Клетка

Иногда ты думаешь: мне нельзя. Ты уже взрослый; носишь очки и умеешь завязывать галстук не глядя, привык смотреть новости ровно в шесть вечера и пить горький кофе по утрам. Мамины подружки уже не тянутся пощипать тебя за щечки и угостить шоколадкой, только смотрят внимательно и улыбаются многозначительно, мол, вот у них-то есть дочка твоего возраста, а ты неловко пожимаешь плечами и переводишь тему. Я взрослый, говоришь ты своему отражению в зеркале и заставляешь себя улыбаться. Это на самом деле не сложно — быть взрослым. Ты оплачиваешь налоги и мысленно подсчитываешь оставшиеся деньги: нужно купить продукты, отдать долг соседке, заменить лампочки в коридоре и оставить хотя бы на автобус мелочь; ты стараешься прибираться хотя бы раз в две недели и мыть посуду каждый вечер, если не успеваешь утром, перед работой. Ты звонишь родителям и говоришь: все в порядке. И: нет, ничего не случилось. И: нет, не было времени. И: прости. Завершаешь разговор немного усталым, но до боли привычным «Я уже взрослый», сжимаешь в руках телефон и думаешь, что пора что-то менять. Но нет денег для нового ремонта и времени — на самого себя. И приходится идти на кухню выпить немного воды, потому что успокоительное уже не помогает. Ты словно запертое животное на скотобойне — взгляд такой же мертвый. Ты словно смертельно больной в больнице, на которого бояться смотреть все врачи, — уже смирился с неминуемой кончиной. Но отчего-то продолжаешь вставать по утрам, пить горький кофе и улыбаться своему отражению в зеркале. Потому что нет времени на смерть и лишние размышления; потому что нужно успеть после работы в банк и в магазин за хлебом и сахаром; потому что в тебе все еще живет простое детское желание сделать что-то назло; потому что ты поддаешься ему. Ты говоришь самому себе поздно ночью: я взрослый. Но веришь ли ты в это? Или надеешься, что такая простая фраза отпугнет монстров из-под кровати? Но чудовища предпочитают другие места для жизни — сердца людей рядом с тобой, души прохожих, разум всех тех, кого ты никогда не встретишь, твою грудную клетку. Если приглядеться, то можно заметить: это не блик от солнца в чужих светлых глазах, это выглядывает зубастая и ослепительно-злая улыбка; этот хрип от того, что монстр слишком долго молчал; этот резкий и бьющий по ушам смех принадлежит далеко не хозяину тела. Ты закрываешь глаза. Отвернувшись в другую сторону, чтобы ничего не видеть, ты тихо, одними губами, словно молитву, произносишь: я уже взрослый, я не должен верить в подобное, это просто-напросто смешно, невозможно, несуществующе, кто вообще может считать это истиной. Повторяй до тех пор, пока это не станет правдой. И пускай зеркало, в которое ты глядишь по утрам и шепчешь, разбивается от твоей неумелой лжи на никому невидимые осколки. Ты говоришь себе: я уже взрослый. Но потом ты наконец-то замечаешь свой взгляд и не выдерживаешь. Улыбка сползает с искусанных и обветренных губ, слезы начинают течь по щекам, ноги подкашиваются; ты заставляешь себя стоять и крепко, до побелевших костяшек, держаться за край раковины. Боль пронизывает твое тело от корней волос до самых ступней, и дышать становится трудно, намного труднее, чем когда-либо. Как приговор в зале суда, в голове стучит всего одна фраза. Никакой ты не взрослый.