На его глазах

      Даниил пристально вглядывался в лед, вот только интересовал его сейчас отнюдь не угол заклона тела на дорожке шагов и не частота оборотов в секунду во вращении. Его взгляд впивался в полуобнаженную спину его же ученицы.       Чертова Кармен, чертово платье, чертова программа.       Когда он предлагал поставить Алине Кармен, последнее, чего он ожидал — настолько искушающая черная сетка и разрез шнуровки, оголяющий спину, у платья на месте лопаток девушки. Меньше всего всего он хотел хотеть собственную малолетнюю ученицу, как бы забавно эта тавтология ни звучала. Потому что Даниилу было нихрена не смешно.       Его Алина очень повзрослела. На его глазах. Как делала почти все в последние несколько лет: падала, вставала, снова падала и снова вставала, зарабатывала титулы и синяки. За прошедшие с начала сезона месяцы она сильно изменилась. Оформилась, похорошела, даже подросла на пару сантиметров.       — Ну как? — Алина вырвала его из размышлений, резко затормозив у бортика и поддев коньком ледяную крошку.       — Нормально, — отстраненно сообщил Даниил, но потом добавил, чтобы она не подумала, что он не смотрел, — но рукой в конце помедленней веди, будто по щеке кого-то гладишь, а не пыль вытираешь.       Он смотрел. Еще как. Но ей совершенно не обязательно знать куда. Или, скорее, на что. Кажется, нужно будет купить джинсы на пару размеров побольше.       Прежде Даниил считал, что все, связанное с сексом, для него мало важно, куда важнее работа. То есть какие-то физиологические реакции, конечно, временами давали о себе знать, он все же молодой здоровый мужчина, но с ними можно было справиться за пару минут и тут же забыть. Его не возбуждали конкретные люди, и это более чем устраивало. Как-то он даже бросил фразу — после пары бокалов чего-то терпкого, разумеется, — что процесс постановки новой хорео вызывает в нем куда больше острых ощущений, чем все знакомые девушки вместе взятые.       Даниил часто прикасался к людям — хлопал по плечу, обнимал после прокатов, мог поправить деталь костюма, если та перекрутилась. И в этом не было никакого подтекста, никто не видел в этом чего-то недопустимого. Он тренер, у него работа такая учеников трогать, помогая им принять верное положение. И до определенно момента он даже представить не мог, что невинное прикосновение одной из десятков учениц способно пустить по его телу такую волну жара. Но в тот момент, вернувшись в номер после произвольной программы одного из этапов Гран-при, Даниил вспоминал, как у самой двери номера Алина невзначай коснулась его плеча, словно ища поддержку и опору. Этого хватило, чтобы последующие несколько минут в душе он думал о ней — тепле ее тела, искоркам в глазах, смущенной улыбке. Воспоминания, как она закусывает губу всякий раз, когда волнуется, оказалось достаточно, чтобы в несколько резких движений тело обмякло, а сам он прислонился к холодному кафелю стены. Уже смывая с себя следы, он представил, как тесно бы им было в этой душевой вдвоем, и захотел ударить себя, не понимая, откуда такие фантазии прокрались в его, прежде адекватную, голову.       После того случая Даниил чувствовал себя преступником. Маньяком-педофилом, не меньше. Словно не просто думал о девушке, удовлетворяя себя, в чем, в общем-то, трудно было найти что-то предосудительное, а как минимум изнасиловал ее прямо в общественной раздевалке сразу после проката. И это было невыносимо — видеть ее практически ежедневно, а по вечерам ловить себя за развратными мыслями во время механических действий. Он до сих пор не мог забыть позорный момент и скорость захлопывания ноутбука, когда однажды в комнату заглянул приехавший погостить приятель. Тот, конечно, все понял, но только хитро улыбнулся, мол, дело житейское, с кем не бывает. Даниил не стал разубеждать его, что на экране был не фильм для взрослых, а открытая фотография.       