнослужитель, готовый в любой момент выслушать и отпустить ей грехи, но покаяться она не готова, потому что на самом деле все грехи, в которых её обвиняют злые языки, ей не принадлежат. Однако почему же она мыслями именно здесь? Неужели грехи нужно отпускать не ей, а священнослужителю? – У тебя остались какие-то отношения? – поинтересовался Воншик. – Какие ещё отношения? – не поняла супруга. – Романтические. – Нет, – качнула головой Боми, прикусывая губу. – Почему-то мне кажется, что обманываешься, – усмехнулся он, прикрывая глаза и скрещивая на груди руки. – Да не вру я тебе, – снова бросила она взгляд на Воншика. – А я что-то говорил про себя, – продолжил он ловить на лице свежие порывы ветра, – я говорю о тебе, Лимбоми. – Обо мне? – Мне кажется, что ты врёшь сама себе, уверяя, что у тебя не осталось ничего, там... – Там? – с грустью глянула девушка на решётчатую ограду, после чего снова прожгла Воншика взглядом. Это он был инициатором того, что теперь она заперта в незнакомых ей владениях, где каждый шаг строго контролируется. – Лгать самому себе бесчестно так же, как лгать кому-то другому, и прекращай уже прожигать меня взглядом. По большей части твоя гордыня питается гневом, научись её уже усмирять. Звёзды тонули в пруду. Мандаринки старательно чистили пёрышки. Луна милостиво взирала на новобрачных, надеясь их когда-нибудь примирить. Ветер притих так же внезапно, как решил поиграть с волосами Боми. Вслед за ним прокатилась неприятная волна холодного воздуха, перенасыщенная влагой. Девушка поёжилась. Воншик, бросив взгляд на супругу, скинул с себя куртку, накидывая её поверх продрогших женских плеч. Боми удивлённо из-под ресниц бросила взгляд на мужа. – Забота? – хмыкнула она. – На выходных мы приглашены на банкет, не хочу, чтобы ты появилась там с соплями. Лимбоми вздёрнула подбородок. Рядом с Воншиком было очень сложно внешне сохранять спокойствие. За каждый его взгляд и за каждое его слово хотелось поколотить. Боми была уверена, что вряд ли они когда-нибудь даже общими усилиями смогут прийти к взаимопониманию. – А если я не хочу никуда идти? – возмутилась девушка. – Надо, – угрюмо отозвался Воншик, как будто и сам был не рад идти на банкет. А после сказанного он ушёл. Совсем бесшумно, как тень, как заготовленный судьбой незнакомец, не оставляя после себя ничего, кроме запаха древесного парфюма и супружеской тоски. К обеду, перекатившись с одной части неба в другую, солнце сквозь пожухлую и обожжённую листву хлынуло в арочные окна комнаты Лимбоми, растекаясь по спальне золотистым сиянием. Фасад здания грелся в полуденных лучах. Остатки лета догорали на ветвях деревьев, пышные шевелюры которых с каждым днём редели на глазах. Осенний воздух был сладок и колюч. Потянувшись, Боми бросила взгляд на настольные часы. Вычурные, обрамлённые в фарфор, и по виду явно дорогие. Со стороны похожие на тоненькую девочку на шаре — Пабло Пикассо, — впрочем, Боми было без разницы: она никогда не была ценителем антиквариата и совершенно не разбиралась в предметах искусства, поэтому точно сказать, что именно напоминает ей замысловатая вещица, — не могла. Издалека было сложно понять, где именно сделали остановку стрелки — то ли на двойке, то ли на тройке. На циферблат часовщик явно решил не разоряться. Только на двенадцати и на шести можно было увидеть какие-то драгоценные или полудрагоценные камни — впрочем, и в этом девушка не разбиралась, бриллианты тоже её никогда не интересовали. Лимбоми вообще кроме себя практически ничего в жизни не интересовало. Поняв, что проспала завтрак и, возможно, обед, девушка не расстроилась, а в какой-то момент даже сумела порадоваться, что с супругом за столом встречаться не придётся. Изображать семейную идиллию не хотелось так же сильно, как потом слушать сплетни обслуживающего персонала, что у четы Ким не всё в порядке с взаимопониманием. Умывшись, Лимбоми натянула джинсовые шорты, а вот с выбором верха пришлось помучиться. На улице было душно, как и в комнате, которую она зачем-то решила закупорить на ночь. Это было странно, но Боми, которая почти никогда и ничего не боялась, действительно, страшилась мысли, что Ким Воншик может затребовать с неё исполнение супружеского долга. Возможно именно поэтому, после поздней прогулки, в первую брачную ночь она закрылась на все замки, включая и засов на балконной двери. Плавясь от жары, Боми решила обойтись без нижнего белья, просто натянув на голое тело широкую майку, в которую, к счастью, задувало со всех сторон. Как и следовало ожидать, в подобных вещах она мало тянула на наследницу многомиллиардного состояния, но зато с лёгкостью тянула на оператора автозаправочной станции. Впрочем, и этого Боми не стеснялась, предпочитая ходить на своей территории так, как ей заблагорассудится. В родительском доме её даже не смущал подзатыльник от отца, к которому могли нагрянуть компаньоны. В доме Воншика она тоже собиралась придерживаться своих же правил, только вот загвоздка была в том, что в этот раз территория была не её, а чужая. – Никак не могу понять на тебе трусы или шорты? Хотя, что бы это ни было, спасибо, что додумалась вообще что-то на себя надеть, – усмехнулся Воншик, мимолётно бросая взгляд на жену, а потом снова утыкаясь в бумаги на кухонном столе. – День добрый. Утро ты благополучно проспала. Ты всегда встаёшь так поздно? Боми замерла на месте, не ожидая, что встретит мужа так скоро. По её расчётам она предполагала увидеть его гнусную физиономию только поздним вечером. – Почему ты всё ещё дома? Ты же у нас весь такой занятой, – сморщилась девушка, по дороге к холодильнику включая кофемашину. – Тоже что ли проспал? – Я уже успел побывать в головном офисе, – щёлкнул он пару раз ручкой, то выкручивая стержень, то снова загоняя его назад, – но по твоей милости снова здесь. – По моей? – удивилась Боми, доставая из холодильника хлеб, бекон, сыр и листья салата. – Я-то тут причём? – Как выяснилось, ты умеешь портить планы, толком в них даже не участвуя, – хмурые брови столкнулись на переносице, когда Боми из вредности переставила графин с соком на рабочие документы, ясно видя, что на столе и так полно свободного места. – В смысле? – включила девушка газовую плитку, выставляя на неё сковородку. – Я планировал посетить собрание акционеров, встретил по пути в офис отца, который отчитал меня как маленького мальчика. – По поводу? – всё ещё не могла сообразить Боми, стройными рядами выкладывая бекон на сковородку. – Он ожидал, что я возьму пару отгулов по случаю женитьбы. В ближайшее время в медовый месяц он меня и сам вряд ли отпустит, но он точно не ожидал, что я приеду на работу на следующий день после свадьбы. Ещё и с утра пораньше. – Вот так, – промыв салат, Боми затолкала один из его сочных листьев себе в рот, начав возиться с тостером. – В ближайшие пару дней придётся поработать из дома, чтобы он от меня отстал. – И что прикажешь? Просить прощения за то, что своим присутствием в твоём доме испортила тебе весь рабочий день? – В нашем доме, – крутанул он ручку на большом пальце. Взгляд снова упал на молоденькую жену, копошащуюся за кухонной плитой. Закрученные волосы, собранные в высокий хвост, то