Семь девятых.

Телефонный звонок – не самое приятное, что хочется слышать ранним утром, тем более, что ради него приходится вылазить из теплых объятий любимого человека. Я осторожно поднялся с постели, чтобы не зацепить спящего Микеле. - Да? – прошептал я в трубку, закрывая за собой дверь комнаты. – Слушаю. - Флоран, доброе утро, - прозвучал голос Аттья. – Мне нужно, чтобы вы с Локонте приехали сегодня в театр. - Дов, а как же «ребята, у вас отпуск, можете быть свободны»? - Не препирайся, Мот. К одиннадцати часам жду. - Ладно, - я отключился и растер руками лицо. Ну, вот тебе и отпуск. Только-только отдых распланировали с Мике, так уже снова нам пора на «репетиции». Этот театр уже в печенках сидит. Мы и так живем на работе практически, даже гримерку переоборудовали под жилую комнатку. Черт. Что там у Аттья снова, что прямо крыша горит?.. Очевидно, все-таки придется будить итальянца. Не хочется. Он и так лег спать далеко за полночь, все картину какую-то рисовал. Я умостился на край ложа и погладил его по руке. - Микеланджело, просыпайся, - проворковал я, склоняясь к его уху. - Фло, еще пять минуточек… - он чуть улыбнулся и потянулся ко мне за поцелуем. – А ты чего проснулся? Рано же еще. - Дов позвонил, попросил, чтобы мы приехали. - Снова? – страдальчески протянул Микеле, обратно зарываясь носом в одеяло. - Снова. Я попытался отмазаться, но ты же знаешь его. Вбил себе что-то в голову. Да и голос у него был какой-то… - Он нам всю жизнь на совесть будет давить, наверное. - Ладно тебе, - я прикоснулся губами к его щеке. – Я приготовлю завтрак. - Мне кофе. - И все? Мике, ты в последнее время совсем есть перестал. Может к врачу обратиться? - У меня просто нет аппетита. Да и, в конце концов, во время отпуска нужно спать, а не постоянно что-то жевать. Так что я жду свой кофе, - он зарылся пальцами в волосы и звонко чмокнул в губы. - Ладно, вредина, у тебя есть пять минут. - Угу. Я накинул халат и пошел на кухню. Когда кофе был готов, и я даже сподобился нарезать пару бутербродов, – это Локонте у нас хозяйка: вкусно готовит, убирает, и мучает нравоучениями, - это чудо проплыло по коридору в сторону ванной, а спустя еще минут двадцать, наконец, соизволило материализоваться на кухне. Я стоял у окна и курил. - Фу-фу-фу, таким быть, - пролепетал он, отбирая у меня сигарету. – Я же просил тебя не курить в квартире. - А ты бы дольше банные процедуры принимал, - съязвил я, обнимая его за талию и притягивая ближе. - А может у меня вообще аллергия на табак? И ты меня тут медленно убиваешь. Никогда не задумывался? - Я вечером вымолю прощение, обещаю, - я приподнял бровь и ухмыльнулся. - Ну, это мы еще посмотрим. А то в последнее время ты что-то совсем разленился, - процедил Микеланджело, отстраняясь и беря в руки чашку. - Это упрек? Смотри, сам же напрашиваешься. - Все, прекращаем этот разговор, иначе я тебя сейчас тут на столе изнасилую, а потом нас Аттья убьет за опоздание. - Ну, все, как всегда. Не стоит изменять традициям. Мы одновременно усмехнулись. Да, это наши самые обычные рабочие будни. Кофе допит, секс отложен до вечера, мы одеты. - Дай мне свои сигареты, - сказал Мике, надевая куртку. - Зачем это? - Буду тебя контролировать. - Микеле, ну мне же не пять лет. Тем более что курю я давно. И стараюсь бросить, между прочим, ради одного недовольного итальянца, который никак… - Давай сюда пачку. - Держи, - я со вздохом передал ему курево, тот его быстро спрятал в карман. - Поехали, а то и вправду опоздаем. - И вот за что я тебя только люблю? - А вот попробовал бы ты меня не любить, - хмыкнул Локонте, обнимая меня за шею. - Пора. В машине мы ехали молча, Микеланджело пытался доспать, а я пялился на дорогу, не желая пропустить нужный поворот. Ну, вот почему мы не можем просто отдохнуть от всего? Мы честно отработали сезон, все уже, наверное, разъехались по курортам, только мы до сих пор торчим в Париже. Но я же не виноват, что билеты у нас только на грядущую пятницу. Кто знал, что желающих отдохнуть в Италии в марте будет более чем предостаточно. Оставив машину на