Казалось, что-то перевернулось в его сознании, и он, прежде ярый ненавистник всех тех ублюдков, которые соблазняли юных девочек и которых в его сфере деятельности водилось не мало, стал замечать за собой слишком откровенный взгляд и слишком недопустимые мысли во время тренировок с Алиной. Ему было бы легче, проснись в нем подростковое влечение ко всем особям женского пола, он бы это еще понял и объяснил — кризис какого-то там возраста, все дела. Но его не тянуло к другим. Совсем. И это не было романтично и возвышенно. Какая, черт возьми, речь может идти о высоких чувствах, когда он просто хочет с ней переспать?! Наверно, если бы она не являлась его ученицей, он бы подошел и предложил ей приятно провести время в его номере, но так…       Так он мог только впиться пальцами в стенку борта, заставляя себя вспомнить о педагогической ответственности и разгаре индивидуальной тренировки у одной из главных претенденток на золотую медаль Чемпионата России в постолимпийском сезоне. И он вернулся в реальность, уже более осмысленным взглядом посмотрев на Алину. Она улыбалась. Он удачно пошутил перед «погружением»? Он не помнил.       Алина выдала сдержанный смешок и кивнула. Фантазия у тренера всегда была что надо. Сравнения выходили не избитыми, как и сейчас с пылью.       Прокатав произвольную программу отдельными, наиболее проблемными кусками еще несколько раз, Алина вновь подъехала к тренеру. Который тысячу раз за эти минуты пожалел о привычках их тренерского штаба проверять костюмы на удобство и прочность за несколько дней до ответственных стартов на тренировках.       — Вот все хорошо, но ты все еще подрабатываешь уборщицей. Нежнее, нежнее и еще раз нежнее.       Алина кивнула, соглашаясь с замечанием и готовясь отъехать на центр катка, но в последний момент развернулась и поднесла руку прямо к его щеке. Даниил опешил. Можно даже сказать, охренел. Подушечки ее пальцев замерли на его коже на миг, и она, со всей присущей ей нежностью, заглянула в его глаза. Ему показалось, что в следующую секунду она его поцелует. «Ты больной извращенец, Глейх», — обозвал он себя, когда Алина отдернула руку и уточнила, достаточно ли нежно и так или надо вести рукой по воздуху для желаемого эффекта. Он не знал, о каком эффекте она говорила, но судорожно закашлялся, утвердительно качнув головой. Вряд ли она говорила о том эффекте, который прочувствовал на себе он.       — Пожалуй отработаем это завтра, — туго сглотнул Даниил, как можно быстрее покидая каток. — Жду тебя у остановки, — уже в коридоре бросил он.       Они задержались на льду дольше положенного, автобус сборной уже не ходил, пришлось ждать маршрутку. Сами виноваты. Лед Саранска в прямом смысле был расписан по минутам, но Алине не хватало положенного времени, и Даниил предложил прийти сюда вечером, когда все нормальные люди отдыхают по номерам. И сейчас они мерзли вдвоем на остановке. В то время как он покрепче запахивал свое пальто, она дрожала в тоненькой ветровке, и Даниил мечтал предложить ей согреться обнимашками, но, на его счастье, маршрутка приехала довольно быстро.       По коридору отеля шли в полной тишине. Даниил засунул руки в карманы, дабы не искушать себя на какие-либо действия, Алина искала в тренировочной сумке карточку от номера, то и дело зевая. Даниил бросил взгляд на наручные часы. Одиннадцать тридцать семь. Тутберидзе и Дудаков точно не оценят столь отчаянных тренировочных порывов, все же хорошо, что они никому не сказали о своих «допзанятиях». Главное не попасться никому на глаза по пути до номера.       Пустой коридор, конспирация, мысли о исключениях в качестве индивидуальных занятий для любимой ученицы… Черт, ему сносило крышу. У него просто слишком давно не было никого кроме собственной руки.       