Выбор есть!

Белесые лучи утреннего солнца прорезали воздух, проходя сквозь узкую щёлку между тёмно-коричневых штор из плотной ткани. В большом напольном зеркале отражалась миниатюрная фигура женщины, ухоженной и элегантно одетой. «Наверное, всё-таки сегодня лучше одеться по-европейски – сказала она сама себе, поворачиваясь боком и поправляя причёску белоснежными тонкими пальцами, – Но меню ужина будет японским». Она задержалась на пару секунд, пристально глядя куда-то сквозь подёрнутое еле заметной пеленой старое, покрытое амальгамой, стекло, будто ища что-то за границей привычного ей видимого мира. Потом, вспомнив о чём-то, она сделала шаг к комоду, на котором стояла небольшая шкатулка. Открыв её, дама достала пару серёг с жемчужными подвесками, и, снова подойдя к зеркалу, приложила украшения к ушам. Перламутровые камни гармонировали с тёмно-зелёной материей её изысканного туалета. «Неплохо», – проговорила вслух она. Впереди было ещё было много забот. Хозяйке весь день предстояло переделать кучу дел. С утра, после ухода мужа, она как раз выкрала несколько минут, чтобы примерить нарядное платье для вечера. Гости должны быть к ужину. Среди них будут почтенные господа – коллеги мужа, врачи, военные. По всей видимости, знакомство с ними очень важно для него. Приём в доме семьи Оикава должен был проходить в скромной домашней обстановке. Супруги единогласно решили, что угощение должно большей частью состоять из японских блюд, ведь, когда долго живёшь вдали от дома, начинаешь ценить всё, что напоминает о родине. В это непростое время доктора Оикаву и его жену Такико волею судеб забросило далеко от родного Токио. Уже почти год они жили в городе Харбине. Шла война. Её мужу, выдающемуся медику, пришлось переехать в эти заснеженные степи в связи с работой. В городе было всё для цивилизованной жизни. Харбин, по сравнению с японской столицей, выглядел диковинным плавильным котлом. В пёструю толпу здесь смешались китайцы, монголы, маньчжуры, корейцы и даже русские. Культурная жизнь бурлила на берегах холодной реки Сунгари. Однако, местные ледяные северные ветры и трескучие морозы, а также просторные равнины, обрамлённые монотонными грядами сопок, уносили её душу в неведомые дали почти забытых воспоминаний. Непонятная тоска щемила её сердце. Ещё немного – и надо будет приступать к подготовке вечера. Раздвинув шторы, она села в кресло, и взяла со столика письмо. Это было письмо из Токио. Письмо от милой Судзуно. Глаза женщины пробежали по приветствиям, описанию погоды в милой и такой далёкой Японии. Как же долго шло письмо! Весточка от близкой подруги семьи, успевшей стать родственницей. Их отцы были друзьями. Со студенческих лет отец Судзуно, Такао Осуги, увлекался историей Древнего Китая. А её отец, Эйноске Окуда, всю свою жизнь посвятил её изучению. Множество книг вышло из-под его пера. В чёрный день 1 сентября, 12 года Тайсё, семья Осуги гостила в загородном доме Окуда в префектуре Иватэ. Внезапно Эйноске предложил друзьям остаться на денёк. Так Великое землетрясение Канто уничтожило дом Осуги в Токио, зато сами они спаслись. Судзуно с детства любила Такико и называла «Сестрица Таки-тян». Сама она о землетрясении узнала позже, после выхода из санатория. В 1923 году Такико заразилась туберкулёзом от больной матери, которую спасти не удалось. Болезнь стремительно прогрессировала и даже перешла в открытую форму. Такико уже прощалась с жизнью, но стараниями тогда ещё жениха, доктора Оикава и других врачей, болезнь удалось победить. Врачам удалось буквально вырвать Такико из когтей смерти. Это было настоящим чудом. Действительно, тот год был богат на загадочные, таинственные, поистине мистические события и происшествия. На упоминание одного из них в семье Оикава было наложено строжайшее табу. Такико углубилась в чтение письма. Судзуно была счастлива