парковке, мы вошли в здание Дворца Спорта. Но не успели подняться даже на второй этаж к малому репетиционному залу, как навстречу нам выбежала заплаканная Мелин. - Маэвс? – растерянно произнес Мике, но девушка лишь пронеслась мимо, не зацепив никого из нас и не остановившись. «Значит, не только до нас Аттья добрался» - мелькнула мысль. Черт, что ж у него за новости-то такие. Дверь, к которой мы направлялись, со стуком открылась и из-за нее выскочила Перо. - Клэр? – все на той же интонации повторил итальянец. - Потом, ребята, все потом. Куда «Наннерль» делась? – нервно передернула плечами брюнетка. - Вниз побежала… а что случилось? – спросил я, ухватив девицу за локоть. - Вы еще не знаете?.. - Чего не знаем? – перебил ее Микеле, насторожившись. - Вам Дов все расскажет… а я должна догнать эту истеричку! Перо вывернулась из моей хватки и понеслась по ступеням к выходу. Мы переглянулись. Эта ситуация мне нравится все меньше и меньше. - Пойдем? – несмело предложил блондин. А что оставалось делать? Даже не знаю. Что перевесило: интерес или чувство тревоги, но мы все-таки шагнули за порог маленького зала. У стола в углу комнаты стоял Аттья, рядом с ним Коэн. На полу у стены, опустив голову на коленки, сидела Марс. Ее гладила по плечу Эстель. На колонке у зеркал сидел Мерван, подоткнув под себя ногу и запрокинув голову. Возле него стояла Диан, всегда такая хохотушка, сейчас же на ней лица не было. Я крепче сжал руку Микеланджело в своей, и направился к продюсерам. - Мальчики, спасибо, что так быстро смогли приехать, - Альбер глянул на наручные часы. - У нас новости… к сожалению, только плохие, - проговорил Аттья. – Нам сегодня сообщили, что в связи со сходом снежной лавины, были проведены поиски бесследно погребенных под толщей снега… Наступила давящая тишина. Какая лавина? Какой снег? Какие бесследно?.. - Что с Солалем? – выпалил Мике, дернувшись вперед. С Солалем? Черт, что-то припоминаю, он вроде говорил, что собрался с семьей на курорт… В горы? В марте? «Жена за активный отдых» - всплыла в памяти его радостная улыбка по этому поводу… - Ближе к поселению, - вздохнул Коэн, - нашли четверых из той группы туристов: мужчину, женщину и двоих детей… Судя по предварительным описаниям, это Моран… - Тела доставят завтра, и мы с Альбером пойдем на опознание. - Мы с вами, - нервно заявил Микеле, - правда, Фло? Я молчал, не в силах подобрать слова, способные описать мои чувства. Не может быть, чтобы с Со что-то случилось. Он же сам Мистер Осторожность. Тем более лыжные спуски они посещают два раза в год… Да не может такого быть! Я не верю! - Да, мы с вами, - кивнул я и притянул к себе ближе итальянца, готового вот-вот расплакаться. - Как хотите. - Мы запросили медицинское подтверждение, документы, свидетельствующие, что они действительно были именно с этой группой… все получим завтра. Сразу дадим знать. - Хорошо… - прошептал итальянец немного отстраненно и повел меня к выходу. Я снова беглым взглядом окинул зал. Похоже, все верят, что с Солалем и его семьей действительно случилась беда… Каковы глупцы! Это же Со, папочка Со! Разве может с ним случиться… такое?! Как им только не совестно? Вот вернется он со своего отпуска, я все ему выложу про его непутевых «детей», пусть знает, каких трусливых и мнительных воспитал. Мике втолкнул меня в курилку, присел, достал из кармана конфискованную пачку сигарет, прикурил одну, подал мне и закурил сам. - Ты веришь в этот абсурд? – едва слышно спросил я, нарушая затянувшуюся тишину. - Не знаю… - Микеле, как ты можешь? – я склонился к нему. – Это же Солаль, одумайся! - Мне страшно, Фло. Я ничего не ответил, присел рядом и обнял его. Истерики удалось избежать. Но как же я ошибся. Наутро после бессонной ночи размышлений, получив от Аттья координаты морга, в который привезли тела четырех неизвестных, мы, даже забыв позавтракать, не теряя ни минуты, отправились по адресу. Уже стоя у двери, я вдруг притормозил своего спутника. - Я… не пойду. - Фло, пожалуйста, я сам… не смогу… - он с надеждой посмотрел на меня и снова потянул за руку. - Я