и дело радостно подпрыгивали, когда она крутила головой из стороны в сторону — то ища соль, то перец на незнакомых ей полках. Удлинённая и безразмерная майка время от времени подскакивала, показывая, что шорты на ней всё-таки есть, в остальное же время казалось, что под куском материи она обнажена. У Боми была совершенная фигура, которая не могла к себе не притягивать. Воншик не хотел себе в этом признаваться, но глаза его подчас всё-таки искали это безрассудное существо. В его душе не рождалось желание овладеть Боми, но рождалось желание узнать о ней что-нибудь, чего не знали другие. Впервые он начал осознавать, что его поверхностные суждения могли быть ошибочными. Он всегда считал, что тайна — неразгаданная истина. Вот и Лимбоми для него с недавних пор стала тайной. – Внёс моё имя в совладельцы что ли? – хихикнула девушка, доставая из тостера поджаренный хлеб и наливая себе в кружку кофе, которого оказалось слишком много для неё одной: непроизвольно она налила и Воншику. – Внёс. – Ты чего серьёзно? – деревянная лопатка выпала из рук. Резко обернувшись, девушка уставилась на мужчину. – Зачем? – Будет странно, если кто-то решит заглянуть в государственный реестр и узнает, что я числюсь в доме один. – А если я его у тебя отжать захочу после развода? – Вряд ли я сюда захочу вернуться после развода, – пожал он плечами. – Это что ещё за намёки? – оскорбилась Боми. – У тебя бекон подгорает, – уловил мужчина носом запах подожжённого сала. – Ащ... – дёрнула девушка плечами, снимая со сковородки мясо. – Почему ты работала на меня? – неожиданно поинтересовался Воншик, подпирая рукой щёку. – На тебя? – переспросила Боми, не умеющая одновременно болтать и заниматься ещё какими-либо важными делами. Сверху на поджаренный хлеб аккуратно легли листья салата, бекон и сыр. – Зачем работала в торговом центре? Профессия лифтёрши недальновидная, малооплачиваемая и вряд ли приятная. На неё обычно соглашаются исключительно студентки, или те, кто ищут дополнительного заработка. К тому же с деньгами председателя ты обеспечена на всю жизнь. Какой в этом смысл, Лимбоми? – Просто скучно было, плюс захотелось позлить немного отца... он хочет верить в то, что оказывает влияние на все компании города, но мы ведь с тобой знаем, что это не так, – усевшись напротив мужа со стопкой сэндвичей, Боми сделала глоток кофе, — пустившись во все тяжкие, она решила отказаться от каши на завтрак и стручковой фасоли на ужин. После свадьбы состояние фигуры её резко перестало интересовать. Последние лет пять она качала попу не для глаз Ким Воншика, поэтому из вредности готова была с нею распрощаться. – Впрочем, тебе ли не знать, что становятся миллиардерами подчас так же быстро, как и банкротами. Следовательно, я должна быть готова к любым поворотам судьбы. – Ты серьёзно думаешь, что империя твоего отца способна обанкротиться? – нахмурил он брови. – А разве ты об этом не мечтаешь? – С чего бы? – Да брось, я знаю, что у твоего и моего отца были конфликты, – поддавшись вперёд, Боми понизила голос до шёпота так, словно боялась, что их могут подслушать. – На заре зарождения своих империй они были словно кошка с собакой, вечно не могли поделить территорию и сферы влияния. Думаю, они даже помыслить не могли, что попытаются заключить перемирие за счёт детей. Но насколько это временно? – Складно поёшь, Лимбоми, – стёкла его очков блеснули от солнечных лучей, пробравшихся из-за незашторенных окон. – Может ты и женился-то на мне, чтобы изнутри разрушить его бизнес. До недавнего времени Грин Плаза не имела связей с Ритейл-Групп, но теперь вы, кажется, собираетесь пилить между собой акции. – Думаешь, в этом кроется причина нашего брака? – взгляд тёмно-карих глаз упал на обручальное кольцо, с присутствием которого он пока ещё не мог смириться. – В любом случае: я не против. Воншик бросил на жену заинтересованный взгляд, пытаясь понять, шутит она или нет. – Это ничего, если ты оставишь мою семью с голой задницей, – пальцы стёрли с губ лишнюю влагу. – Я серьёзно. Мы оба знаем, что мой отец давно пытается подмять под себя ваш конгломерат. Не вижу ничего предосудительного в том, что ты ответишь ему тем же. – Но если Грин Плаза потеряют всё, то и ты потеряешь всё, – приоткрывая смуглую кожу, он начал закатывать рукава. – А я теперь не Пак, – обвела Боми пальцем каёмку кружки, – я теперь Ким, и могу потерять всё только в том случае, если это всё потеряешь ты. Давеча ты носил меня на своей спине и обещал перед небом, что отныне я лично твоя обуза. Теперь я не принадлежу семье... – Стало быть, – сохраняя интимность, склонился Воншик над столом, – теперь ты принадлежишь мне? – Я не это имела в виду, – резко отшатнулась Боми на стуле — мороз пробежался по спине. Мысль принадлежать мужчине её пугала, а такому как Ким Воншик тем более. – Любопытно. – Что тебе любопытно? – нахмурилась девушка. – Твоя нелюбовь к родственникам. Чем именно она вызвана? – Не твоё дело, – скрестила Боми на груди руки. – Сердишься на отца за брак со мной или...? – Не придумывай лишнего, – остановила его размышления девушка. – Раз уж ты начала разговор о противостоянии двух семей, то не находишь, что факт твоей работы на меня сейчас выглядит подозрительно? – Уж не решил ли ты часом, что я тебя соблазнить пыталась? – вгрызлась Боми зубами в хрустящий хлеб, растягивая по пути расплавившийся ломтик сыра. – Ты мне это брось. Не заблудись в своих фантазиях. Председатель Пак нарочно меня к тебе не подсылал и свести нас не хотел. – Ни о чём подобном я и не думал, – от греха подальше переложил Воншик бумаги в дальний угол стола, заметив на пухлых губах и изящных пальчиках мясной жир, который со стороны абсолютно не делал Боми неряшливой. Даже в том как она ела, облизывая пальцы, было очень много сексуального. – Ну, мало ли, – пожала она плечами, дотягиваясь до попавшихся на глаза бумажных полотенец. – Ты же сам мне говорил, что бизнес — вещь сложная, иногда союзы заключаются не только в зале для переговоров, но и на теннисном корте. Чем чёрт не шутит, возможно, и в лифте создаются союзы с красивыми дамами. – Ты права, – усмехнулся Воншик, склоняя голову на бок. – Как ни странно, но и в красоте есть своя роль. Временами она бывает очень даже опасна. – Только если предназначена для дураков, – поправила его Боми, отрываясь от сэндвича и заглядывая в глаза напротив, – но ты ведь не дурак, Ким Воншик? Ты бы никогда не купился на мою красоту. – Не купился бы, – вымученно улыбнулся он. – Это задевает твою гордыню? – Задевает, – захрустела девушка очередным листом салата. – Я привыкла, что мной восхищаются, но ты мной не восхищаешься, Ким Воншик. Впрочем... мне это даже нравится. – Нравится? – удивился бизнесмен. – Привилегия богатых над бедными, привилегия белых над чёрными, привилегия мужчин над женщинами, привилегия красивых над уродливыми — ты не можешь этого отрицать, я не могу этого отрицать. Привилегия — это то, что делит нас на классы. Высокие, худые, бледные. Культ красоты — это то, что мы создаём своими собственными руками. Современная красота — однобока. Она кажется нам субъективной, но при этом отстаивает мнение большинства. Я рада, что ты не