Омега-альфа

Встречу они назначили на январь, и не на первые числа — сразу после Нового года Чанель с братьями и родителями улетал на десять дней в Европу. Отбывать, так сказать, сыновью повинность — его тоску и нежелание хоть куда-то ехать со всем этим сборищем токсичных идиотов (иначе его семейку и не назовешь) Бэкхен чувствовал даже через строчки на экране. А вторая половина декабря и вовсе неудачная пора для посиделок в кафе — больно уж горячий период. Во всех смыслах горячий — и год в университете надо закрывать, тесты и проекты итоговые сдавать, и извращенцы, подстегнутые предрождественской истерией, активизировались. И стали необычайно щедры: трансляции больше сотки приносили, и приват-сеансы с аукциона уходили не меньше чем за двадцатку, один раз вообще до полтинника дело дошло. А обычно останавливались на двенадцати-пятнадцати... Надо пользоваться, пока дают — решил Бэкхен и начал лучше кормить извращенцев. Нет, количество трансляций и приват-сеансов увеличивать не стал — повышение доступности товара обычно плохо отражается на цене — но вот коротких приветов, мини-роликов и фоточек, в его чате стало больше. Много больше. Порой даже в интерактивном режиме, чего раньше Бэкхен не делал никогда. У Чанеля, кстати, тоже сильная загрузка в декабре была — он говорил что-то и про тесты, и про согласование проектов, которые на каникулах делать будет, поэтому на встрече не настаивал. В общем, у Бэкхена на подготовку был месяц. Вернее, месяц был у Ханя, и он явно время зря не тратил — глядя на себя в зеркало, Бэкхен может сказать: омега получился что надо. За таким он бы и сам ухлестнул, наверное. Одежда, которую подобрал Хань, не секси, конечно, но очень явно омежья. Джинсы довольно узкие, но не скинни, розовая футболка с принтом-надписью, светлая куртка и белые, аккуратные (но утепленные, зима как-никак) кроссовки. Косметику Хань решил не использовать, сказав: «Ты у нас будешь просто очень симпатичным мальчиком», только волосы уложил, чтобы модная стрижка была видна (обычно ее не разглядишь, у Бэкхена вечно хрен пойми что на голове). Если к этому прибавить еще чуть измененный голос — как у Чжиена, но интонации совсем другие, задорные и озорно-дерзкие, — и омежью пластику, то образ можно считать цельным и завершенным. Почти. Главной проблемой стал запах. Но и ее Хань решил, даже без убойных блокаторов. Один укол — и через пару часов аромат кофе стал гораздо слабее и… не таким говорящим. Пропала остро-терпкая яркость, которая заявляет всем вокруг: эй, чуваки, перед вами альфа, так что поосторожней и поуважительней. А потом Хань нанес корректирующий парфюм, спелое манго — как у Чондэ. Удобно: Бэкхен им за последние лет… семь едва ли не с ног до головы пропах, настолько, что даже средства-антиаромат это манго не брали. Чтобы избавиться от него, надо недели две, а то и три не спать друг с другом (и уж тем более не трахаться), да и в одной квартире лучше не жить, Чондэ же вечно Бэкхеновы футболки-толстовки таскает и виснет на нем, точно коала на эвкалипте… Поэтому Бэкхен теперь омега с запахом спелого манго. И «кофейным» альфой, да. Что удобно — если Чанелевы друзья клинья подбивать станут, можно их вежливо послать. Или не очень вежливо, или даже совсем не — если настаивать и приставать будут. Бекки ведь омега несвободный, верный к тому же, поэтому даже флирт — и тот для него недопустим. Что ж, к встрече Бэкхен готов на все сто. Где они там, эти друзья Чанеля? — Ну как там твой Бекки? Идет? — нетерпеливо ерзает на стуле Джонин. — Ты-то что так прыгаешь? — хмыкает Минхо. — Тебе там явно ничего не светит. — Ну почему не светит? — картинно удивляется Джонин. — Вдруг он и правда не по омегам… и ничего такой. — Это вряд ли. Иначе бы он к Чанелю не клеился. — Да не клеится он ко мне! — таки не выдерживает Чанель. — Мы просто разговариваем! Об омежьем! — Джонин тоже часто врет омегам, что они его как личность интересуют. На второй минуте знакомства, — замечает Сэхун спокойно и даже как-то безэмоционально. — Но