Вдруг Алина замерла перед нужной дверью, он чуть не впечатался ей в спину. Быстрые пожелания доброй ночи или того, что от нее осталось, и Даниил пошел дальше по коридору, оставив ученицу у двери ее номера. Он был готов повернуть за угол, когда услышал ее раздраженное бормотание.       — Что случилось? — обеспокоенно спросил, в несколько широких шагов преодолев расстояние между ними.       — Она не открывается. Я уже сто раз попробовала, — по-детски обиженно отозвалась Алина и продемонстрировала слова еще раз, поднеся карту к считывателю.       — Дай-ка сюда.       Даниил несколько раз медленно прикладывал и убирал карту штрихкодом к замку. Результата ноль. Подергал за ручку, толкнулся плечом. Бесполезно.       — Подожди меня здесь, на ресепшен сбегаю.       И он в спешной форме побежал по ступенькам вниз. Алина так и осталась стоять в тускло освещенном коридоре с двумя сумками на полу у ног: его, которую он туда небрежно бросил, и своей. Вернулся Даниил спустя несколько минут — запыхавшийся, взмокший и растерянный. Алине он сказал лишь то, что никого за стойкой не оказалось, что было правдой. О том, что бежал с такой скоростью он потому, что не хотел оставлять ее одну в коридоре в двенадцатом часу ночи, он говорить не стал, хотя это было еще большей правдой.       — И что нам теперь делать? — опасливо уточнила она, понимая, что ничего хорошего ей точно не светит.       — Ты же не одна живешь? — кивок. — Придется разбудить твою соседку.       Не особо гуманно так поступать, конечно, но что еще им оставалось? Не ночевать же Алине в коридоре, в самом-то деле. В том, что карточка размагнитилась, они не увидели ничего странного. Такое происходило довольно часто, они чересчур нежны и стоит забыть и положить ее в один карман с телефоном, в номер без помощи технического персонала не попадешь. Отель их был далеко не шикарный, может, федерация решила сэкономить, а может в этой пятой точке России не нашлось ничего приличней, но факт оставался фактом. Поэтому отсутствие работника на ресепшне вполне закономерно. Пошел человек вздремнуть, проверив, что заезда не намечается.       Даниил побарабанил по двери. Глухой грохот разнесся по всему коридору. Даниил мысленно проматерился.       — Сима завтра прилетает, она же из Питера.       Едва слышный голос Алины наполнился виной. Она была растеряна не меньше его, словно только сейчас в полной мере осознала данный факт.       Где была его голова, когда он из всех возможных вариантов выбрал тот, в котором отвел ее ночевать в свой номер, — загадка для него самого. Даниил видел, с каким смущением она переступала порог, как вздрогнула, когда захлопнулась дверь, и неловко замерла в углу. Она отказалась от душа, даже не дав ему закончить вопрос, и теперь нервно теребила ладони, сидя на его кровати. Сам Даниил отшутился, что сон на полу — штука весьма полезная для спины, лег на паркет в метре от кровати, так как дальше уже мешался шкаф и укрылся пледом. Алина неловко пробралась под одеяло прямо в штанах с кофтой. Она чувствовала себя полнейшей идиоткой, безумный стыд окутывал ее щеки, а вот сон бесследно исчез.       Проворочившись минут десять, она встала с кровати и подошла к окну. Черное небо, ни одной звезды. Так же мрачно было внутри нее. Если бы не она, Даниил спокойно видел бы уже третий сон, а не ворочался на холодном полу. Она попыталась найти в своей сумке бутылку воды, но в темноте слишком сильно сжала пластик. Адский скрип и испуганно подскочивший мужчина, максимально фиговый итог. Даниил растерянно потер глаза, пытаясь привыкнуть к темноте, вернул голову на скомканную толстовку, служившую подушкой.       — Спи, у нас тренировка завтра в девять, — сонно пробормотал он.       — Не могу. Не могу расслабиться. Если бы не я, этого бы всего не было. Простите.       Ее голос сорвался на последнем слове или ему показалось?       — Ты ни в чем не виновата.       «Ну, только в том, что разбудила меня», — он не решился озвучить замечание. Она и без того была расстроена.       Алина тяжело вздохнула. Она как обычно доставляла людям одни проблемы.       — Я опять приношу вам проблемы, — она окончательно поникла. Все-таки не показалось.       Она посмотрела на него, но в темноте разглядеть лицо получалось плохо. Даниил сел. Спать ему все равно не дадут, это он уже уяснил. На часах высвечивалось полпервого ночи, а они безотрывно смотрели друг на друга, сами не зная зачем. Когда она протянула ладонь к его лицу, он замер, переставая дышать и ждя, что она собирается сделать. Но он явно не ожидал, что она уткнется лицом ему в шею, подаваясь к нему всем телом. Даниил осторожно приобнял ее одной рукой. Она просто устала. Стресс, не оправданные ожидания, теперь еще сегодняшнее происшествие — слишком много на нее свалилось за последнее время. Мало кто выдержит подобное. Он погладил ее по волосам, трепетно прижимая к себе, словно обещая, что все будет хорошо. Даниил знал, что из-за своего замкнутого характера она мало с кем общается и, вероятно, не имеет людей, которым бы можно было открыться, так что такая слабость — лишь выплеск всего накопившегося, не более.       Он был убежден в правоте своих мыслей ровно до того момента, как она подняла голову с его плеча, смотря заплаканными глазами, и дернулась вперед. Осознание, что только что произошло, пришло уже после того, как он ответил на поцелуй. Просто ответил, не попытавшись отстраниться. Он, взрослый, мать его, человек, целовал шестнадцатилетнюю девчонку на полу своего номера. Постепенно нежный, мимолетный поцелуй стал превращаться в требовательный — не без помощи самого Даниила, разумеется, — горячий язык прошелся по его губам. Внутренний голос решил, что это хорошее время для появления в голове мужчины.       Какого хера ты творишь, кретин?       Даниил попытался отстраниться, ему пришлось придержать Алину за плечи. Она тут же поджала губы и отвела взгляд, сама не веря, что сделала это. Их отношения никогда не будут прежними — было ясно как белый день, постоянными спутниками станут неловкость и стыд. По крайней мере с ее стороны.       Он посадил ее на кровать, с которой она успела сползти, провел рукой по щеке, стирая слезы и усаживаясь рядом сам. Видел, что она словно не здесь, словно в другом мире и не осознает происходящее.       — Уже поздно.       Серьезно? Это лучшее, что ты мог сказать?       Фраза прозвучала как оправдание его же прерыванию ее действий. Но Алине, видимо, было плевать, потому что она не возражала. Она не возражала — она просто продолжила начатое. Целоваться, кстати, стало удобнее, потому что они оба сидели на краю кровати. Ее неловкий, но жадный до его языка рот не дал ему промычать сопротивления.       Губы Даниила плавно переместились на ее щеки, лоб, подбородок, сам он повернулся к девушке полубоком. Алина шарила руками по его спине и животу, плавно опускаясь вниз. Даниил дернулся, когда она потянулась к застежке его джинсов. Возбуждение затмило здравый смысл, но крупинки последнего заставили его отдернуть чужую руку.       — Остановись, — он прервал ее.       — Вы же тоже хотите, — лихорадочный блеск ее глаз выдавал в ней неподдельное желание.       — Хочу, — не стал отрицать мужчина, — но думаю о последствиях.       — О каких последствиях?       Ее голос наполнился искренним удивлением, будто она впервые слышала, что у секса бывают последствия. Хотя это, конечно, было не так.       — О том, что утром я сделаю вид, что ничего не было, — нашелся Даниил. — Тебя это устроит?       — Более чем, — выдохнула она ему в губы. — Более чем.       Было бы легче сказать, что он не осознавал своих действий, а следственно не мог за них и отвечать, но это было бы плохо прикрытой ложью — он отдавал себе отчет. Когда забирался руками ей под кофту, зарывался в волосы, углублял поцелуй, чувствуя, как растет с каждой секундой возбуждение.       