<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Я верю в Коббер, верю в себя, но я не уверена, что огромный охотничий корабль — то, с чем стоит связываться тёмной ночью. Я, кстати, кажется, видела ещё и плывущие по небосводу тучи. Однако, сделать ничего нельзя, ведь если Коббер решилась на какое-то безумство, переубеждать её было уже поздно. Думаю, это более мелкая версия внезапных идей отца. Люди на корабле, что весьма предсказуемо, если помнить о том, что это за корабль, замечают нас раньше, чем планировалось. Они начинают суетиться. Я вижу одного из них, чей силуэт виднеется на фоне светлого паруса с гербом в виде дракона. Даже в темноте я различаю его ненавистный взгляд, устремлённый будто бы прямо на меня, словно наконечник стрелы. Викинг стоит, уперев руки в деревянный борт корабля и по виду собираясь сломать его одной своей хваткой. Забавное зрелище. Рядом с потенциальным ужином Коббер появляется более крупный парень. Он, кажется, готовится выпустить сети прямо в следующее мгновение. Как уже понятно, он заметил наши с Рэн головы, выглядывающие из бушующих волн, а потому настаёт самое время уплывать. Мы погружаемся в толщу воды в тот момент, когда Коббер начинает петь. Даже сквозь более плотную среду, чем воздух, я слышу прекрасное течение песни, зачаровывающей всю округу. Моя сестрица справляется прекрасно, но отчего-то движение на корабле не замедляется. Я осторожно выглядываю лишь одними глазами из-под воды метрах в пяти от корабля. На палубе все лишь долю мгновения все какие-то растрёпанные, растерянные, как и полагается, однако почти сразу замешанность проходит. Я замечаю, как один из них опускает руки от головы и догадываюсь: людишки ищут спасение в берушах. Но я не знаю таких, что смогут выдержать напор королевской семьи. — В воде! — кричит кто-то, указывая в мою сторону, и я чрез миг погружаюсь. — Плывём на другую сторону, — кидаю я Рэн, зная, что она всегда последует за мной. Я проворно шевелю хвостом и опускаюсь на уровень корабельного киля, тут же замечая, что к нему с двух сторон крепятся сети. Что ж, плыть надо быстро, иначе они выпустят их. Я подаю знак Рэн, но она отчего-то остаётся на месте и неотрывно глядит вверх. — На них не действует песня? — странным, удивлённым тоном спрашивает она. — Такое бывает, но это пройдёт. Им не выстоять против песни Коббер. Их изобретения полопаются в ушах, и если они не умрут от этого, сестра затащит их в воду. Плывём. Я пытаюсь ухватить её за запястье, но она каким-то непроизвольным, спонтанным движением отмахивается, продолжая глядеть туда, где рядом с кораблём в темноте едва виден хвост сестры, медленно покачивающийся в воде у поверхности. — Плывём, Рэн! — требовательно произношу я. — Зачем? Давай посмотрим. Я хочу посмотреть на это, — как-то завороженно произносит она. — Нам надо отойти дальше, чтобы не мешать ей, — хмурясь, произношу я. Рэн, конечно, всегда интересовало всё человеческое, но я не хочу, чтобы этот ураган захлестнул её вновь в такой момент. С корабля доносятся крики, и я вскидываю голову туда, где вижу лишь темень. Темень хороша, но лишь когда играет на руку нам, а не людям. А сейчас трудно разобрать, на чьей она стороне. Коббер вдруг резко погружается, и я долю секунды вижу её лицо, что бледным пятном выделяется в чёрной округе. Она тут же выныривает вновь, но уже в другом месте, дёргается и повторяет манёвр. Я больше не слышу песню, а вот криков на корабле всё больше и больше. — Не высовывайся! — резко бросаю я Рэн, прежде чем показаться из воды и увидеть, как с палубы из арбалета целится мускулистый лучник, рядом с которым тот парень с берушами, немного худощавый для викинга, держит гарпун и сверкает злобой из глаз. Так вот, что делает Коббер. Не даёт прицелиться. Помогать я ей не собираюсь, во всяком случае, пока: охота её, потому и выкручиваться должна она. Таким способом Морской Властитель заставляет нас укреплять в себе дух и силу, которая в будущем поможет нам выбираться из передряг и похуже. Поэтому я тихо