они правда меня как личности интересуют! — картинно возмущается Джонин. — Знаешь, как личность в постели сильно проявляется? — Это не личность, это темперамент, — поправляет Сэхун. — О нет! — смеется Джонин. — Темперамент дает меньше разнообразия. От него всего лишь зависит громкость выкриков и интенсивность телодвижений. А вот все остальное… Знаешь, у меня один художник был, так он мне стояк краской какой-то сладкой расписывал… — Парни, может хватит, а?! — не выдержал Чанель во второй раз. — А ты запоминай, — уже ржет Джонин. — Я ж опытом полезным делюсь, вдруг тебе с твоим Бэкки понадобится? — И что это ему со мной понадобится? — раздается сзади насмешливо-мелодичный голос. Чанель поворачивается и смотрит на Бекки. И очень надеется, что его лицо не вытянулось удивленно. Потому что Бекки совсем не такой, каким его представлял Чанель. В парне, который сейчас стоит рядом с их столиком, нет аристократического шика и томно-изысканной сексуальности — зато есть задорная насмешливость, по которой сразу понятно: ни поддеть, ни переспорить этого омегу не удастся. Ты ему слово — он тебе десять, ты ему насмешку — он тебе две, и куда более меткие и злые. А распустишь руки — и по яйцам можешь получить. И, кстати, Бекки не так уж и красив. Его тело, действительно совершенное, и чувственная уверенность в собственной привлекательности — а ей от Чжиена с экрана прямо-таки несло — заставляли думать: под нарисованной маской скрыто лицо, которому любой секс-символ и общепризнанный красавчик позавидует, которое самый-самый крутой пластический хирург в своем кабинете повесил бы как образец: я могу сделать вас такими. А тут… Ну, нормальное лицо. Нос прямой, челюсть буковкой V, как сейчас и модно — и, в общем-то, все. Глаза небольшие, губы обычные. Симпатичный парень, но ничего особенного. Таких в Сеуле, где на пластику деньги у каждого второго есть, до фига. Сиди Бекки перед камерой без маски-макияжа, явно столько не зарабатывал бы. А еще от Бекки пахнет альфой. Одним и очень отчетливо — как бывает, когда пара давно вместе. И это самое неожиданное. Потому что какой альфа позволит своему омеге на камеру раздеваться?! Или он просто не в курсе? Чанелю очень хочется об этом спросить, но он, разумеется, сдерживается — здесь же ребята, они про Чжиена не знают. Да и вообще подобное спрашивать… не всегда стоит. А Бекки насмешливо улыбается — его явно не смущают затянувшаяся пауза и откровенно изучающие взгляды — и садится, представляясь: — Бэкхо. — А как же «Бекки»? — спрашивает Джонин. Конечно же, оживившись. — Или это для специально для друзей? Очень близких? — Меня так в школе называли, — пожимает плечами Бекки, будто и не заметив намек в словах Джонина. Будто — потому что Чанель не сомневается: все Бекки заметил, просто проигнорировать решил. — А потом мне просто показалось, что это для ника как раз подойдет. — А как будет для очень близких друзей? — голос Джонина стал низко-сексуальным, словно у мачо-соблазнителей в кино. Чанель едва удержался, чтобы глаза не закатить — кто-то неисправим. Едва заметил симпатичного омегу — и тут же хвост распустил, Казанова хренов. Бекки — Бэкхо? — фыркает и поворачивается к Чанелю: — У него с носом что-то или как? — Э-э-э… — Чанель, уже открыв рот, понимает: он не знает, что ответить. Ну, чтобы и Бекки успокоить, и Джонина не слишком задеть. — Он всегда такой. — Зато у Сэхуна такой проблемы — не знать, что сказать — никогда не было. Что первое даже не на ум, а на язык придет — то и говорит. — Ты это… внимания не обращай. — Он у нас блядун-теоретик, — усмехается Минхо. — И чисто с практической точки безопасен. — Это почему это теоретик?! — возмущается Джонин. — А ты когда последнего очарованного омегу трахал, а не просто домой провожал? — Как это — «Когда?»