Ты еще смеешь ее лапать?! Ну ты и урод конченный!       Хорошо, что они сидели на кровати, иначе он бы упал, потому что ноги перестали слушаться. Даниил потянул ее на себя, приподнимая и усаживая на свои колени к себе лицом. Ее руки несмело скользили по его телу, от плеч до груди, и Алина с любопытством первооткрывателя наблюдала за его реакцией. Из ее пучка выбилось еще несколько прядей, он окончательно распался, как СССР в девяносто первом, Даниил отодвинул ее волосы в сторону, прикасаясь губами к шее.       Если до этого ты еще мог считаться человеком, Глейх, то теперь все. Это последняя капля. Теперь ты стопроцентный мудак.       Даниил потянулся к пуговицам рубашки, но Алина перехватила его запястья, пытаясь расстегнуть сама. Не вышло. Пуговицы были тугими, а ее руки и без того дрожали. Она будто специально поерзала на его коленях, сопя от недовольства. Алина снова дернулась, и ему пришлось придержать ее, чтобы не дать свалиться спиной на пол. Быстро пробормотав, что лучше он сам разберется со своей рубашкой, Даниил трясущейся от возбуждения рукой принялся за это адское занятие. Второй рукой он придерживал за талию Алину, казалось, если он этого не будет делать, она просто скатится с его колен как с горки. Этого он не мог допустить, а потому в следующий момент повалил ее спиной на кровать, нависая сверху уже с голым торсом.       Алина в страхе сжалась. Даниил понял, что поспешил. Ее поведение, ее не умелые ласки и не уверенные движения — все вопило о том, что дальше поцелуев в щечку она ни с кем не заходила. Да и странно бы было, если б заходила, ей всего лишь шестнадцать. Даниил аккуратно оперся на руки, наклонился к ее лицу, медленно провел носом по щеке, потерся, словно мартовский кот. Затем прошел ладонью по плечу, к ключице, расстегнул молнию флиски. Алина приподнялась на локтях, и он ловко снял с нее предмет одежды. Ужас с ее лица никуда не пропал, несмотря на то, что она пыталась проявлять инициативу, оставляя легкие поцелуи на его груди и шее.       — Если тебе станет хоть немного страшно… — между делом сипло проговорил он, расстегивая молнию ее спортивных брюк. — Или больно… — стянул их с ног и отбросил на пол куда-то в сторону окна. — Сразу же скажи. Я остановлюсь.       Конечно, блять, остановишься. Только попробуй не. Лучше и не начинай.       Внутренний голос опять досаждал. Даниил серьезно посмотрел ей в глаза, вовсе не будучи уверенным, что ему хватит силы воли. Даже сейчас, когда на ней оставалась футболка и нижнее белье, приходилось затрачивать колоссальные усилия, чтобы держать себя в руках, и Даниил крайне сомневался, что если Алина испугается, он найдет в себе на это силы. Но так же он знал, что никогда не сделает ей больно. Для него, привыкшего видеть, как она с грохотом падает на лед, это оказалось недопустимо. Противоестественно. При виде ее — полураздетой и беззащитной на его кровати — ему хотелось сделать так, чтобы никто никогда ни за что не делал ей больно.       Алина кивнула. Даниил медленно запустил руки под ее футболку, оставляя ей шанс в любой момент остановить действо. Она не остановила, лишь рвано втянула носом воздух и чуть вздрогнула, когда он дотронулся холодной ладонью до ее кожи на месте, где проступали ребра, и стянул лямки спортивного топа. Даниил вновь опустил ее на кровать, прижимаясь всем телом, но контролируя себя, чтобы не навалиться полностью. Так можно было и ребра переломать. Он еще оставался в джинсах, но жар чужого тела передавался через ткань. Небольшая грудь поместилась в ладони, и он почувствовал новую вспышку возбуждения, которое в общем-то никуда и не пропадало, услышав тихий вздох. От реакции девушки под ним ему сносило тормоза. Она несмело подавалась навстречу его губам и языку, водила пальцами по спине, тяжело дышала; он готов был кончить от одного этого зрелища, но нашел в себе силы отпрянуть, садясь на край кровати и расстегивая ремень часов. Все же не самый безопасный аксессуар при занятиях сексом.       