наблюдаю, надеясь, что моя светлая макушка не слишком заметна среди бушующих волн. — Что ты делаешь? — вопрошает Коббер на человеческом языке, не отрывая глаз от лучника и маневрируя меж вод, так невинно и чарующе, что на душе всё расцветает. Уверена, она хлопает длиннющими ресницами. — Ты что, выстрелишь в меня? — Да, — сосредоточенно прицеливаясь, отвечает он, — я пристрелю тебя, тварь. — Как грубо! — нарочито оскорблённо, с нотками злости восклицает сестра, кидаясь на волну и через миг проявляясь вновь. — А я ведь хотела спеть тебе песню! — Песни свои прикованной ко дну пой! В этот миг он выпускает стрелу, и она пронзает воду, исчезая вместе с Коббер. Она не появляется больше трёх секунд, и я уж думаю, что она ранена, как ошибочно полагают и члены экипажа, когда волны вдруг расступаются, выпуская наружу мою разгневанную сестру. Она в упор глядит на мальчишек и, видимо, гипнотизирует их взглядом. — Наивные, — шипит она, прежде чем запеть с новой силой. Теперь она выбирает песню на нашем, солтванском языке, в которой поёт о морском дне и убийцах, что его населяют. Эта песня обладает ещё большей силой, чем человеческая, и я вижу, как дрогнула рука лучника. Его взгляд изменяется, но он старается этого не выдать. Парень с гарпуном хмурится ещё больше. Он кидает взгляд на соседа, а затем возвращается к Коббер, будто бы боится, что она сожрёт их взглядом в прямом смысле, если он не продолжит смотреть на неё. Я прямо вижу, как он разрывается: пользоваться гарпуном сейчас глупо, а бежать за подмогой ещё глупее, раз его дружок медленно попадает в лапы моей сестрицы. Но тут происходит неожиданное: шатен роняет гарпун, о чём сообщает глухой стук о дерево, издаёт два хлопка и тянется куда-то вниз, к своей ноге, после чего выпрямляется с каким-то маленьким предметом в руках. — Тебя не пустят и в Нифльхейм*, — с ненавистью произносит он, глядя на Коббер. Он замахивается и кидает предмет в воду. Через мгновение жидкость вокруг предмета столбом высотой в полтора метра взлетает ввысь, множество брызг летят во все стороны, и я не вижу совсем ничего, что напомнило бы мне о Коббер. Позабыв про людей, я молниеносно ныряю и преодолеваю которое расстояние, замечая сестру совсем скоро. Выглядит она вполне цело, только вот замирает в воде, расставив руки в стороны, на какое-то время. В черноте морской я замечаю кровь, исходящую от ее виска и порезов левой руки. Она хмурится. — У меня от них голова болит, — жалуется она. — Ты в порядке? — на автомате произношу я, сразу же повышая тон голоса и переключая тему. — Как ты такое допустила? — Простите, ваше Будущее Величество, я устраню их, как только наступит следующая минута. — Мне надоело сидеть. Я тоже постараюсь. К тому же, надо же кому-то показать, что не все в море такие дохленькие рыбёшки, как ты. Прежде чем она успевает ответить, я поднимаюсь ввысь и нацепляю коварную улыбочку. Вздымая руки, заставляю воду толкать меня, и появляюсь из вод морских неестественно высоко. Я чувствую, как дар колышется внутри, и пытаюсь его пробудить. Люди на борту замечают меня. Они оба переменяются в лице, с удивлением и неким испугом, отчего я ликую, всматриваются в мою фигуру. Особенно тот, что кинул снаряд. Он особенно поражён. Симпатичный. Держу пари, его кровь отменная. Её и заберу. Позади я замечаю ещё морячков: худого парня за штурвалом и крупного, чьё лицо искажено ужасом, у другого борта. Шатен тянется рукой к ноге…<~ ꃅꀤꉓꉓꀎᖘ ~>