большинство, Ким Воншик, – приподняв тонкую кисть, Боми указала на себя пальцем. – Ты не ведёшься на эту смазливую мордашку, отчего я потихоньку начинаю испытывать к тебе хоть какое-то мало-мальское уважение. – Удивлён, что ты это понимаешь, – откинулся он на стул, оглядывая девушку со стороны. – Я считаю, что люди скучные, – продолжила Боми, не переставая аппетитно жевать, – если в этом сезоне в моде розы, то они будут покупать розы, если в моде лилии, то они будут покупать лилии. И за редким исключением кто-то посмотрит в сторону стрелитции — она не для наших широт, да и выглядит чудаковато, отчего не вызывает доверия. По крайней мере, до тех пор пока какая-нибудь группа людей не соберётся и не заявит, что в этом сезоне она в моде. Мнение большинства — именно то, что заставляет делать нас однообразными. – Даже тебя? – Даже меня, – кивнула Боми, – я тоже часть этого узколобого общества. Его второсортный продукт. Сегодня в моде я, но завтра — уже кто-то другой. Со своей внешностью мне просто посчастливилось родиться в нужное время. Вон в Китае почти на протяжении всех веков был бум на малюсенькие стопы, в Италии в эпоху Возрождения поклонялись толстушкам, во времена свинга любили мальчишечьи гибкие телосложения без доли женственности. Короче, относительно это всё, – махнула рукой Боми, с наслаждением откусив ещё кусочек хлеба с беконом и сыром. – Кстати, почему ты вообще здесь? Ну, в смысле на кухне, а не в своём кабинете. – Хотел быстро пообедать, но отвлёкся, – глянул он на наручные часы, а потом на жену. – Я тебя кормить не собираюсь, даже не проси, – пробормотала Боми с набитым ртом. – Сам покормлюсь, – снова улыбнулся Воншик краешком губ, после чего стянул очки и засунул их в передний кармашек голубенькой рубашки. – Хотя, знаешь, сегодня я щедрая, – поставила девушка перед мужем кружку с кофе. – Излишек. Угощайся. – Ты туда плюнула? – подозрительно покосился он на кружку. – А нужно было? – хохотнула девушка, глядя на поднимающегося с места мужа. – Ты куда? Поесть же вроде собирался. – Перехотелось, – бросил он ей через плечо, – и в следующий раз, будь любезна, надевай бюстгальтер: в доме помимо меня бывают ещё мужчины, начиная от обслуживающего персонала, заканчивая коллегами. Соблюдай нормы приличия. Боми удивлённо бросила взгляд на грудь, не замечая ничего предосудительного в том, что через тонкую ткань просматриваются соски. Жар плыл по окнам. Утром парило, а уже в обед ощущалась духота. Сидя у окна, Чонгю ловила лицом пятна слепящего света, которые то накатывали на неё волной солнечного прилива, то прятались под сенью пожелтевшей листвы. Больничная палата отдавала холодом. Розы в вазе засохли, так и не распустившись. Ей принесли их пару дней назад, а она так и не удосужилась налить им воды, продолжая смотреть, как они мучаются от жажды, умирая на её глазах. Чонгю тоже умирала. Умирала от безответной любви. Может быть, именно поэтому ей хотелось наблюдать за тем, как помимо неё мучается кто-то ещё. В дверь тихо постучались. Чонгю вздрогнула, но голоса не подала, точно зная, что посетитель войдёт и без её разрешения. – Собралась? – раздался с порога звонкий голос брата. Кажется, он был возбуждён — то ли от очередной авантюры, то ли от очередного приступа беспамятства. Чонгю ни на минуту не сомневалась, что из них двоих помощь оказывать ей нужно в последнюю очередь. Симптомы брата были куда страшнее, чем её. Чонгю споткнулась лишь однажды, когда кто-то продолжал спотыкаться на протяжении всей своей жизни. Залёгшие под глазами синяки говорили о бессонной ночи и убойной дозе лидокаина. Чонгю сомневалась в том, что он сегодня хоть что-то ел, как вчера или позавчера. Осунулся. Ключицы остро выпирают и режут издалека. Рубашка сильно болтается. Сколько угодно можешь пытаться заправить в брюки — всё равно выпрыгнет. Со стороны Чонгю видела, что и её вещи придутся ему впору. Взрослый мужчина, застрявший в теле маленького мальчика, но страшно даже не это, а то, что и ведёт он себя полжизни как ребёнок. Глаза припухшие и грустные. Немного красные. Вероятно, он плакал накануне. Хорошо, что плакал. Когда он сентиментальный, он не представляет для окружающих опасности — скорее в опасности находится он. Так уж у них заведено, если он переживает какую-то эмоцию, то доходит до её грани. До самого предела. Никогда не бывает середины. Если ненависть, то жгучая. Если веселье, то до обморочного состояния. Если страсть, до самого исступления. Находиться рядом с больным человеком тяжело, а когда по утрам он строит планы на будущее, а вечером мечтает поскорее умереть — страшно. Из крайности в крайность каждый Божий день. Так и самой свихнуться можно. Благо, что Чонгю до сих пор считает себя здравомыслящей, только что немного сломленной и усталой. Теперь она знает какое на вкус минутное помешательство, правда она была по ту сторону всего лишь раз, когда брат живёт в подобной агонии на протяжении всей своей жизни. – Мне и собирать-то нечего, – хмыкнула девушка, переводя взгляд на молодого человека. – Ты так и не удосужился привезти мне ни одной вещи. – Разве тебе что-то нужно было? – невинно захлопал он ресницами, делая несколько резвых шагов вглубь комнаты и оставляя за собой грязную дорожку следов. – А догадаться сложно было? – фыркнула Чонгю, представляя, как надевает на голову брата вазу. – А попросить сложно было? – передразнил он её. – Урод, – скрестила она руки на груди, снова разворачиваясь в сторону окна. – Может тебе ещё пару неделек тут потусоваться? – покосился он на девушку недоверчиво. – Доктор Кван сказал, что если у тебя не получилось в первый раз, не факт, что не получится во второй. – Я бы тебя послала, но вижу, ты и так оттуда, – хватаясь за вазу, прожгла она его злобным взглядом. – Слава Боженьке, я боялся, что ты немного поехала кукухой, – спрятался молодой человек за шкаф. – Нервное расстройство, и все дела. Однако теперь я ясно осознаю, что с тобой всё в порядке. Такая же припизднутая осталась, как была когда я тебя из детского дома забирал. – Бесишь, – прошипела девушка. – Какого хера ты вообще явился? Запер меня в этой палате на три месяца. Всяких мозгоправов приставил. Меня тут не переставая каждый день таблетками пичкали. Думала: всё. Печень нахер откажет... – Уж поверь, твоя печень раньше откажет от алкоголя и... – Заткнись! – зашипела она, замечая, как брат сжался в плечах и косится в сторону двери. – Ладно ещё всякую поебень втирали о смысле жизни — это у них, видать, в регламенте прописано, но нахер мне сдалась ароматерапия и музыкотерапия. Это ты порекомендовал? Совсем башкой тронулся? – А мне нравится — расслабляет, – блаженно прикрыл он глаза. – Элитная частная клиника? Серьёзно? Ты куда меня запихал, придурок? – грохнула Чонгю вазу на место. – Я думала, что я с этими детишками чеболей совсем головой тронусь. Они тут все конченные. Одни себя считают членами королевских семей, другие с призраками разговаривают. Ты знаешь, за что сослали сюда мою соседку? – Пыхнула дурь на квартире отца? – Она нимфоманка, – взвизгнула Чонгю, подлетая к брату и хватая его за грудки. – Она, блин, мастурбирует сутками напролёт. – И сейчас? – округлил молодой