Совершенно не вовремя он подумал, как же у них мало времени. Завтра, то есть уже сегодня, они должны будут продолжить работать по накатанной схеме тренер-ученица, и не дай боже, чтобы кто-то предположил, что в их отношениях что-то поменялось. Тогда его в лучшем случае ждет увольнение и такое пятно на репутации, что не возьмут даже полы мыть, а ее затравят не по-детски.       И нужно тебе все это, урод? Такой ценой?       В нем разом вспыхнули злость, и обида, и нежность, весь этот коктейль проявлялся в поцелуях, таких же разных, лихорадочных и смазанных. Ее тихие всхлипы сопровождали весь путь его губ по ее бедрам и стали отрывистей, когда он поднялся выше. К трусам с лабрадором. В другой ситуации Даниил определенно рассмеялся бы, схохмив о степени эротичности принта, но сейчас только прыснул, используя свой язык по более интересному назначению. Да уж, эта ситуация точно не была продумана заранее. В таком нижнем белье его еще не пытались соблазнить. Чужое тело дергалось уже от каждой, даже неуклюжей ласки, когда он потянулся к ремню своих джинсов. Алина тут же напряглась, страх в голове мешал желаниям тела. Она сползла ближе к краю кровати, будто хотела отодвинуться от него подальше.       Даниил чертыхнулся. Он чувствовал себя насильником, когда на него так смотрели. Но она быстро кивнула, нетерпеливо потянувшись к нему. Сама. От проникнувших в нее пальцев Алина вздрогнула, покрываясь мурашками, и прикрыла глаза. Все шло хорошо, пока он вновь не отстранился, желая наконец стянуть с себя мешающую ткань. Она дернулась, намериваясь вырваться, в страхе съежилась, и его терпение на этом закончилось. Даниил отпрянул от тела девушки, сел на край кровати, свесил ноги. Он же не железный. Сначала сама провоцирует, а потом смотрит с выражением главной героини из «Пятидесяти оттенков серого». Того и гляди пропищит «О нет, я не готова!». Бросив на нее взгляд исподлобья, он прохрипел сорвавшимся голосом:       — Мы просто не будем делать то, чего ты боишься.       Виноватое лицо было для него уже перебором. Конечно, он определенно мечтал, что б она начала винить в сложившейся ситуации себя! Поняв, что еще немного и она может просто расплакаться, он начал исправлять ситуацию фразами про то, что страх естественен и что это от нее не зависит, и еще какими-то банальностями.       — К тому же у нас все равно нет… Кхм… средств защиты, — выдохнул в конце он.       Красавчик, просто красавчик. Собираешься лишить девчонку девственности, а так и не научился думать о презервативах заранее.       Когда из его лексикона исчезло слово «презервативы» Даниил не знал. Хорошо хоть не сморозил что-то в духе «продающаяся в аптеках продукция из силикона в упаковках из фольги в целях осуществления личной гигиены на случай интимной близости».       На Алину фраза подействовала ровно противоположно, как призыв к действию. Даниил засомневался, правильно ли она поняла смысл, когда девушка неожиданно поднялась с постели и очутилась на его коленях. Она смотрела так, словно извинялась за проявленную слабость, решительно потянулась к его лицу губами. Даниил инстинктивно качнул бедрами вперед, стиснув зубы, чтобы не испортить все нетерпением.       — Тебе может быть больно. Ну, в первый раз, — не уверенно добавил он.       Будто у вас будет второй, ха-ха.       Через отголоски внутреннего голоса до него долетели решительные слова Алины.       — Но я все равно хочу, — сейчас она проявляла упертость, так присущую ей на льду.       