… и достаю ещё одну самодельную бомбу, что от прикосновения к какой-либо поверхности взрывается. Заряд небольшой, но действенный, особенно с близкого расстояния. Мы с Рыбьеногом придумали в прошлом году. Я, скрипя зубами, запускаю маленькую бомбу в сирену, но того, что я ожидаю, не происходит. Блондинка, чьей реакции стоит лишь завидовать, моментально вскидывает руку, отгораживая себя от нас водяной стеной, в которую и попадает моя бомба, вызывая огромные брызги, что летят в нашу с Эретом сторону. И даже укрытие «рука» не срабатывает: волосы и одежда намокают. Я чувствую, как влажные солёные капли стекают по лицу. — Это ещё что?! — нервно-удивлённо кидает Эрет, непроизвольно делая шажок назад. И впрямь, раньше мы такого не видали. Водная стена падает, и нам открываются два чистейше-голубых глаза, что коварно впиваются прямо в наши души. Она прекрасна. Она ужасающе — прекрасна. Её длинные светлые волосы спадают по жемчужной коже, покрытой капельками воды, вниз, прикрывая оголённую грудь. Коралловый хвост необычайного оттенка оплетают волны, словно бы превознося сирену над всем и вся. Она восседает на своём водяном троне, взирая на нас снизу — вверх, но смотрит она так, словно это мы находимся ниже. Её глаза-водовороты смотрят точно в цель, властно и как бы сообщая, что для нас давно всё кончено: она здесь главная. Отлично, помимо управления водой сирены теперь ещё и в мозги умеют залезать. Она прекрасна, но она — убийца, который не станет мешкать. В этот момент я слышу щелчок, и прямиком в сердце сирены летит стрела, выпущенная Эретом. Однако нужного эффекта она не производит: блондинка вскидывает ладонь, и по её повелению в миг выросшая водяная стена ловит снаряд в свой плен. Сирена сжимает кулак, и вода изменят течение, как бы образуя тупой угол и разламывая стрелу надвое. Мы с Эретом поражённо смотрим на неё, невольно отступая. А она всё улыбается.Ты не успеешь и моргнуть, Как буду я тебя ко дну тянуть, Шепча о том, как камнем ты Застынешь, позабыв мечты.
Голос начинает литься, и я попадаюсь. У меня начинает болеть голова. И, причём, это необычная боль. Она такая, будто бы какое-то дерево своими ветками начинает пробираться мне в уши, проникая всё дальше, в мозг, оплетая его извилины и отчаянно сдавливая. А потом я чувствую боль в ушах. Мои беруши трескаются. Прочнейшие беруши, выдержавшие голоса многих морских тварей. Так кто же ты? Кто ты такая, что ты поёшь, почему тебе подвластна вода и почему ты смотришь так, будто бы уже победила? Я морщусь от боли, прижимаю ладони к ушам и в течении сиреньей песни различаю болезненный стон Эрета, наверняка попавшего в ту же ситуацию. Сирена управляет нами через боль, и я отчаянно стараюсь сопротивляться, что выходит откровенно плохо. С трудом удаётся устоять на ногах. Я кратко оборачиваюсь и вижу, как Задирака, чей лоб испещрён морщинами, зажмурившись, крепко сжимает штурвал, словно бы боясь его отпустить и разрушится в миг. Забияку я не вижу и молю Одина о том, чтобы она не свалилась с вершины мачты, на которой высматривала округу до появления морских дев. Рыбьеног упал на колени рядом с противоположным бортом, где закреплён механизм. Я замечаю опущенный рычаг, и на мгновение внутри проскальзывает надежда. Наверное, она оправдывается. Что-то ломается во взгляде сирены, и она молниеносно поворачивает голову в сторону, тряхнув волосами. Я замечаю некую потерянность в её действиях. Едва различимый звук, что раздался перед всем этим, теряется во времени. Сирена замолкает, и теперь слышен лишь шум волн. Водяной трон падает, и она вместе с ним. Сирена исчезает во мгле и брызгах, давая нам возможность вдохнуть. Я быстро извлекаю из ушей остатки беруш. — Что это, Один их побери, было?! — восклицает Эрет, хватаясь за борт и вглядываюсь в воду. — Куда она делась?! — Надеюсь, куда-то недалеко, — пристально щурясь, отвечаю я, — иначе мы ее упустим.<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>
Я устремляюсь во мглу, смертельно пугаясь того, что время летит слишком быстро. Крик сирены отчётливо слышен в воздухе, а в воде — намного хуже, только если слушатель сам не принадлежит морскому народу. Это и помогает мне различить, какой истошный звук издаёт Рэн где-то под кораблём. А она дороже мне, чем любые жертвы и степень мучительности их смерти. Потому приходится всё бросить. Хотя, вообще-то, вода подо мной опускается обратно в океан сама по себе, прежде, чем я успеваю что-либо осознать. Я вижу их обеих, и положение дел мне решительно не нравится. Огромные сети, что раньше были закреплены у киля, теперь выпущены, и я не