в браке, но военная служба разлучила их с мужем. Она сетовала, что Сэйдзи так редко пишет. Да, писем от него действительно было мало. Причиной тому была военная обстановка. Сэйдзи был одним из приёмных детей семьи Оикава. Выйдя из больницы, Такико узнала, что жених взял под опеку троих мальчиков, осиротевших после катастрофы. Так внезапно она стала молодой многодетной матерью. Всё было к счастью. За всю совместную жизнь у супругов Оикава, по необъяснимым причинам, не родилось ни одного своего ребёнка. Ни визиты к самым передовым докторам, ни паломничества по самым известным храмам – ничего не давало результатов. Светила медицины разводили руками. Однако чета Оикава не падала духом. Ведь в результате страшного землетрясения их семья была благословлена сразу тремя приёмными сыновьями! Поразительно, насколько добрыми и славными оказались эти ребята! Сейчас все они уже выросли, стали хорошими людьми. Сэйдзи, старший, стал военным. Обладавший незаурядным кулинарным талантом Кэйити трудился поваром в одном из ресторанов Токио, мечтая о собственном деле. Хидэро – любимец мужа, пошёл по стезе медицины. Именно ему супруг планировал передать по наследству клинику. Поэтому на его плечи и легла обязанность вести дела в оставленном мужем лечебном заведении. Судзу-тян написала о своих успехах на работе. Окончив педагогическое училище, прогрессивная девушка получила диплом учителя начальных классов. Основным местом её работы была школа. Не забывала Судзу и о своём художественном таланте. Время от времени она брала заказы и иллюстрировала книги. Как раз в этом письме Такико прочитала о том, что подруга проиллюстрировала новую книгу «Маньчжурские заметки». Автор, которая в молодости совершила полное захватывающих приключений путешествие по этим местам, отметила, что иллюстрации Судзуно необыкновенно точно передают местный колорит. Она удивилась признанию художницы в том, что та никогда не была в Маньчжурии. Пейзажи, одежда местных жителей и даже общая атмосфера были изображены так, как если бы сама писательница запечатлела их на фотоплёнке. Глядя на эти строчки, сердце Такико забилось сильнее, дыхание перехватило. Да, она вспомнила, снова вспомнила о запретной теме, о давнем инциденте. Казалось бы, ещё вчера… Судзуно, ещё старшеклассница, приехала на каникулы в Мориоку, в старый деревенский дом. Всё началось одним знойным днём, на исходе лета, когда остервенелые оводы прокусывали одежду, жаля измождённых жарой людей, а из всех бамбуковых рощ доносилась разноголосая трескотня всевозможных насекомых. Влажный прогретый воздух, казалось, загустел. Женская часть проживающих в усадьбе, самая неутомимая команда, весь день занималась уборкой в комнатах. Наконец-то, дошла очередь до вечно запертого кабинета, который после смерти отца Такико так и не отпирали. Вероятно, именно тогда, в этой пахнущей старостью и плесенью комнате, Судзуно и отыскала книгу под названием «Вселенная четырёх богов». Тайком, она зачитывалась ею по ночам. Произведение Окуда Эйноске, которое даже не было завершено, буквально всколыхнуло юную душу. Шли дни. Судзуно начала рисовать картину за картиной. Так однажды, увидев работы гостьи, Такико сразу поняла, откуда черпает вдохновение дочка отцовского друга! Мало того, герои, нарисованные девичьей рукой, удивляли практически полным портретным сходством с… В тот день произошёл самый настоящий скандал. Такико потребовала вернуть книгу, и немедленно. – Судзуно! Я была о тебе лучшего мнения! Ты очень расстроила меня! – Но, книга сама упала мне под ноги, и…это название: «Вселенная четырёх богов»… Оно такое загадочное! Когда я открыла её, то не могла оторваться… Это так трогательно… Ведь Окуда-сэнсей писал эту книгу о тебе! Там же главную героиню зовут также, как и тебя – Такико! – Отдай мне её сейчас же! – гневно потребовала Такико Понуро опустив