человек глаза, с любопытством поглядывая на дверь. – А ничего, что я одним глазком посмотрю? – Закрыл меня здесь, а сам носу ни разу так и не показал, сволочь. – Так ты сердишься потому, что я тебя не навещал? – стукнул он кулаком по ладошке, получая озарение с неба. – Бог тебя умом обделил и, как вижу, поступил правильно, – женские пальцы с силой сдавили мужское горло. – Да понял-понял я, – закатил брат глаза. – Прости, хотел как лучше. Пытался избавить тебя от любого негатива, а как ты помнишь: я один из главных его источников... Когда в лёгких перестало хватать воздуха, а лицо начало бледнеть, в дверь громко постучались. – Мне ничего не нужно, – огрызнулась девушка, решая, что стук — очередной обход персонала. – Даже личный водитель? – хохотнул Джинён, проскальзывая в комнату без приглашения. – Отлично, – запыхавшись, пробормотал брат Чонгю не в силах больше от неё отбиваться. – Ты мой спаситель. – А вот это как раз кстати, – бросила девушка взгляд на букет гостя. Выхватив розы из мужских рук, она принялась лупить ими брата. Джинён с грустью посмотрел в сторону окна с вазой, осознавая, что его презенты радости никому не приносят. Как выяснилось, отец О Юджин оказался врунишкой, когда уверял его в том, что цветы важны для каждой женщины. – Вот и делай людям добро, – хитро занырнул молодой человек за чужую спину, за что Джинён получил необоснованный удар, попадая под раздачу. – Чонгю, – перехватил посетитель запястье девушки, – ты на нём так живого места не оставишь. Гляди, ты ему щёку разодрала. – Заслужил, – рыкнула она на невесть откуда взявшегося защитника, пытаясь достать за его спиной брата. – Разбирайся с этой сумасшедшей сам, – шепнул покалеченный на ухо ещё одному незваному гостю, вылетая за дверь. – За что ты его так? – проводил он молодого человека взглядом. – Выбесил просто, – дунула она на упавшую на лицо прядь волос, собираясь последовать за братом. – Остановись, – придержал он её за плечи, – сделай глубокий вдох, а потом выдох. – Тоже хочешь огрести? – предупредительно подняла она над головой букет. – Не бушуй, – примирительно поднял он ладони в защитном жесте. – Ты же не будешь бить безоружного? – Как же вы меня все достали со своей мнимой заботой, – отбросила Чонгю букет на кровать, после чего вернулась к окну. – Почему сразу мнимой? – поинтересовался Джинён, так и не получая ответа на свой вопрос. В комнате повисло молчание. Самолично прибило себя гвоздём к стене и стало ждать, когда его оттуда снимут. Плечи Чонгю опустились. Волосы закрыли лицо, не желая показывать измученных глаз. Джинён заметил, что розовые пряди давно успели отрасти, обнажая чёрный ряд. Удивительно, прошло так много времени, когда она последний раз ходила с натуральным цветом волос. В те светлые дни её тело источало один лишь восторг. Сейчас же она выглядела сломленной — и ему хотелось раздавить того, кто сотворил с ней подобное. – Солнце живёт уже чуть больше четырёх с половиной миллиардов лет. Ты знал? – Не имел никакого представления. – Сехун рассказал мне об этом, когда навещал, – вздохнула Чонгю, упираясь руками о подоконник. – Много это или мало? – Смотря сколько ему ещё осталось жить. – Оно не прожило и половины отведённого ему срока, однако израсходовало почти половину своего водорода. Представляешь, ежесекундно в ядре шестьсот тонн водорода превращаются в гелий. Примерно четыре тонны становится лучистой энергией, которая согревает не только Солнце, но и ближайшие планеты. – С каких пор тебя стала интересовать астрофизика? – хмыкнул Джинён. – Услышанное показалось мне забавным. Кажется, я даже поняла, почему он предпочёл меня ей, – улыбнулась Чонгю, растирая руки и пытаясь тем самым согреться. – Так что там с Солнцем? – Сейчас его светимость составляет около семидесяти процентов, и с каждым годом она непрерывно растёт. На данный момент общее давление противостоит гравитационным силам тяжести его верхних слоёв. Центр, где происходит ядерный синтез, всё время расширяется, отчего повышается и светимость звезды. – Если ярко светишь, есть возможность и перегореть, – устав топтаться на месте, Джинён рискнул подойти к девушке поближе, всё ещё опасно поглядывая на рассыпавшиеся на кровати розы. – Наступит время — и ядерные реакции синтеза закончатся, после чего начнётся новая схватка между ядром и внешними слоями. Выгоревший водород уступит внешнему давлению — центр сожмётся, следом остатки не вступившего в реакцию водорода разгорятся — центр снова расширится. Это приведёт к тому, что Солнце разрастётся в размерах, и его диаметр увеличится до невообразимых масштабов. В таком состоянии звезда проживёт несколько миллиардов лет. Оболочка её истончится и растает, но в центре всё ещё останется разогревающийся шар, где ядра гелия будут сливаться с ядрами углерода. Так, солнце из красного гиганта превратится в белого карлика. – Звучит как сценарий к апокалипсису. – Когда же придут к концу запасы и водорода и гелия, расширение снова повторится. Зона горения переместится к внешним слоям. Начнутся отдельные вспышки вследствие ядерной реакции с остатками гелия. Светимость будет резко возрастать, а потом падать. Пройдут ещё сотни лет — и в итоге гигант превратится в маленькое горячее ядро. – И в итоге от Земли ничего не останется? – Всего лишь горячая безжизненная пустыня, – вздохнула девушка, начав теребить белоснежный тюль на окне. – По крайней мере, это один из самых правдоподобных сценариев. – К чему ты рассказала мне это? – наклоняясь, заглянул он в лицо Чонгю. – Просто... – пожала она плечами смущённо. Глаза её неожиданно стали влажными. Дрожащая рука накрыла губы. – Просто подумала о том, что убегать от умирающего солнца должно быть очень страшно. Есть шанс спастись... – ...когда шанса спасти уже нет, – шёпотом закончил за неё молодой человек, робко дотрагиваясь до женского плеча. – Я такая дура. Прости меня, Джинён, – не выдержав, она припала к мужской груди. Рубашка с жадностью впитала девичьи слёзы. Чонгю содрогнулась, а в душе Джинёна что-то надломилось. Тяжёлая музыка, как обычно, обрушилась на тенистый переулок. Хард-рок. Жители района всё ещё надеялись, что когда-нибудь предпочтения владельцев изменятся, и им посчастливится услышать что-нибудь новое. Наивные. Вскрикнув на лестнице, в один миг Юджин почувствовала, что земля уходит из-под ног. Очередная ступенька начала крошиться прямо под ногами, превращаясь в пыль. Непредвиденно разогнавшись, девушка полетела вниз, врезаясь руками в стену. Ладошки начало неприятно саднить. На глаза попалась пёстрая афиша хостел-клуба и финской сауны, где полураздетые девицы кокетливо подмигивали посетителям. Поморщившись, Юджин содрала две листовки со стены, догадываясь, что оба заведения мало того, что рекламируют интим-услуги, так ещё и зазывают к себе новых работниц. Под безжалостно содранной листовкой девушка обнаружила ещё одну — выцветшую и от этого почти нечитабельную. На фоне бледной рулетки был указан номер телефона, начинающийся на три шестёрки. Скомкав содранную бумагу, Юджин закинула её в урну, следом дёргая на себя металлическую дверь подвального помещения. Кисея, из спаянных друг за другом черепов, радостно и