знаю, каким образом, но одна из моих сестёр, Коббер, путается в них. Обещая себе, что я отомщу ей за это упущение, я со всей силы мчусь туда. Вторая моя сестра отчаянно пытается разорвать тугие канаты, и там, где она за них держится, сочится сиренья кровь. — Стекло? — спрашиваю я, глядя на кусочки, торчащие из сетей. — Знакомо и неоригинально. — Зато действенно, — с ужасом произносит Рэн, изгибая брови. Я вижу, как она терпит боль, но не отпускает, и в другой момент, будь у меня побольше времени, я почувствовала бы гордость. — Что делать, Астрид? — нервно вопрошает она. — Как нам её освободить? — Перестать истерить и попробовать что-то кроме первого пришедшего в голову. Я хватаюсь за канат, чувствуя, как в кожу вонзаются осколки, но стараюсь не морщится. Не стоит показывать боль. Я дёргаю, но даже моей силы не хватает, чтобы разорвать сеть, а ведь я обучалась в морской армии в прошлом году. — Спасибо за поддержку, сестра, — слышу я от Коббер, что держится в воде посреди сети и не касается её. — У тебя есть идеи? — У меня всегда есть идеи, — хмурюсь я, тщательно стараясь игнорировать боль и осколки внутри ладоней и сжимая кулаки всё крепче. Я закрываю глаза. Море внутри меня становится спокойным, там почти устанавливается штиль. Я прошу саму себя о чём-то, что не могу описать словами, но могу представить. В голове возникает клубок светящихся нитей, что непрерывно движутся и распространяются по моим жилам каждый день, просто иногда бушуют, а иногда нет. Так я вижу свой дар. Чтобы его пробудить, надо его представить. Я ощущаю холод под руками и раскрываю веки, устремляя взгляд вниз и отрывая ладони от сетей, чувствуя, как осколки выходят из кожи. Мои руки оставляют в воде кровавый след, но я не обращаю на это внимание, ведь вижу доказательство того, что моя просьба к моему же сознанию подействовала. Участок, за который я держалась, заледенел. Не желая тратить время, я хватаюсь на него, резко выкручиваю запястья и вижу, как обмороженный канат, истыканный ледяным стеклом, сломался, точно ветка. Я и не пытаюсь скрыть внутреннего ликования, что отразилось на моём лице в качестве улыбки. — Сработало! — радуется Рэн. Коббер подплывает к нам с ней, и её яркий глаз мелькает в небольшой дыре меж голубыми обломками каната. — Ты не успеешь, — произносит она спокойно, к сожалению, без капли сарказма, — слишком плотная сеть. — Но я хоть бы попробую, — хмурюсь я. Я вновь чувствую, как в кожу вонзается стекло, и уже не думаю о штиле. Мне становится нестерпимо ненавистно то, что я не могу разом заморозить и разломать всю сеть, что я ещё не достигла того, чего должна буду ко времени, когда взойду на трон. Абсолютной мощи. Под моими ладонями разрастается лёд, но это происходит слишком медленно. Я рву ещё одно переплетение, и осколки льда теряются в воде. А потом вдруг что-то меняется. Слышится протяжный скрежет вверху, и сеть начинает движение в нашу сторону. Я не успеваю и бровей вскинуть, как Коббер оказывается прижатой к противоположной стороне сети и болезненно шипит оттого, как осколки вонзаются в спину и хвост. — Уплывай! — тут же кидаю я Рэн. — Скорей, плыви отсюда! — Но… — мешкает она, неуверенно глядя на Коббер. — Живо! — почти гневно произношу я, прежде чем в моё тело вонзается стекло. Я не успеваю заметить, как неведомая сила тянет меня вверх и в сторону. Я инстинктивно пытаюсь освободиться от стекла и, плохо различая что-либо в темноте, припорошенной стаей пузырьков, что порождают движения, вдруг проваливаюсь в какое-то пространство, на мгновение ощущаю, как стекло больше не давит, и вдруг опять встречаюсь с ним, на миг коснувшись чего-то рукой. Я резко поднимаю голову и, всматриваясь в воду, вижу Коббер, чья рука лежит на стекле рядом с моей. Я вдруг всё осознаю. Осознаю то, что провалилась в дыру, которую сама сделала, и теперь тоже средь стёкла и канатов вместе с сестрой. Становится ещё холоднее, чем в воде: сети поднимают над поверхностью. Я пытаюсь отыскать дыру, но ничего не выходит. Я ощущаю лишь боль при