голову, девушка побрела к столику, на котором лежала папка с рисунками. Под ней лежал потрёпанный томик в тёмно-красном переплёте. Тяжело вздохнув, Судзуно протянула книгу. Такико резко, будто вырывая, мгновенно выхватила её из перепачканных тушью и красками рук девушки. Вроде бы день прошёл как обычно. Наступил летний вечер. На горы опустились вечерние сумерки. Всё стихло. Ни цикады, ни птицы не было слышно – все звуки смолкли в ожидании приближающейся ночи. На кухне горел свет. Такико и Судзуно мыли посуду после ужина. –Судзу-тян, –тихо позвала Такико –Да, сестрёнка. – отозвалась девочка Такико опустила плошку для мисо в наполненную водой раковину и начала полоскать её. –Судзу-тян. Скажи правду о книге! Щёки девочки-подростка покраснели, она растеряно теребила край передника. –Прости, сестрёнка, что я взяла её без спроса. Но мне, правда, очень понравилась эта немного грустная недописанная сказка… Жаль, что она не закончена. Её стоило бы издать… –Я не о том. Как бы тебе это объяснить… Такико сжала в мокрых руках полотенце, будто бы борясь с дрожью. –Ты не замечала ничего странного? Может быть, вспышку яркого света? –Да нет, – пожала плечами Судзуно, –Да, в одну из ночей, позавчера, была гроза… –Нет, Судзуно! Скажи, ты не попадала в…мир книги? – дрожащими губами прошептала женщина. –Да, было похоже на то, Таки-тян. Язык книги очень поэтичный! Когда я читала, то так была захвачена текстом, что герои показались мне настолько настоящими…и ещё принц Римудо вместе с другими хранителями хотел… Судзуно не успела окончить фразу. Руки Такико задрожали, она одну за одной начала вытаскивать из раковины тарелки, плошки для мисо, чашки… В исступлении она швыряла их на пол. Посуда разбивалась на мелкие осколки. В ужасе Судзуно крикнула: «Сэнсей!» Выбежав из кухни, она побежала в гостиную, где доктор Оикава и Хидэро листали анатомический атлас. «Оикава-сенсэй! Хидэро-кун! Помогите!» – кричала запыхавшаяся девочка. На кухне Такико сидела на полу, под столом, бессмысленно перебирая черепки, разбитых фарфоровых и керамических чашек. –Дорогой…– выдохнула она. –Наверное, это из-за жары, – сказал Хидэро –Пойдём, дорогая, – тихо сказал Оикава, поддерживая супругу под руку. Весь следующий день по дому витал тяжёлый запах медикаментов. Спустя несколько дней после того странного вечера супруги готовились ко сну. Такико протянула мужу «Вселенную четырех богов». Слабым голосом она пролепетала: «Дорогой, давай спрячем, уничтожим её…» Доктор Оикава, отложил шприц, снял очки, и тяжело вздохнул. «Милая, ещё раз повторяю: я не желаю слышать ничего о мистических книгах, путешествиях в параллельные миры и какой-то там магии! Всё это антинаучный бред! В моём доме не будет происходить никакой чертовщины! По той простой причине, что её не существует. Да, я спрячу её у себя, и ты никогда её больше не увидишь». Так в семье Оикава решили больше никогда не поднимать тему «Вселенной четырёх богов». Казалось, что книга сгинула где-то в старом доме, в Мориоке. Все, казалось, благополучно забыли о ней. Дни потекли своим чередом, сливаясь в месяцы и годы. Отношения с семьёй Осуги были по-прежнему теплыми и дружескими. Однако больше Судзуно не приезжала на лето в усадьбу в Иватэ. Начались занятия в училище, новые заботы, потом свадьба с Сэйдзи, круговерть дел и событий. Самая обычная жизнь, с её проблемами, радостями и надеждами захлестнула семью. Дела и заботы увлекли Такико. Весь день она готовилась к приезду гостей. Генеральная уборка дома, приготовление блюд, в довершение надо было ещё привести в порядок себя, принарядиться. Как хорошая хозяйка, Такико успела всё. К вечеру, в элегантном тёмно-зелёном платье, в облаке духов, она встретила мужа и его гостей. Двое из них, были медиками, коллегами доктора Оикава, также пришла супружеская пара. Жена, по виду, была ровесницей