заведённо поприветствовала нового посетителя, начав без устали кивать в такт ворвавшемуся с улицы ветру. За стойкой администрации снова никого не оказалось, зато из соседней комнаты доносилось жужжание тату-машинки. – Привет, – заглянула девушка в студию добродушно подмигнувшего ей Мино, которого она обнаружила за своим привычным занятием — нанесением наскальной живописи на чьём-то скалистом теле. Тучный, волосатый мужик, сведя брови на переносице, смиренно терпел боль от чёрных роз, распускающихся на его груди. Посетитель мало тянул на офисного служащего, но зато отлично тянул на главаря бандитской группировки, отчего Юджин стало не по себе. – Привет, – одёргивая розовую маску с носа, широко улыбнулся молодой человек. – Сехун у себя? – стянула Юджин с плеч рюкзак. – Ага, спящая красавица, как всегда, дрыхнет, – кивнул тату-мастер в ответ. – Бросай ты его уже. Такими темпами этот придурок все важные события в вашей жизни проспит. – Думаешь? – закопошившись в бездонной сумке, девушка вытащила на свет пакетик свежей выпечки. – Я взяла к чаю пончиков. Ты же, надеюсь, любишь шоколадные? Оставлю на стойке администрации, не забудь съесть, пока не остыли. – Ты душка. Может со мной начнёшь встречаться? – крикнул Мино вслед удаляющейся фигуре. – Поверь: в постели я куда лучше. – Даже не хочу знать, как ты пришёл к этому выводу, – по коридору разлетелся задорный смех и звук шагов по хлипкой лестнице. Поднявшись на чердак, Юджин сбросила у двери в каморку кроссовки, после чего вошла внутрь. Сехун, как и ожидалось, развалившись на полу, тихо и в нос посапывал. Сначала девушка попыталась растолкать парня ногами, но в итоге нависла над его лицом, запечатлев на облизанном солнцем лице мимолётное касание. Поцелуй в щёку был похож на свежий порыв ветра в душный день, но даже он не смог вывести молодого человека из сна. – Вставай, соня, – завалившись на бок, начала Юджин обдавать тёплым дыханием чужое ухо. Женские губы ласково коснулись мужских, углубляя поцелуй и передавая кислород из лёгких. Разлепив глаза, в густой дымке догорающего дня Сехун различил девушку. Короткие волосы, упав на его лицо, щекотали скулы. От Юджин пахло китайской сливой. Засахаренной китайской сливой. Он помнил этот запах с детства. В конце лета его мать всегда ставила на газовую плитку медный таз и варила в нём варенье, непременно помешивая его деревянной лопаткой, потому что металлическая могла дать неприятный горький привкус. В последнее время он чаще начал замечать, что Юджин вся состоит из его воспоминаний о чём-нибудь приятном. – Доброе утро, – прошептал он осипшим голосом, притягивая к себе гостью. – Уже вечер, – поправила его Юджин, утыкаясь носом в висок. – Я тебе звонила, но ты снова не отвечал. Ты вообще когда-нибудь научишься использовать телефон по назначению? – А разве я использую его не по назначению? – перекатившись с девушкой на полу, Сехун навис сверху, начав покрывать её шею поцелуями. Рука, вытащив заправленную в джинсы футболку, забралась под ткань. Кончики тёплых пальцев погладили прогнувшийся живот. – Ты часто пользуешься фонариком, – перехватив мужскую руку, Юджин попыталась не дать ей расстегнуть бюстгальтер. – Перестань. Мне надоело терпеть подколы Мино. Мы очень шумные. У тебя тут слишком хорошая слышимость. – Ложь и провокация, – усмехнулся Сехун в раскрасневшееся лицо, язык прошёлся по нижней губе Юджин, – кому-то просто нужно не так громко кричать. – Слезай сейчас же, – шикнула девушка, ощущая, как рот затыкает крепкая рука. Заёрзав Юджин, попыталась скинуть молодого человека с себя, но вместо этого он, воспользовавшись моментом, раздвинул ей ноги коленом, наваливаясь сверху. – Ты же понимаешь, что твоё сопротивление сейчас больше напоминает фроттаж? – поцелуй лёг в кончик носа, на что девушка смогла лишь возмущённо промычать. Задрав майку, парень уставился на грудь. Пальцы расстегнули пуговицу на джинсах Юджин. – Сехун, – грозно позвала девушка молодого человека, наконец-то оторвав его руку от губ, – хватит дурачиться. – Разве я дурачусь? – приподнял он брови, меняя положение и садясь на пол. – Я очень даже серьёзно собираюсь заняться с тобой любовью, – где-то глубоко в душе Юджин приятно разлилось тепло. Из уст Сехуна она ни разу не слышала слово «секс», и тем более он никогда не предлагал ей потрахаться, когда со стороны многие их половые акты выходили уж слишком грубыми и спонтанными, с разбежавшимися по углам пуговицами и сломанной молнией на джинсах. Они могли начать где-нибудь в коридоре, так и не добравшись до кровати. Один раз даже к её стыду на улице, прямо на раскрошившейся лестнице, где она минутами ранее навернулась. Тогда к привычной для неё парочке засосов на шее, добавлялась ещё парочка синяков на лопатках и ягодицах, когда он сильнее обычного впечатывал её в кирпичную стену. Она уже даже сбилась со счёту сколько раз это было на его байке, на верстке в его гараже и стиральной машине в ванной. Сехун, действительно, к сожалению Юджин, мало что знал о нормальных поверхностях, и поэтому на утро следующего дня у неё всё ломило. Подчас она даже не могла сгибаться. – Я заметила, что ты в своей речи избегаешь слова «секс». – Не люблю его просто, – улыбнулся он. – Бесчувственное оно какое-то. Как будто подразумевает что-то очень механическое. Туда-сюда. То ли дело занятие любовью — сразу какое-то замысловатое искусство представляешь. – И правда, – согласилась Юджин, заправляя футболку в джинсы. – Ты приехала, чтобы в очередной раз вытащить меня на пляж, так ведь? – дотронувшись до рвано-остриженных волос, он начал перебирать их между пальцами. – Я настолько предсказуемая? – улыбнулась она. – Скорее наши отношения слишком предсказуемые, – рассмеялся Сехун. – Мы катаемся по ночному городу, гуляем вечером по пляжу или занимаемся любовью. – Ещё иногда ты ночуешь у меня, – добавила девушка. – Ещё иногда я ночую у тебя, – согласно кивнул молодой человек, – и там мы тоже обычно занимаемся любовью. – Кстати, – толкнула его в плечо Юджин. – Ты когда собираешься чинить ножку у кухонного стола? Мне надоело есть на полу. – Сегодня собирался, – притянув девушку к себе, он крепко обнял её, сцепляя руки на спине. – Эти шведы — наглые врунишки, уверяют, что их мебель прочная, а на самом деле даже первый тест-драйв не прошла. – Я тебе сразу сказала, что хилая столешница и ста килограммов не выдержит, а ты заладил, что дуб — одна из самых твёрдых пород дерева. Не бойся: она точно выдержит твою тушку, а потом херакс — и трещина по всей поверхности, а ещё у кого-то вся жопа в занозах. – Зато было очень весело, – вытянул он девушку за собой с пола, – давай чего-нибудь перекусим, а потом уже поедем покатаемся? – Говоря, сегодня последний тёплый день. Ночью прогнозировали ливень с грозой. С завтрашнего дня погода начнёт только ухудшаться, – предупредила Юджин молодого человека. – На самом деле, если поедем сейчас гулять, есть большая вероятность промокнуть. – Я очень люблю дождь, – пожал Сехун плечами. – Я тоже очень люблю дождь, – обрадовалась Юджин предстоящей поездке. – Идеально. Стрелка на спидометре то и дело зашкаливала. Протискиваясь в, казалось бы, непролазные щели транспортного