каждом новом вдохе и осколки, наполовину вошедшие в тело. А потом я вижу корабль. Мы с грохотом опускаемся на палубу, и я благодарю отца за то, что его частые наказания закалили меня. Средь тьмы между тем инстинктивно ищу глазами сестру и почти не смотрю на подступающих моряков. Грохочет гром. — А вот и наш улов… — произносит худощавый блондин, чьи длинные светлые волосы разрезают тьму. Он подходит к сети и упирает руки в колени. Я вижу его в перевёрнутом виде, извиваясь среди осколков на палубе, и метаю огненные взгляды вперемешку с проклятиями. — Их было трое, — замечает женская версия того парня. — Неважно, главное — у нас блондинка, — грозно сообщает мускулистый брюнет, тот лучник, смиряя меня взглядом исподлобья. — Вы поплатитесь, — шиплю я, опускаясь до разговора с ними, — вы поплатитесь все, когда я доберусь до вас. — Как мило, — худой наклоняет голову, — ты в сетях, а всё ещё думаешь, что доберёшься до нас. Я собираю все усилия в плавник для того, чтобы сделать выпад вперёд. Выходит поцарапать колено блондина осколками сети, и тот отскакивает в сторону, шикнув. — Вот так, значит, — спокойно говорит он, смахивая что-то несуществующее с колена, — истинный воин, боец до конца. Похвально. — Ты хвалишь убийцу, Задирака, — делая ударение на третье слово, замечает брюнет, приподняв голову. Потом он обращает глаза на меня. — А в сетях ты не такая дерзкая, да? Я уже собираюсь предпринять еще попытку напасть, но викинг наступает сапогом с толстой подошвой мне на руку, вдавливая в неё стекло, к которому уже почти привыкло моё тело. Я и бровью не веду, краем глаза замечая Коббер, которая молча испепеляет глазами воинов. — Убери от неё свою грязную конечность, — предупреждающе грозится она, приподнимаясь на локтях. — Ты не в том положении, чтобы приказывать. Радуйся, что ещё жива. Скоро мы исправим эту оплошность. Тут к компании подступает шатен, в руках которого — острый гарпун. Он смотрит на нас с Коббер, но, в отличие от взора брюнета, там читается скорее любопытство и какое-то недоумение, нежели злость. — Давай, — кивает брюнет на нас. С секунду шатен не сводит глаз с моего лица, что облепили мокрые волосы. Потом вдруг передаёт гарпун брюнету и не произносит не слова. Получив в ответ удивлённый взгляд, он всё смотрит на нас, и его дружок прицеливается. В момент, когда он выпускает снаряд, я резко дёргаю сеть, ощущая, как кусок стекла выходит с другой стороны моей ладони, и остриё пронзает не сердце Коббер, а её живот. Сестра выгибается. Брюнет ругается. Грохочет гром, но я его не слышу. Вытекает слишком много крови, я ощущаю её на себе, хочу подобраться к сестре, но на мою руку вновь наступает брюнет. Я гневно шиплю, и эту же процедуру с другой стороны вдруг проделывает блондин. Я приподнимаю голову и вижу, что Коббер не шевелится. Внутри всё закипает. — Вы просто идиоты, — говорю я. — Вы не знаете, с кем связались. Когда-то вы это поймёте. Например, когда я доберусь до ваших глаз или сердец. Мои руки буквально вдавливают в осколки. Один мой гневный взгляд состязается с четырьмя другими. — Спасибо за предупреждение, — спокойно произносит шатен. — Хочешь ещё что-то сказать напоследок? Я вглядываюсь сквозь сеть в его выделяющиеся среди тьмы зелёные глаза и представляю, как вырываю их. — Однажды я убью тебя, — выплёвываю я. — Что ж, хорошо. Он выпрямляется, получает длинный клинок из рук блондина и высоко поднимает руки, крепко сжимая рукоять. Он стоит надо мной, прижатой его грязными дружками к палубе — а к ним ещё и девка присоединилась, что наступила на кончик хвоста, — и кончик оружия нависает как раз там, где меж сети открыт участок моей кожи, под которым само сердце. На фоне человека, этого шатена с клинком и грозным взглядом, сверкает молния. А вокруг лишь ночь. Стыдно и грустно думать о том, что королевские особы расстанутся с жизнью на людском корабле, и я ненавижу шатена за то, что его вид вызывает во мне такие мысли. Но это реальность. Реальность в том, что он замахивается. Это что, смерть?..