Любовники

      Отличительной чертой особняка Ван Даль всегда был глухой свет. Стоит на пару часов задержаться где-то в гостиной или библиотеке, можно было почувствовать эту пелену, эту мягкую атмосферу, будто ты находился под водой... Даже дышать порой так же сложно.       Темные коридоры, скрипучие ступеньки и такие же скрипучие постели. Наследник всего состояния рода ВанДаль располагал немалыми средствами, но не имел ни единого желания что-то менять.       Сквозь тишину особняка скользила легкая вибрация. Спальня Пингвина была закрыта на замок, хотя тот прекрасно знал, что дом абсолютно пуст, за исключением лишь их двоих. В тумане просторной спальни горела лишь одна лампа, и та периодически мигала, действуя на нервы.       На свежей простыне с наслаждением и без лишних пошлостей ублажали друг друга злодеи Готэм сити. В чужих устах, конечно, те были и маньяками, и безумцами, и бандитами, но этот вечер клеймил их любовниками. Под укрытым одеялом телом Нигмы извивался Освальд Кобблпот, впиваясь кончиками пальцев в широкую спину Нигмы. Тяжелое дыхание обоих билось в унисон.       — Ты такой красивый,- отвлекался Эдвард, стягивая одеяло с себя и Кобблпота, пока тот только смущенно давился воздухом и ловил все то же одеяло, боясь излишнего обнажения. Чувство неполноценности, ощущение абсолютной собственной несексуальности и даже уродства выбивало из трепетно созданного ритма. Чувство освобождения начинало покидать Освальда, а все (особенно Нигма) прекрасно знали, что природа Кобблпота такова, что не нужно ничего делать, чтобы его просто вывести из себя, не боясь уничтожить никого, даже себя. Эдвард только и мог, что довольно улыбаться и целовать желанные плечи, стараясь не слушать до приторно мерзкие оскорбления без единого бранного слова. Потный торс плотнее лег на тело партнера, стараясь входить так глубоко, как только позволит Освальд Кобблпот. Широко раскрытый рот моментами выдавал слишком сладкие для Нигмы стоны, но тот старался глотать их или кусать собственные губы, дабы прервать поток звуков, что казался ему слишком отвратительным, хотя Эд раз за разом повествовал тому об уникальности любого рода звуков, будь то стон, крик или нескончаемая последовательность венгерских ругательств. Постепенные приливы тепла сопровождались мурашками, а дальше следовал только холод.       — Освальд,- шепнул Эд, глубоко поцеловав Кобблпота. Губы немели, а внутри все только пульсировало, как по часам.       Как у дома, так и у его нынешнего хозяина есть свой стиль абсолютно во всем, включая и постельную жизнь. «Не торопиться.» Одна простая заповедь, которую нельзя было нарушать.       — Подожди,- определенно, временные «рекорды» ставились только ради продления возможно самой релаксирующей части их жизни, потому при первых позывах к окончанию имелось «стоп-слово». Его, разумеется, не было в буквальном смысле, но это уже не важно. Освальд максимально замедлился, сидя прямо на Эдварде, и крепко вцепился в одеяло. Пока брюнет сдерживался, сам Эд только и делал, что беспардонно гладил торс партнера, не забывая хватать любовника за достаточно массивные и крепкие бедра.       — Ты какой-то не такой сегодня,- сквозь тяжелое дыхание подметил Эд. Пингвин только сморщился и продолжил двигаться на чужом члене. Никто из них не любил оставаться без ответа на поставленный вопрос, тем более, если это Эдвард Нигма. Мужчина схватил наездника за талию и остановил его движение весьма крепкой хваткой. В ту же секунду на прикроватной тумбе агрессивно завибрировал мобильный телефон Кобблпота.       — Гордон?,- заприметил имя Нигма. Он взял трубку в руки, однако, Освальд не позволил дальнейших действий. Молча и холодно брюнет настоял на полном отсутствии этого имени и любых звонков в их ночи.       