потока, молодой человек не переставая провоцировал водителей на злобное гудение и смелые высказывания ему вслед. В горячем потоке воздуха Юджин ощущала себя яркой вспышкой электрического света. Она так же, как и хромированные детали байка, сверкала под лучами закатного солнца. На отдалении ветер все явственнее доносил до молодых людей запах солёного моря. Потихоньку как гирлянда на новогодней ёлке начинали загораться фары автомобилей. Причудливые тени от листьев деревьев плясали на загорелых лицах. Солнце уходило на покой в долину тёмных сумерек. Бесконечную магистраль в чёрную шаль укутывали звёзды. Юджин неотрывно наблюдала за засыпающим городом и периодически, когда байк по законам физики отклонялся на бок, утыкалась носом в мужскую спину, инстинктивно крепко сжимая футболку на груди молодого человека. В такие моменты она доверяла ему свою жизнь. Каждая поездка с Сехуном для неё была волшебной. Сердце было похоже на раскалённый уголёк в груди, отбрасывающий в разные стороны искры. Ветер, кожа и ночные огни заставляли её задыхаться от чувства счастья, застрявшего в горле. Хотелось кричать, но она лишь ловила ртом воздух как рыба, выброшенная на сушу. На пляже, как и ожидалось, было безлюдно. Погода портилась. В скором времени на соседнюю часть моря неминуемо должен был обрушиться шторм, резонируя на сеульский берег. Сильные порывы ветра бежали друг с другом наперегонки, подгоняя в спины молодых людей вслед за собой. Волны то ли шумно смеялись, то ли жалобно стенали. Прибрежная гладь моря пыталась попробовать на вкус прорезиненные ботинки, но вместо этого в знак утешения облизывала лишь скалистые валуны, собирая своим пенистым языком с них водоросли да ракушки. – Не замёрзла? – дёрнул Сехун молнию на куртке вниз. – Не раздевайся, – покачала головой девушка, отказываясь принять кожаную куртку. – Я в порядке, если замёрзну, дам знать. – Ладно, – усмехнулся молодой человек, наблюдая за тем, как Юджин сбрасывает с ног кроссовки. – Кстати... – запнувшись, она начала буравить влажный песок под ногами. Тема, которую она собиралась начать, была неприятной для обоих. – Что такое? – скинул Сехун следом за девушкой обувь. – Чонгю... – имя бывшей, как непреодолимый барьер, повисло между двумя телами, – как она? Ну после того случая? – С ней всё в порядке, – после затяжной и тяжёлой паузы наконец-то дал он свой ответ. – А с тобой? После того случая, когда она пыталась свести счёты с жизнью, ты сказал, что брат положил её в больницу. Ну, и... она ведь из-за тебя это учудила. – Не из-за меня, – резко пресёк он чужие домыслы. – Прости, не так выразилась, – ступни соприкоснулись, пальцы женских ног протиснулись между мужскими, аккуратно их сжав. – Я имела в виду, что тем самым она хотела привлечь твоё внимание. Прибрежные скалы казались седыми. Бриллиантовые брызги разбивались об береговые утёсы одинокой бухты, после чего скатывались обратно в открытое море. На отдалении послышался первый раскат грома. Воздух пригнал запах скорого ливня. – Джин, прошлое держит нас ровно с такой силой, с какой мы держим его. Со стороны это похоже на перетягивание каната, сила натяжения будет резать тебе руки до той поры, пока ты не решишь отступить, – большой палец, погладил девичью щёку. – Моё прошлое — всё, что было до тебя. Я не тот человек, который живёт сожалениями. Тебе не о чем беспокоиться. Я оставил прошлое на совести тех, кто был в нём. До сегодняшнего дня мне казалось, что в этом плане мы договорились быть честными друг с другом, если кто-то из нас вдруг охладеет, то он непременно об этом скажет, но тебя ведь до сих пор что-то тревожит? – Немного, – капля дождя упала на лицо, извилистой дорожкой скользнув по коже, – меня совсем немножко тревожишь ты. – А меня ты, – порывы ветра путались в складках его футболки, раскрывая кожаную куртку. – Ты серьёзно? – Если я не подаю виду, это ничего не значит, – хмыкнул молодой человек. – Ты даже не представляешь, как сильно меня напрягает твой бывший, который ни с того ни с сего после трёх месяцев брака решил подать на развод. Тебе не кажется, что из нас двоих беспокоиться по большей части нужно мне. – Обманщик, – толкнула его в плечо Юджин. – Ты же говорил, что не читаешь новостные сводки. – Да это просто стечение обстоятельств, – рассмеялся он ей в ответ. – Утром я в очередной раз брал для Бэттани газеты в метро, а там, на лицевом развороте, рожа твоего ушастого бизнесмена. – Только не говори, что боишься того, что я от тебя сбегу, – ветер радостно гулял по берегу за спинами молодых людей, пока косые капли дождя не начали пытаться прибить его к земле. – О, поверь мне, – усмехнулся Сехун, – в этой жизни от меня ещё никто не убегал. – Проверим? – хитро улыбнулась девушка, резко отступая назад и срываясь с места. – Иногда одной доброй шалости достаточно, чтобы развеять печаль. Как думаешь: я права? – А что мне будет за то, что я тебя поймаю? – в мужских глазах вспыхнула красная искра. На отдалении послышался ещё один раскат грома, после чего небо рассекла раскалённая до белизны молния. – Недавно я поняла простую истину: в этой жизни совсем не важно, как ты падаешь, важно только лишь как ты поднимаешься, – с лёгкого бега перешла Юджин на широкие шаги, заметив, что молодой человек за ней не торопится. Движения его были ленивыми и размеренными или же просто хотели такими казаться. Со стороны он походил на утомившегося дикого зверя, который не знал стоит ли ему бросаться на случайно подвернувшуюся жертву, когда он уже и так сыт. – Раньше будущее виделось мне окутанное радужным цветом, а прошлое терялось в беспросветной тьме. – А сейчас? – засунул он руки в передние карманы джинсов. С каждым мгновением дождь становился сильнее, размывая линию горизонта. Всё вокруг начинало казаться бескрайним морем. – А сейчас у меня есть настоящее и ты, О Сехун, – улыбка растаяла под водным занавесом. – Всё это стало для меня куда важнее несбыточных надежд. Ещё никогда в жизни я не чувствовала себя настолько свободной и счастливой. – Я тоже, – хрипло отозвался молодой человек. – Я тоже ещё ни разу в жизни не чувствовал себя настолько свободным и счастливым. Удивительно, но... – слова рассыпались под громогласными аплодисментами громовых раскатов. – Что?! – крикнула Юджин издалека, так и не расслышав слова. – Вот так в любви тебе признаешься, а ты даже не поймёшь, – рассмеялся он в темноте. – Где ты?! – ещё раз выкрикнула девушка, рукой протирая лицо. Не прошло и пяти минут как она уже насквозь была мокрой. Тонкий свитер и джинсы облепили фигуру, став второй кожей. Всё слилось перед глазами. Она уже не могла различить ни берега, ни моря, ни даже неба. Резко начавшийся дождь вызвал дрожь по всему телу, но Юджин лихорадило не по этому. Её лихорадило от его присутствия рядом. Временами ей чудилось, что они незнакомцы, и она его совсем не знает. Она не могла точно определить, откуда бралось это чувство, но от случая к случаю она не могла избавиться от благоговейного к нему страха. Ещё одна яркая молния оставила на небе некрасивый шрам, заставив вздрогнуть от оглушительного раската. – Если в твоей жизни неожиданно появляется человек, с которым ты забываешь