Такико. Муж был в форме полковника. Гости знакомились и раскланивались. Двух врачей звали Оноуэ Масао и Карасава Томио, супругов Идзюин – Синобу и Бэнио. Такико пригласила их к столу. Бэнио Идзюин, одетая в экстравагантный брючный костюм, поклонилась хозяйке, протягивая небольшой свёрток. –Вот, это сущая безделица, примите мой скромный подарок. –Благодарю… –Это моя новая книга о Маньчжурии. Заметки о моём путешествии…давным-давно. Кто знал, что судьба снова забросит нас сюда! –Пойдём уже не будем задерживать других, – тихо сказал полковник Идзюин супруге. Гость выглядел необычно, насколько необычно может выглядеть японец со светлыми волосами. Форма идеально сидела на его высокой подтянутой фигуре. Разговоры текли рекой. Хозяйка дома, разливала по стопкам холодную русскую водку, где-то раздобытую Идзюинами. –Попробуйте, это очень вкусно! – советовала всем Бэнио. –Сомневаюсь, что русские умеют делать что-то стоящее, – буркнул один из гостей-врачей. –Как освоились на новом месте? – поинтересовался доктор Оикава. –Пока только устраиваемся, - отозвался полковник, – все здесь почти как раньше. Как если бы я вернулся в молодые годы, когда служил здесь. –А я планирую заняться своей любимой журналистикой! Тоже тряхну стариной! – добавила Бэнио, – Вот! Уже одну сенсацию добыла! Ходят слухи, что в окрестностях, да и в городе начали без вести пропадать люди… Всё это очень странно! –Всё это только слухи – сухо отозвался доктор Оноуэ, – ничем не обоснованные сплетни. –Очень вероятно, – кивнула Бэнио Идзюин, – Кстати, среди пропавших нет ни одного японца. –Вот на этом можно и заканчивать, – усмехнулся Карасава, – отхлёбывая жгучую прозрачную жидкость. Ни один мускул его лица не дрогнул. Глаза двумя равнодушными чёрными щёлками смотрели куда-то сквозь собеседницу. Ужин завершился, гости разошлись. Жизнь продолжалась. Такико и Бэнио стали приятельницами. Можно сказать, что за долгие годы у Такико появилась подруга. У женщин было много общего. Они были ровесницами. Иногда они встречались в кафе или прогуливались по городу. Время от времени ходили в оперу. Часто дамы любили повспоминать школьные годы, пришедшиеся на эпоху Тайсё. Обе они тогда учились в женских гимназиях. Однажды сидя за чашечкой кофе в уютной кондитерской, приятельницы в очередной раз разговорились. Такико беззвучно размешивала сахар в кофейной чашечке. Бэнио с оживлением вспоминала о своей альма матер в Токио. –Больше всего в школе я ненавидела домоводство. Всё это шитьё и готовку! Я месяцами могла не приносить задание по шитью… За что меня постоянно наказывала наша классная дама! Эх, а вот английский я любила… –Я тоже любила английский, особенно пьесы Шекспира, – вспомнила Такико, – To be or not to be… –О, да! Принц Гамлет! Интриги, сражения на мечах. Кендо было моей стихией…Был один эпизод с моим мужем, когда ещё мы только познакомились… –А в обоих моих школах были занятия по нагината-дзюцу… –А как волшебно было добираться до школы на велосипеде…Однажды правда, этот драндулет сыграл со мной злую шутку! Представь: руль остался в моих руках! –О, да понимаю, Идзюин-сан, меня как-то подвели тормоза… –А какие были песни… Вот «Жизнь коротка», например. –Да, «Песнь Гондолы» - я её очень любила, люблю до сих пор. Кстати, Идзюин-сан, ваша книга захватила меня прямо как…авантюрный роман…у вас действительно литературный талант! –Да что вы, Оикава-сан – возразила Бэнио, вот у кого действительно дар, так это у художницы-иллюстратора. Кстати, она, как и я, в школе терпеть не могла готовку. –О, мне знакома эта художница! Это практически наша родственница. Я знаю Судзуно с самых её детских лет. –Ах! Как же я сразу не догадалась! Вы же дочь Окуда-сенсея! А могу ли я спросить, – Бэнио сделала паузу, деловито выложив блокнот для заметок и карандаш, – я как раз слышала, что на создание таких замечательных