Пункт назначения - вечность

Мне стыдно. Но прошлую главу даже никто не прочитал, угу. Все честно. По сюжету идем со скоростью улитки :'D Это норма :3 - И все-таки, - не выдержал Давид спустя энное количество свободных вечеров, проведенных у Сеска. - В чем дело? - невозмутимо отозвался тот, опуская на стол чашку с ароматно пахнущим чаем. Фабрегасу было так уютно и спокойно, когда рядом был его друг, он наслаждался этими мгновениями. Ноющее тупой болью одиночество сразу бесследно исчезало, переставая отравлять своим вечным плачем, а на смену приходили совершенно иные чувства. Но в этом испанец никогда бы не признался. - Да я практически живу у тебя. Особенно по вечерам, - высказался астуриец и мысленно пнул себя. Ну что за бред он нес, однако врожденная или привитая педантичность и самодостаточность не давали покоя, внося ощущение неправильности и дискомфорта. Хотя какая тут может быть релаксация, когда несчастный был и так напряжен подобно сжатой до максимума пружине, готовой к резкому броску в любой момент. Но оно того действительно стоило. Даже частично подавляемая какофония чувств все равно сильно фонила, ввергая в радость. Футболист в ответ только рассмеялся и покачал головой. Ему особенно нравилась эта упрямость с оттенком угадываемого смущения. - Послушай, Давид, находись ты здесь хоть круглосуточно - я буду только за. Я все равно одинок, так что все в полном порядке, правда. После этих слов Вилья заметно расслабился и даже повеселел, однако это оказалось только внешнее впечатление. Приходилось контролировать буквально каждый вздох и не допускать лишних вольностей, так и просившихся наружу. Чувства, стремительно крепнущие с каждым днем, контролировать становилось сложнее и сложнее: требовалось гораздо больше моральных усилий, поэтому каждый вечер Давид возвращался к себе безумно усталым и опустошенным, но ему была приятны неожиданно наступающие легкость и невесомость сокровенных мечтаний, которые позволяли прокручивать в голове уже пережитые вместе с полузащитником события и переносить их проекцию в сны. - Заведи девушку, не будь вечным одиночкой, - флегматично посоветовал астуриец, лишь соблюдая дань вежливости, но не желая даже представлять подобное развитие сюжета, а потом поразился своему бесконечному эгоизму. - Нет, - решительно отрезал тот, стараясь даже не вспоминать, какие страдания пришлось недавно пережить. Он еще до сих пор не успел толком очнуться и прийти в себя. Давид ощутил, какая боль сквозила в скупо высказанных словах и почувствовал неловкость. Молчание затянулось. - А вообще, знаешь что? Оставайся сегодня у меня, - внезапно предолжил игрок Барселоны, сам не с первого раза осознав смысл невольно вырвавшихся слов и прерывая ход мыслей астурийца. Вилья пораженно замер. Ему казалось, что он ослышался, потому что такого просто не могло происходить в реальности. Самые заветные желания стремительно воплощались в действительности. - Но я не могу, - слабо засопротивлялся он больше для виду. Однако встретившись глазами с обезоруживающим искренне умоляющим взором, не смог устоять. - Ладно, я согласен, - вздохнув, сдался Давид, и радуясь, и огорчаясь этому факту. - И прекрати уже меня гипнотизировать, - добавил он, подавив смешок и делая небольшой глоток из чашки. - О чем ты? - широко улыбнулся каталонец. Внезапно скрутивший спазм страха отступил, и накатили волны невероятного облегчения. - Я не умею. - Неужели? Мне так не показалось, - увел разговор в более безопасное русло астуриец. У него на этот особенный вечер уже сложились свои планы. Сеск тоже преследовал собственные интересы. Он перестал видеть во сне образ своего подсознания, и это, конечно, огорчало его. Поэтому Фабрегас рассчитывал, что с присутствием здесь друга, раз уж они так странно, но тесно связаны, он снова появится, и с ним можно будет поделиться своими впечатлениями за последние дни. ________________________________________________________________ Вилья не любил спать. Только не теперь, когда в ночи виделось столько необыкновенных красок, звуков и запахов. Но он продолжал следовать своим давним человеческим привычкам. И коротать медленно тянущееся время оказывалось проще. Но сейчас заснуть не удавалось по другой причине: не давали мысли. Сдерживаемые симпатии сейчас проявлялись как никогда ярко, Давид уже совершенно не мог отрицать очевидного. Чем больше ему открывался футболист, тем больше он привязывался, хотя умом понимал, что сделать решительно ничего не может. Тут астурийцу пришла в голову до крайности безумная идея, которую он, тщательно взвесив все за и против, все-таки решил реализовать. Он прислушался, затем сконцентрировался, и, наслав на друга глубокий сон, бесшумно прокрался к нему в комнату. Полузащитник выглядел таким умиротворенным и ранимым, что от нежности защемило сердце. Вилья сделал тихий судорожный вдох и приблизился, цепляясь за остатки самоконтроля. Это совсем не было похоже на те времена, когда он сохранял игроку Барсы спокойный здоровый сон, не отравляемый симптомами болезни. Чувства, далекие от испытываемых покровителем. Давид позволил себе последнюю дерзость - наклониться и слегка коснуться губами мягкой щеки, после чего стремительно развернулся и отправился обратно к себе.