прошлое, не значит ли это то, что человек этот — твоё будущее, – прошептал он ей на ухо, обхватив со спины. Напугавшись, Юджин вздрогнула. Сердце упало куда-то под ноги, укатившись за прибрежные камни. Снова он это делал — подкрадывался незаметно как опытный воришка. Она могла поклясться, что ещё чуть-чуть, и он точно умыкнёт у неё сердце, а она даже этого не заметит. Совсем недавно он был впереди, на отдалении, а теперь стоял за спиной. Из-за обрушившегося ливня она так и не смогла за ним проследить и предугадать его движения. В иной раз он казался ей слишком пассивным и отстранённым, но потом она вспоминала, как точно он мог предугадывать события. Он часто списывал всё на случайность, но чем дольше Юджин находилась рядом, тем крепче было её осознание того, что случайность в лице О Сехуна — это запланированная закономерность. Он предугадывал слишком многое в её жизни, бывало вызывая испуг. Несколько раз она ловила его на том, что он точно знает её предпочтения в вещах, еде и в развлечениях, но он списывал всё на свою наблюдательность или на её болтливый язык. Впрочем, Юджин была настолько же проницательна, чтобы заметить, что подобные вещи они никогда не обсуждали. Однажды он даже, оговорившись, назвал её так, как называет её только отец и только по телефону. Она решила не придавать случившемуся особого значения, но в глубине души кто-то всё равно начал закидывать камушки сомнения. Сехун был не тем, кем хотел казаться или же не тем, кем его видели окружающие. – Ты меня напугал, – прохрипела она не своим голосом. – Прости, – прижался он к ней ещё сильнее, – не хотел. – Обманщик, – прошептала Юджин, цепляясь пальцами в руку Сехуна, – мне кажется... – Что тебе кажется? – коснулся он её уха кончиком своего носа. – Что ты ничего и никогда не делаешь, не обдумав заранее, – вздрогнув от очередной молнии, девушка подняла голову к небу. Разноцветные зигзаги расщепили небесное полотно на чёрные лоскутки. – Боишься? – тёплое дыхание обожгло ухо. – Только если тебя, – попыталась Юджин развернуться, но закованная в мужские руки, сделать этого так и не смогла. Тёплый смех раздался над головой. – Ты промокла, нужно возвращаться, а иначе сляжешь завтра с температурой, – положил он подбородок на чужую макушку. – Ты прав, – бросив взгляд через плечо, девушка нашла мокрое лицо. Капли дождя возбуждающе стекали по крепкой шее, прячась в вырезе футболки. – Но не опасно ли это? Дороги сейчас залиты и видимость никакая. – Предлагаешь переждать? – дотянувшись до женских волос, он стянул с них резинку. Слипшиеся пряди рассыпались по плечам. С того раза как Юджин отрезала косу, волосы она больше не подстригала, поэтому они успели немного подрасти. Не так давно, обнаружив в доме девушки фотографию с выпускного, Сехун долго не мог от неё оторваться, восторгаясь длиной. Тогда Юджин была вынуждена не только подарить ему снимок, но и пообещать, что снова попытается отрастить волосы хотя бы ниже плеч. – Предлагаю ехать очень осторожно, – развернувшись, девушка встала на носочки, находя мужские губы. Пальцы скользнули в волосы, которые летом не переставали пахнуть свежей землёй и выжженным солнцем. Соединяя рты, они передали друг другу своё тревожное дыхание. – Ты так сладко целуешься, – осторожно прикусил он девичью губу. – Каждый раз я как будто пью сливовый компот своей бабули, ей-богу. – Забавное сравнение, – ледяные ладошки через мокрую ткань погладили пресс. Очередной раскат грома грянул над головой, улыбкой умалишённого рассекая небо. Ливень усилился. Вода не переставая пыталась попасть в два соединившихся между собой рта. Осмелев, Юджин стянула с мужских плеч кожаную куртку, которая как поверженный флаг пала к босым ногам. Зацепившись за край футболки, девушка попыталась оттянуть её в сторону, но она будто бы срослась с кожей. – Ты же не дразнишь меня? – прикусив мочку уха, он крепко сжал покатые бёдра. – Не дразнишь ведь? – Нет, – на одном дыхании выпалила Юджин. Дождь был ледяной, но она могла поклясться, что ей было жарко в его объятиях, – это ты меня дразнишь. Предприняв вторую попытку, общими с Сехуном усилиями, девушка всё-таки смогла стянуть с мужского тела футболку. Вода заиграла на выпуклых мускулах и на армейском медальоне. Не так давно Сехун заверял Юджин, что не ходит в спортзал, но она видела насколько хорошо проработаны его мышцы, которые со стороны уже кричали о том, что есть всё-таки в жизни молодого человека какие-то физические нагрузки помимо секса. – Это похоже на странный сон, – прикоснувшись к ремню мужских джинсов, девушка исподлобья посмотрела на спутника. Глаза Сехуна лихорадочно и увлечённо следили за женскими пальцами. Кадык то и дело поднимался и опускался, когда он напряжённо сглатывал. Со стороны казалось, что это последняя преграда между телами. Его личный красный флажок в начале пути, который должен дать сигнал к старту. – И правда похоже, – согласился молодой человек. Молния отразилась в чёрных глазах. – Я всегда считала себя смелой, – щёлкнула Юджин бляхой чужого ремня, – но с тобой я становлюсь поистине безумной. Надеюсь, небо не решит нас сегодня распять за блуд. – Не думаю, что это самый страшный мой грех рядом с тобой, – не выдержав, он сам сделал фальстарт. Руки дёрнули молнию на джинсах, после чего он в одно движение стянул с Юджин свитер, следом за ним срывая бюстгальтер. Подхватив девушку на руки, он опустил её на свою куртку. Пальцы нашли на джинсах прорезь, с застрявшей в ней пуговицей. Долго мучаясь с застёжкой, в итоге Сехун рванул её на себя. Пуговица обиженно скользнула в мокрый песок, теряясь в нём навсегда. Мужские губы снова припали к женским. Язык сплёлся с чужим. Страстный и горячий. Удивительно, но с каждым разом Сехун влюблялся в этот язык и эти губы всё сильнее и сильнее, как влюбляется глупец на пустом месте в улыбку застенчивой женщины. Он ощущал всем телом, что она дрожит. От холода и ласки одновременно. Её заледеневшие соски задевали его обнажённую грудь — и он упивался этим чувством интимности. Его тянуло на ласковые слова, но вода, заливая их, затапливала рот и не давала нормально дышать носу. Именно поэтому он пытался компенсировать недосказанность своими руками. Он с вожделением смотрел на то, как прогибается её живот и как с силой молотит по нему дождь. Губы нашли грудь, впиваясь в неё со всей страстью. Юджин вскрикнула, ощущая сомкнувшиеся зубы на соске. – Люблю, когда ты стонешь, прошу, не останавливайся, – поднявшись, Сехун принялся стягивать прилипшие к телу джинсы. Снизу Юджин была ещё прекраснее. Дождевая вода стекала с волос и по судорожно-вздымающейся взбитой груди. – Тогда ты тоже не останавливайся, – подставив лицо к небу, Юджин зажмурилась, принимая на себе капли дождя. – Ни на секунду, – покончив со всей своей одеждой, он начал с ожесточением сдирать джинсы с женских ног. Стоны гасили поцелуи. Юджин выгибалась дугой, как кошка, оставляя на мужской спине следы своих ногтей. Ей казалось, что море летит к небу, а небо тонет в море. Очередная молния, как знак неодобрения, прямо с небесного помоста была кем-то брошена в сторону Жёлтого моря. Две грешные души пытались слиться друг с другом на мокром песке. Погладив