не верю, что это он, ясно? Эксперты тоже ошибаются… - Знаю, поэтому я хочу лично убедиться, что они оплошали. - Но… - Пожалуйста, пойдем со мной, Фло… пожалуйста. Он боялся. Боялся, как и я, увидеть там Лорана. Что бы он ни говорил, а страх пересиливает и его веру. Черт… Когда открылась дверь небольшого помещения, нам выдали халаты и провели в комнатку, где нас уже ожидали продюсеры и высокий мужчина с респираторной маской за ухом. - Без вас не начинали, - кивнул Коэн вместо приветствия. - Если все в сборе, предлагаю поскорее начать. Процедура не из приятных, все себя нормально чувствуют? – спросил патологоанатом. Мы промолчали. – Пройдемте. Следующая комната, куда нас привели, была похожа на большой шкаф, в котором было очень холодно. Я сжимал руку Микеле и чувствовал, как его пальцы холодеют. Я тоже боялся. Даже больше, чем он, наверное. Что, если это и, правда, наш папочка? Что тогда? А зная, что для итальянца он стал едва ли не вторым отцом… Мне страшно за Мике. С лязгом открылось маленькое окошечко, и мужчина вытянул оттуда железный «язык». Человек, лежащий на нем, был уложен в полностью застегнутый полиэтиленовый мешок. - Мужчина, около сорока пяти - пятидесяти лет, сильное обморожение, - прокомментировал патологоанатом, потянув змейку. – Узнаете? Я на мгновение зажмурился, стараясь подольше побыть в неведении, но буквально через секунду Микеланджело уцепился в мое предплечье, и я открыл глаза, понимая, что дальше оттягивать горькую правду нет смысла. Осознание и признание того, что перед нами Солаль пришло не сразу. Узнать всегда такого ухоженного и аккуратного папочку в практически посиневшем незнакомце с гримасой боли на лице, едва представилось возможным. - Что у него с лицом? – отмер Альбер, прикрыв рот рукой. - К сожалению, поскольку тело находилось при низких температурах достаточно продолжительное время, моим коллегам не удалось… - Понятно, - перебил его Дов. – Да, это Лоран Моран. Врач черкнул что-то на листке, прикрепленном к мешку. - Дальше? Позвольте я… - обратился он к Микеле, который обхватил синюшное лицо Солаля, не позволяя закрыть камеру. - Нет, - прошептал итальянец, - подождите… - Оставьте его, - попросил Коэн. - Как скажете. – Мужчина переместился на несколько окошек дальше. – Женщина, сорока лет, перелом двух шейных позвонков и множественные ушибы… Я стоял за спиной моего возлюбленного и почти не дышал. Это все казалось дурным сном. Он гладил дрожащими пальцами лицо Со, очерчивая брови, нос, скулы. - Фло, - совсем-совсем тихо, - теперь ведь все изменится? Теперь нет больше нашей дружной семьи? Фло… почему он? - Мике… - я обнял его за плечи, отнимая руки от мертвого тела и поворачивая к себе. Он вжался в меня и с силой сжал в ладонях белый халат на моей спине. Я видел, как Аттья обреченно склонился над телом Карин, как Альбер схватился за голову, когда на очередных выдвинутых столах стали видны совсем маленькие и тощие детские лица. - У младшего от испуга остановилось сердце, у старшего сломаны три ребра. Одно из них прокололо легкое, он умер почти сразу, как воздух оказался перекрытым. Мне очень жаль. Я сильнее прижал Микеле, которого била дрожь, и взглянул на продюсеров. Они понимающе кивнули, и я, что было сил, потащил не сопротивляющегося парня к выходу. - Будешь? – стоя на ступенях морга, я протянул ему сигарету. Он безропотно взял ее, прикурил и уставился себе под ноги. - Это не справедливо… Почему?.. – он запнулся. – Ты ее видел? Это Карин? А дети?.. - Да… они. - Поехали домой, пожалуйста. Мике всю дорогу лежал на заднем сидении. Я время от времени поворачивался проверить все ли с ним в порядке. Он просто смотрел в потолок. К двери квартиры я помог ему дойти, придерживая за плечи. Как только мы оказались в залитой солнцем комнате, у него началась истерика. - Это был не Солаль! – первое, что он мне заявил, сбросив с себя куртку. – Нас кто-то жестоко разыгрывает. Найду этого шутника и оторву ему уши, чтоб другим неповадно было. Интересно, а Со знает, что над ним так прикольнулись? - Мике, - я осторожно взял его за