картин с маньчжурскими сюжетами мою художницу так вдохновила последняя работа вашего отца. –Да? – Спросила Такико Растерянно, – А какая из них? –Какая-то незавершённая…Скажите, а есть ли возможность познакомиться с этим текстом? Я читала многие работы вашего отца, и очень хотела бы ознакомиться и с той загадочной книгой. Такико покачала головой. – К сожалению, последние серьёзные труды отца не удалось сохранить. Они были в нашем доме, в Токио, во время большого землетрясения… –Очень жаль, – вздохнула Бэнио. Однажды, когда утром доктор Оикава уехал на службу, Такико затеяла уборку. Почему-то она вспомнила о кабинете мужа. «Книжные полки, должно быть, покрылись пылью» – подумала она. Доктор всегда был предельно аккуратным. Его рабочее место всегда поражало чистотой. В его кабинете всегда царил порядок. Но всё-таки, в последнее время, он так поздно возвращался домой с работы, а иногда и вовсе оставался на ночь в госпитале или лаборатории, на какой-то водоочистной станции под Харбином… Вряд ли у него хватало времени на уборку. Открыв кабинет, Такико удивилась. Обстановка на рабочем столе совсем не соответствовала характеру супруга. Вместо идеально чистого стола, где по всем правилам Евклидовой геометрии были разложены только нужные принадлежности и бумаги, её взору предстал хаос из документов, папок, книг и канцелярских принадлежностей. Как будто в комнате работал совершенно другой человек. Такико подошла к заваленному документацией столу. Внезапно, на самом видном месте, она увидела книгу. Этой книгой оказалась «Вселенная четырёх богов». Неожиданно, её рука потянулась к томику. Она погрузилась в чтение. Да, действительно, история была занятной. Как много прошло лет! Перелистывая страницу за страницей, она всё больше и больше убеждалась, что книга – это, всего лишь, простая пачка сшитых листов бумаги. Ничего экстраординарного не происходило. Такико дочитала последний абзац, после которого повествование заканчивалось зловещим предзнаменованием гибели главной героини. После шли абсолютно чистые, пожелтевшие от времени листы. Действительно, скорее всего, муж был прав. Прав как медик и здравомыслящий человек. Почему же тогда Такико показалось, что в 17 лет, она и вправду перенеслась в мир книги? Дело было в болезни, потрясении от смерти матери, переживаниях о неразделённой любви. Любви к Такао Осуги, отцу Судзуно. Да, это была давняя история, берущая начало ещё в детстве… Сложности во взаимоотношениях с отцом… Видимо, всё так навалилось. Никакая книга никак не могла обладать такой силой! Настоящая жизнь, супружество. Настоящая любовь. Как можно быть зрелой и влюбляться в персонажа литературного произведения? Её супруг – вот человек достойный восхищения! Он спасает жизни людей. Усыновил сирот, вырастил их порядочными людьми. С этой мыслью она перевела взгляд на пухлую чёрную папку. Тесёмки её были развязаны, и было видно, что внутри хранились фотоснимки. Протянув руку, она вынула один из них. Потом она придвинула папку к себе, чтобы рассмотреть остальные фотографии… Такого страшного зрелища она не видела никогда в жизни. На снимках были запечатлены трупы людей, которые были убиты с какой-то особой, изощрённой жестокостью. Причем местом их агонии, скорее всего, была больница. На одной из фотографий было изображение обнажённой мёртвой женщины. Она была беременна. Вдоль всего живота шёл разрез, можно было видеть её нерождённого ребёнка. Такико едва поборола приступ тошноты, откладывая чёрно-белую карточку в сторону. На другом снимке тоже была женщина. Вместо вытянутых рук до самых плеч белели кости. На лице застыла жуткая гримаса боли. Истерзанные тела, снимки человеческих органов, изрешеченные осколочными ранениями люди. Высушенные, раздувшиеся, изуродованные трупы. Все эти фото как будто представляли собой документальную репортажную съемку из