мускулистые плечи, девичья рука скользнула к мужскому естеству, осторожно сжав его пальцами. Сехун промычал что-то нечленораздельное в женские губы. Не дожидаясь решительных действий, Юджин заставила молодого человека перевернуться на спину, усевшись сверху. Привстав, она сама ввела в себя член наполовину, привыкая к размеру. Сехун, сомкнув глаза, сжал чужие ягодицы, наслаждаясь тесной и жаркой близостью. Внутри Юджин всегда было очень тесно и очень жарко. Тепло разлилось внутри груди. До встречи с девушкой он никогда не верил в красную нить судьбы. Однако теперь, чем дольше они находились рядом, тем он сильнее чувствовал какую-то странную пророческую связь. Всё в отношении с Юджин было идеальным, его тянуло к ней не только физически, но и душевно. – Похоже, это ты медлишь, – обхватив девушку за бёдра, он поддался вперёд, насаживая её на себя полностью. Юджин вскрикнула, недовольно хлопая молодого человека по груди. Тело будто бы рассекло лезвием. Стенки влагалища неприятно сжались от неудобного размера. – Больно, – шикнула она в мужские губы, – и только не говори, что ты не нарочно. – После томительной боли всегда приходит несравнимое ни с чем удовольствие, – поцеловал он её в щёку, отбрасывая волосы за спину, – и я знаю, что тебе это тоже нравится. – Что нравится? – уперевшись в грудь, Юджин начала двигаться, постепенно наращивая темп. Мужская рука проложила прямую линию от ключиц до низа живота, после чего мягко сжала грудь. Пальцы защемили сосок, резко потянув его на себя, а потом так же резко отпустив. – Когда грубость чередуется с нежностью, – со всей силы шлёпнул он её по ягодицам, – признайся: тебя тоже это заводит. – Меня всё в тебе заводит, – заправила Юджин за уши волосы. Сохраняя Сехуна внутри своего тела, девушка легла сверху на молодого человека, на время останавливаясь. Своенравное мужское сердце учащённо билось в запертой грудной клетке. Захотелось выпустить его на волю к самым запретным желаниям. – Идеально, – обхватил он Юджин, перекатываясь с ней на песке. – Что идеально? – не поняла она, закидывая на него ногу. – Ты моё идеальное совпадение. Меня тоже всё в тебе заводит, – впился он в шею очередным поцелуем, явно желая оставить там след. К счастью Юджин, осень принесла с собой холод, поэтому пора было доставать закрытые вещи — теперь её не могла смутить очередная отметина Сехуна на теле. Хотя молодого человека, пожалуй, это бы только порадовало: ему нравилось видеть свои следы на женском теле. – Ты впервые без презерватива, – губы расплылись в самодовольной улыбке. – Чёрт, – растерянно выдохнул он, на миг отстраняясь. На мужском лице отразилась буря эмоций. – А ну сейчас же убери со своего лица это глупое выражение, – притянула девушка его за ухо к себе. – Меня теперь не проведёшь, О Сехун. Защита — это первое правило секса с тобой. Я знаю, что в твоей кожанке всегда есть парочка презервативов. Хочешь проверим? – выгнувшись, Юджин попыталась залезть в карман куртки, но молодой человек ловко перехватил её руку, вдавливая в песок. – Я ведь права, что ты сделал это нарочно? – Не боишься? – навис он сверху — плоский медальон, ударив по женским губам, замаячил перед глазами подобно маятнику. Не сдержавшись, Юджин остановила его зубами, а потом, высунув язык, облизнула. Сехун проследил за чужими действиями. Грудная клетка его напряжённо поднялась и опустилась. Усмехнувшись, девушка поддалась вперёд, заглатывая медальон в этот раз до основания, а потом соблазнительно высвобождая его изо рта. – А ты собираешься кончить в меня? – рассмеялась Юджин, слегка захлёбываясь от дождя. – Я серьёзно, – рассерженно свёл он брови, понимая, что девушка забавляется. – Надеюсь, от алиментов ты не отказываешься, – обхватила она его лицо, углубляя поцелуй. Язык погладил губы, после чего нырнул в разгорячённую пропасть рта. На протяжении всей своей жизни Сехун контролировал любую ситуацию. Его холодный расчёт был залогом успеха. По крайней мере ровно до того момента, пока он не встретил О Юджин. Именно из-за этой девушки его самообладание полетело к чертям. Это он должен был обезоруживать, но почему-то все их игры заканчивались тем, что поверженным оказывался он. Юджин этого не знала, но в определённые моменты, когда здравомыслие отказывало, а сердце начинало биться быстрее, он готов был выполнить любой её каприз. Он мог достать ей любые звёзды или даже убить Немейского льва. – Это не шутки, – коснулся он кончиками пальцев шеи. – Своевременно прерванный половой акт не может являться препятствием к зачатию. Вообще-то сперматозоиды могут проникать во влагалище в течение всего полового акта. – Боже, ты решил устроить мне урок полового воспитания? – женская рука шлёпнула Сехуна по плечу. – Кто кого отговаривает? Признайся честно, без резинки тебе нравится намного больше. Да и мне тоже. Не ожидала, что ощущения будут разными. – Помнишь, я тебе говорил, что разборчив в своих связях, – ладони сжали щёки Юджин. – Я не встречаюсь с девушками просто ради собственной забавы. – Я помню, – глаза встретились. Сехун навис сверху, создавая своеобразный зонт. До этого Юджин часто жмурилась и закрывала лицо ладонями, но в этот раз он отгородил её от капель, заглядывая в карие глаза. – Поэтому... что если... – слова утонули в грохоте молний над заливом. Юджин перевела тревожный взгляд на горизонт, потом снова на молодого человека. – Если? – выдохнула она в губы Сехуна. – Я не против этого «если». – Ты ведь от него не избавишься? – стоило ему только судорожно сглотнуть, и кадык его безжизненно упал вниз. Юджин показалось, что он всё ещё сожалеет о случае с Чонгю. Где-то глубоко в его душе жила вера в то, что это мог быть его ребёнок. – Не избавлюсь, – рука сжала насквозь мокрые волосы, с которых полилась выжатая вода, – но знай: мамочкой раньше времени я становиться не хочу. В моих планах сейчас только учёба. Это для меня важно. Очень. – Я знаю, что важно, но мамочкой ты была бы отличной, – покрыл он её шею поцелуями. – Умоляю, только не делай ничего нарочно, – отклонилась Юджин назад, давая больше свободного пространства для жадных губ. – Не буду. Обещаю, что все важные вопросы мы будем решать сообща. Мне просто важно было знать наперёд твою реакцию, если что-то пойдёт не так. Ничего нельзя знать наверняка. Жизнь многому меня научила. Я хочу, чтобы не только ты мне доверяла, но и я доверял тебе. Не только женщина должна полагаться на мужчину, мужчине это тоже иногда бывает очень необходимо. – Ты точно ненормальный, – тихо рассмеялась Юджин, утыкаясь носом в ключицы Сехуна. – Мы встречаемся всего три месяца, а ты уже грузишь меня темой детей. Продолжишь в том же темпе, и я от тебя точно сбегу. – Я же говорил, что от меня ещё никто не сбегал, – усмехнулся он — и очередная вспышка молнии окрасила его лицо. – И палка раз в год стреляет, – расплылась она в задорной улыбке. – А в индийских фильмах она и вовсе поёт, – изогнул Сехун бровь. – Теперь мне следует вспомнить, что она делает в немецких? – Боже, до этого момента я был уверен, что твои мысли наполнены одним лишь целомудрием. – Уж поверь, один твой внешний вид во всём кожаном вызывает во мне не самые невинные ассоциации.