Телефон полеживал на полу, потому как Эд то ли случайно, то ли специально обронил устройство. Несчастный мобильный перестал разрываться от звонка так же быстро, как Кобблпот начинал срывать свой голос. Его пальцы начинали заламываться, а загадочно изменчивая радужка закатывалась назад. Эд впивался в шею Короля Готэма, переходя на плечи и задевая зубами ключицы. Бледная кожа покрывалась холодным потом, а движения бедер замедлялись.       Громкие причмокивания разрывали общую тишину сильнее, чем любые другие звуки. Эд кусал и целовал пышную грудь Кобблпота, руки хозяина особняка хватали волосы любовника, прижимали его лицо к себе. Скоро Пингвин оказался поваленным на лопатки. Очередной бешеный прилив оргазма оказался прерван, но в этот раз уже Нигмой. Нежно и аккуратно Загадочник перевернул дрожащее под ним тело и прижался со спины.       — Ты обеспокоен,- заметил Эд, целуя уши партнера. Тот утопал в богемной ласке и только бормотал ответы.       — Не сегодня, так завтра Джим нас арестует,- Пингвин имел дело с Джимом Гордоном, как с собеседником, намного чаще, чем Нигма. Он чувствовал приближавшуюся бурю, чувствовал, что его Пингвинья хватка начинала слабеть. Эдвард был абсолютно солидарен с каждым словом любовника, но не желал наблюдать печаль на сие лице от какого-то полицейского.       — Мы не нужны им, а значит и они не нужны нам,- мужчина схватил темноволосого короля за подбородок и взглянул тому прямо в глаза.       — Кончай уже,- недвусмысленно буркнул Пингвин, вырвавшись из хватки. Он приподнял свой таз, привстав на колени, но все также обнимая подушку под собой. Простая арифметика, Освальд просто хотел забыться. Эдвард схватил вторую подушку и осторожно подложил ее под плотный живот, чтоб Пингвину не было настолько тяжело. Не с его ногой вытворять выкрутасы в постели.       Переплетая пальцы, оба медлили, но верно шли к общему. Оба мечтали наконец излиться, сделать это вместе, не думая о лишнем «мусоре». Прозвучит сказочно грубо, но Эд буквально вдавливал Кобблпота в постель, ни грубо вбивал или раздавливал на хозяйской постели.       — А-ах!,- забывался Пингвин, буквально растекаясь под умелыми руками. Нигма выпрямился и прижал ладонь к копчику стонущего от удовольствия Освальда, ускоряя темп. Со спины лучше всего виднелись шрамы, царапины. Отражение полнейшей жестокости, отражение огромного количества садистов, которые легко могли вонзить нож в спину. По-крысиному подло.       — Люби меня, Эдвард Нигма!,- любимейшая часть Эдварда их с Освальдом близостей. Словно под наркотическим опьянением, Кобблпот не имел способности следить за своим языком. Он требовал того, чего по его мнению заслуживал.       — Я так хочу тебя, Освальд...,- словно голодающий, Эд не мог полностью насытиться этим человеком. Он мечтал, чтоб это длилось часами, днями. Чистый, честный и не дающий думать интим. Доводящий до безумия, до желания пускать людям кровь, до криков в перья подушек, до царапин на спине и бедрах.       — Эдди,сделай это,- Освальд сполз с чужого органа и перевернулся. Он требовал зрительного контакта. Глаза в глаза. Эдвард добавил последнюю порцию смазки и последний раз вошел в брюнета, пока тот не проявлял и грамма сдержанности. Глядя друг другу в глаза они скрипели старой кроватью, находясь на грани.       — Ах,Эд,А-ах!,- в конвульсиях и поту Пингвин разрывался от ощущений, напоминавшие смерть и перерождение. Эдвард не хотел заканчивать, но нельзя обмануть свое тело, особенно когда под тобой оргазмирует твой король. Твой самый любимый король.       Недовольным остался только Джим Гордон, который вместо «Здравствуй, Джим» услышал то, что услышал.