руку, - не надо, так ты делаешь себе только хуже. - Ты что глухой, что ли? Или слепой? Это не он! - Но ты его тоже видел, Микеле… - И что это дает? Да, погиб какой-то человек очень похожий на Лорана, и что? Ты же мне сам говорил, что не веришь! Разве что-то изменилось? - Изменилось. Вчера Аттья предполагал, что это может быть он, сегодня – убедился в этом. Как и я… как и ты. Я мысленно проклинал себя, что поддался просьбе Локонте об этом походе. - Прекрати нести чушь! Это не Солаль, слышишь? Это не Солаль! – он вырвался из моих рук и стал напротив. – Если ты мне не веришь – нам не о чем говорить! - Мике, - я сделал шаг ему навстречу. - Что? Как тебе не стыдно? Он столько в нас вложил. А ты так просто повелся на чью-то неудачную шутку! - Мике… - Я не верю! Не верю!!! – первые предательские слезы брызнули из глаз, и он отшатнулся от меня. - Пожалуйста, успокойся… хорошо, это не Со, уговорил… - Не надо принимать меня за умалишенного! – отчаянный крик. – Ты же видел то, что и я, так неужели ты не понял разницы? - В том-то и проблема, то же что и ты видел не только я, но и Дов с Альбером… - Да они еще не отошли от шока и не могут судить! - А ты можешь? – вырвалось у меня. - Да, я могу! Я могу! Два года! Плечом к плечу. Два года мы проработали вместе, а ты не можешь отличить «Леопольда Моцарта» от какого-то проходимца! Да ладно он! Но чтобы с его семьей что-то случилось, подумай, разве он мог допустить? Он их оберегал, жена и дети для него – все! Как ты можешь сейчас мне говорить, что он умер и оставил их?! Я не понимаю тебя, Фло! – мужчина ухватил меня за ворот все еще не снятой куртки. – Если ты мне не веришь, мне нечего здесь делать! Одумаешься – звони, я домой. Я успел прижать его к себе раньше, чем он сделал шаг в сторону прихожей. Сцепив объятия в замок, чтобы он не мог вырваться, я с горечью прошептал: - Микеле… Карин и мальчики… это они, понимаешь? Я знаю, Лоран бы их никогда не оставил… он и не оставил… У самого на глаза навернулись слезы от понимания. Я чувствовал, как Мике колотит кулаками мою спину, и слышал измученный, но яростный шепот: - Не верю… я тебе не верю… Это не мог быть он, не мог! Мог. Когда пришли результаты экспертизы, все подтвердилось. Уголовного дела заводить не стали, поскольку виновных в смерти нет. Разве можно подать в суд на погодные условия? Кажется, Микеланджело был готов сделать даже это. Трое суток до процессии он не спал. Совсем. Ни на минуту не сомкнул глаз. Я его понимал. Моран мне приснился в ночь перед похоронами. Мы стояли с ним на вокзале, в руках папочки был большой чемодан. И он улыбался. Мы говорили… Проснувшись в холодном поту, я вспомнил только его напутствие «Берегите себя, «дети», я за вами буду присматривать». Я не стал рассказывать об этом Локонте, вскинувшемуся на мое пробуждение. Ему и так было… «плохо» – это даже не то слово. Он словно перестал жить, дышать, и только сидел в кресле, поджав ноги, и всматривался в приоткрытую дверь, ведущую в прихожую. Микеле ждал. Но тщетно. Я почти не помню процессию. Держал Мике за руку и сам боялся грохнуться оземь без чувств. Было много слез. Мелисса прятала глаза за большими солнечными очками, хоть и солнце в этот день не появлялось на небосводе. Возле нее теснились Эстель, Мерван и Диан. Дов и Альбер стояли немного в стороне, готовые в любой миг подхватить, если кому-то станет плохо. Микеле трясло в беззвучных рыданиях, своих слез я не ощущал. Но хуже всех было Маэве… Она плакала практически стоя на коленях на холодной земле, навзрыд, громко, безутешно… Она тоже потеряла отца, как и итальянец. Солаль заменил ей человека, которого она никогда не знала, поэтому Мелин прикипела к нему всей душой. Я опасался. Не так давно она сказала по секрету своему «брату», что ждет ребенка. И сейчас этот стресс ей никак не идет на пользу, но не позволить ей прийти не смог даже Коэн… Ее за плечи обнимала Клэр, вытирала лицо от слез и прижимала к себе. Я знал, что чувствует к Маэве Перо. Мы с ней в чем-то похожи… Оба, потеряв дорого человека, переживаем за единственного родного.