преисподней. Такико никогда в жизни не рылась в документах мужа… Но тут бумаги лежали прямо на виду. Совершенно случайно она достала подшивку материалов. Всё это были рабочие записи и скрупулёзные отчёты. Некоторые из них были написаны рукой её мужа… Было понятно, что где-то в Харбине или неподалёку от него работает жуткий конвейер смерти. Десятки, и даже сотни людей стали подопытными в лаборатории, где над телами узников проводили самые разнообразные чудовищные эксперименты. Помимо прочего, их заражали тифом, туберкулёзом, сибирской язвой и сифилисом. Хирурги-палачи производили вскрытия живых людей. Об этом она тоже прочитала в одном из отчетов. Побледневшая Такико, держала в руках одну из ужасных фотографий. На ней можно было разглядеть мёртвого мальчика, выпотрошенного, словно туша в мясной лавке. Такико всё листала отчёты и перебирала снимки. «Откуда у моего милого, доброго доктора Оикава такие страшные фотографии?» – подумала она. Почему его почерком написаны страшные строчки отчётов, где органы ещё живых людей называются «препаратами»? Как теперь ей жить с таким знанием? Всё это не могло быть реальностью! Взглянув на часы, Такико ужаснулась. Словно в забытье, она почти целый день провела в кабинете. Она встала, сложила документы, завязала тесёмки папки. Она решила, что больше никогда она не переступит порог этой комнаты. Она лишь захотела забрать оттуда «Вселенную…» Всё-таки, Судзуно тоже была права. Это красивая девичья сказка, которую автор посвятил дочери. Ей не место среди этих протоколов пыток… Словно на автопилоте, перебирая чувствовавшиеся ватными ноги, Такико направилась в свою комнату. –Дорогая! – окликнул её муж, стоя в дверном проёме гостиной. Книга упала на пол из её безвольно обмякших рук. Доктор Оикава быстро шагнул по направлению к жене, поднял книгу с пола. Сильно обхватив тонкое женское запястье, мужчина буквально втащил супругу обратно в кабинет. –Зачем ты вообще вздумала искать это? – он раздражённо швырнул книгу на стол, – Этот источник бреда! Столько лет я терплю тебя! Ещё тогда, после свадьбы, когда ты рассказала про своё путешествие в другой мир…У вас с отцом вообще один диагноз на двоих! –Дорогой, прошу! – глаза Такико наполнились слезами. –Знаешь, как называются путешествия в параллельные миры? Галлюцинация! Онейроид! Все эти сверхценные идеи спасения мира! Участие в войнах! Полёты на драконах! Все эти видения, противоречащие законам природы явления! –Но, дорогой, я хотела честно признаться тебе… –Пожалуйста, не позорь меня! Всю жизнь я боялся, что весь этот бред выйдет за границы нашего дома! А что, если правда о твоей болезни откроется? Как мне потом заниматься врачебной практикой? –Болезни? – глаза Такико расширились. –А как назвать тот припадок, когда ты напугала Судзу-тян, несколько лет назад? Или ты уже не помнишь? Я не стал предавать огласке это. Потому что, если бы тебя закрыли в лечебнице, моей карьере пришёл бы конец! Такико стояла посреди кабинета бледная, словно соляной столб. «Терпел тебя», «позор», «болезнь» – слышать эти слова от всегда внимательного, чуткого мужа для неё было дико. Все эти годы дом Оикава был тихой гаванью, островком счастья. –Так значит я – мешаю твоей карьере? – тихо спросила женщина. –Я не говорил этого. Просто все эти разговоры, про другой мир, магию, богов – всё это чушь. Ахинея! –Да пусть лучше бы существовала Вселенная Четырёх Богов, чем ваша чёртова лаборатория! –Что ты сказала? – вскричал муж, свирепея. –Лучше бы я вызвала божественного зверя и погибла, чем вышла замуж за изверга, заражающего людей чумой! За садиста, который бежит кромсать лёгкие этих несчастных мучеников, ещё живых, чтобы спасти… бактерии! Зачем тогда ты спасал меня? Зачем лечил от туберкулёза? Какой смысл в этом, если здесь ты заражаешь им детей и женщин в вашем узилище боли?! – Да что ты понимаешь? Я