Алина потянулась к наполовину расстегнутому ремню, параллельно задевая, все, что только можно. Ему начало думаться, что она специально издевается над ним, нарочито медленно расстегивая молнию. Он подался вперед, с хрипом нетерпения собираясь сделать уже хоть что-нибудь. Она в который раз заелозила на нем.       — Черт, если ты еще раз дернешься на моих коленях, я тебе ничем не смогу помочь. Потому что все закончится до того, как я сниму джинсы.       Даже в полумраке было видно, как покраснели ее щеки.       — Это не спорт, тут не надо терпеть боль, — напомнил на всякий случай Даниил.       Алина кивнула. Будь она способна сейчас трезво рассуждать, ее бы повеселило лицо напротив, своей пугая серьезностью. Как будто они решали задачу по ядерной физике, а не собирались заняться сексом ко взаимному удовольствию.       — Как тебе будет удобней?       Глупый вопрос, откуда ей это знать?       — Не знаю, я же не пробовала, — предельная честность стала для них основой ночи.       Пришлось брать все в свои руки. И в первую очередь ее саму. Совершив еще несколько волнообразных движений бедрами прямо в джинсах, при этом придерживая ее за талию и буквально насаживая на себя, он глухо простонал ей в рот. Ткань натянулась до предела, и он резко перевернулся с Алиной в обнимку, прижимая ее к кровати.       На узкой, скрипучей кровати оказалось не настолько удобно, как показывают в фильмах: Даниилу пришлось навалиться на Алину, чтобы хоть краем глаза видеть сменяющиеся на ее лице эмоции, недавно полученный на тренировке синяк заныл с новой силой, стоило случайно надавить на него коленом, а расстегнуть джинсы в таком положении оказалось и вовсе невозможно. Тем не менее они как-то справились, и мужчина замер, понимая, что выдержка закончилась. Не обошлось без забавных случаев, к каким он отнес удивленный взгляд Алины, при виде, как качнулся его член от прикосновения ее пальцев.       Хотелось сделать все резко и без лишних промедлений, но вместо этого он осторожно толкнулся бедрами. Она закусила губу, кивнула, давая понять, что можно продолжать. Необходимо было беспрерывно контролировать себя, чтобы не делать ей еще больнее — Даниил видел, что она и так еле сдерживается. То, с какой аккуратностью он брал ее, навевало на него мысли, что сейчас он в каком-то роде тоже лишается девственности. С каждым новым движением ее тело все больше расслаблялось, удовольствие явно брало верх над болью, и он позволил себе чуть больше, уткнулся лицом в ее шею, увеличил амплитуду движений. Не встретив сопротивления, он толкнулся резче, услышал сорвавшееся с ее губ имя, выдохнутое ему почти в ухо, и, не теряя не минуты, повторил действие.       Даниила не хватило на долго. Когда Алина в очередной — кажется, уже сотый, — раз вскрикнула его имя, необходимо было остановиться. До дрожи во всем теле хотелось этого не делать, но Даниил пересилил себя, чтобы не совершить (еще больше) глупостей в эту ночь. Он резко выпрямил руки, операющиеся на постель по разные стороны от ее лица, и отстранился. Простынь пришлось немножко попачкать, но вряд ли кого-то из двоих это существенно расстроило. После сегодяшнего ее все равно пришлось бы заменить.       Запомни эту картину сейчас. Больше такого не будет.       Внутренний голос — или голос разума? — издевался еще какое-то время после того, как Алина уснула. Даниил невесомо поцеловал ее куда-то в район виска, не выпуская из кольца рук, будто боялся, что она сбежит.       Для него такие порывы после секса стали неожиданностью. Обычно он просто брал свое и уходил, даже не оставаясь ночевать. А если и оставался, то уж точно никого не обнимал. И страх ни с кем другим не стал бы так терпеливо перебарывать, и совесть его так пронзительно еще не отвлекала. «Ну и что это за херня?» — подумал он. — «Любовь что ли?»       Да какая нахер любовь?       Внутренний голос не заставил себя ждать.       Если бы ты ее любил, то и пальцем бы не тронул.