исполняю приказ Императора! А они! Они не принадлежат к великой японской нации! Это вообще не люди! –А кто же? – холодеющими губами прошептала Такико. – Это Брёвна! Брёвна! Ты слышишь меня? – Оикава схватил бледную, дрожащую руку жены и сильно сжал её. Пристально глядя ей в глаза, он выкрикнул снова, – Брёвна! Такико отвернулась. Таким своего супруга она увидела впервые. Резким движением она вырвала руку из его захвата. –Брёвна? – переспросила она. –Да, брёвна. Человеческие организмы, но уже не люди. Все они – преступники, осуждённые на смерть. А если преступник уже приговорён к смерти, то нет ничего лучше, чем использовать его тело как материал для исследований во благо науки! Япония будет воевать с Советским Союзом. Нам нужно оружие! Мощное оружие! Мы трудимся на благо Императора! Во славу великой Японии! А что ты тут мелешь? –Неужели эти дети, женщины и другие люди, с почерневшими от гангрены руками или просто взорвавшиеся в барокамере, совершили преступление против Японии? А та бедная женщина и её нерождённый ребёнок? –Этот биоматериал был использован ради прорыва в медицинской науке, который мы осуществляем. Это грандиозная работа! Как ещё мы одержим победу над Советами? Как воевать в холод? Да! Мы изучаем пределы выносливости организма! Вот что происходит во время обморожения, смотри! – Оикава схватил чёрную папку, швырнул её на стол, и извлёк оттуда фотографию с изувеченной женщиной, оголённые кости рук которой были похожи на ветки дерева, – Целую ночь она стояла на ветру, на сорокаградусном морозе! Её руки поливали водой. А потом. Потом мы опустили их в ёмкость с жидким азотом. Профессор Ёсимура ударил палкой – и вся сгнившая плоть рассыпалась в прах! Вот так действует лёд на ткани и сосуды! Невозможно выжить внутри ледяной глыбы. Тем более в течение года! Как там ты говорила? Что там написано в бредовых сочинениях твоего отца? Вы сошли с ума вместе! Такико поняла, что так и окончится вся её жизнь. Скорее всего, муж запрёт её в дальней комнате, представив сумасшедшей. Информация, которую она невольно узнала не была предназначена для непосвящённых. Выбора не было. Нет. Выбор всегда есть! Что ж. Она была благодарна ему за излечение, за семью. У них была семья. Была… Она даже отметила, как же хорошо, что дети уже выросли. Повернувшись к двери, которая, к счастью, не была заперта, Такико очертя голову побежала к входной двери. Стремглав, не думая о верхней одежде, она выбежала из дома. Вот уже она была на улице. Он не выйдет на холод без пальто. Ему не догнать её. Ей уже все равно. Она бежала, не оборачиваясь по опустевшим улицам засыпающего города. «Да, Идзюин-сан! Знала бы ты эти местные сенсации, навсегда бы потеряла веру в человечество!» – крутилось в голове у неё. Она уже не чувствовала холода. Добежав до моста, женщина одним махом перескочила через ограждение. Перила остались за спиной. Она бросила последний взгляд вниз, на тёмные воды реки Сунгари. Надо было снять обувь. «Эй, мадам!» – незнакомый мужской голос окликнул её. Нет, она не успеет разуться, и аккуратно поставить туфли на край парапета. Времени не было. Пора прощаться. «Жаль, что не удалось спасти хотя бы Хоккан» – подумала Такико. Подул ветер. «Мне больше не за чем быть здесь! Ветер! Уруки! Я иду!» – прошептала она и прыгнула прямо в чёрную бездну. Такико открыла глаза. Она лежала на футоне в своей комнате. Сквозь раздвинутые сёдзи был виден светлеющий небосклон, на его фоне чёрной тенью выделялся силуэт старого, скрюченного дерева сакуры. Огонь в светильнике погас. Несколько белых лепестков влетело в комнату. «Какой странный сон!» – вымолвила Такико. А ведь казалось, девушка не спала всю ночь. Она всё думала. О той крови на платке… О жизни и смерти. О выборе. «Выбор всегда есть!» – подумала она. Наступал ещё один весенний день. Шёл 12 год эры Тайсё. 1923 год.