?! — едва ли не подпрыгивает Джонин на стуле. — В июле. Вот. Бекки смеется. Громко, заливисто и искренне. — Ясно, — отсмеявшись, улыбается он широко и без подтекста. — Для друзей, теоретически очень близких, можно просто Бэк. — Ну, спрашивай, — хмыкает Бекки. — Я же вижу, что хочешь. Чанель после их посиделок предложил подвезти его до дома. Бекки согласился, но уже у машины предложил немного пройтись по набережной. Не просто так, раз сказал «Спрашивай». Чанеля он, похоже, видит насквозь. — Да это… я ничего не хотел. Ну, спросить, — говорит Чанель. — Да? — насмешливо приподнимает бровь Бекки. Чанель вздыхает. Он не то чтобы не хотел, просто не собирался вопросы, которые на языке вертятся, задавать, они чересчур… неделикатные. Но было любопытно, да — слишком уж Бекки оказался нормальным. Чанель его представлял более циничной, хладнокровно-разумной и в то же время человечной версией тех гламурных пиявок, что вокруг Чанелевых богатых однокурсников вились — омегой, который однажды решил: красота — его главный актив, — и начал ей торговать, но в облегченной, так сказать, форме — не ложась физически под кого-то и сохраняя анонимность. Хороший расклад: если лицо нигде не засветишь, можно потом, достаточно накопив, изобразить из себя обеспеченного и перспективного омегу и удачно выйти замуж. Мерзко, конечно, но Чанель не мог осуждать Бекки после всех их разговоров в Kakao, поэтому решил... ну, наверное, принять. В конце концов, каждый имеет право портить свою жизнь как хочет — не нарушая Уголовный кодекс, разумеется — и если Бекки выбрал этот путь… Но в реальности расклад оказался совсем другим. Дерзкий и самодостаточный парень, который учится на литературоведа пусть и не в самом престижном, но довольно хорошем вузе — совсем не то, чего ждешь от вебкам-модели. А если у него еще и альфа постоянный есть… — Так и будешь молчать? — спрашивает Бекки. — Я… Твой альфа, — все же решается Чанель. — Он не знает? — Знает. — Но… Как так?! — Чанель даже остановился, настолько это не укладывалось у него в голове. Альфа… ну не может он так, если нормальный! А ненормального Бекки наверняка бы к себе и на километр не подпустил! — У нас просто немного не те отношения, какие ты думаешь, — пожимает плечами Бекки. — Мы скорее друзья с привилегиями, и он ничего не может мне запретить. — Но… почему? Ну, ты же можешь себе нормального парня найти. — А зачем искать-то? — фыркает Бекки. — Нам друг с другом хорошо, у нас все отлично, и в постели тоже, я ему доверяю, как никому, и замуж мне еще не пора. Так зачем спешить? Встречу как встречу. — Ну… — В общем-то, логично, но все-таки: — Неужели он не против? — Я же сказал — он ничего не может мне запрещать, — в голосе Бекки очень отчетливо прозвучало раздражение. Видимо, альфа все же против. Что Чанеля радует — рядом с Бекки, похоже, нормальный парень. Не подонок, по крайней мере, хотя с деньгами и характером там явно не очень, раз уж не может на своем настоять. И Чанель осторожно продолжает: — Ну… ты не пробовал этим не заниматься? — Чанель, у всего, что я делаю, есть свои причины, — вздыхает Бекки. — Поверь, просто так я бы перед камерой задницей светить не стал. Поэтому давай закончим этот разговор. Еще вопросы есть? — Нет, — качает головой Чанель, опуская глаза. Он явно по больному попал, раз Бекки так отреагировал. Значит, этот разговор продолжать не стоит. Сейчас, по крайней мере — потом все-таки спросить будет надо. Что ни говори, а Бекки сильно Чанелю помог с собой разобраться, да еще и доверился, лицо не побоялся показать — это… обязывает. Если кто-то что-то для тебя сделал, причем просто так, не требуя ничего и без дальнего прицела «а этот парень мне еще пригодится» — то почему бы не помочь ему в ответ? В благодарность и от души? Ведь у Бекки явно не все хорошо, раз ему приходится на камеру раздеваться. Чанель, конечно, не чеболь, но и не самый бедный парень в Сеуле и кое-что для друга сделать может. А Чанель совсем не такой, каким его Бэкхен представлял. То ли камера лжет, то ли Чанель выкладывал у себя в профиле только те фотки, где он выглядит куда более альфой, чем в жизни. В реальности-то у него черты лица куда мягче, а уж выражение… Огромные глаза доверчиво распахнуты, губы совсем по-детски приоткрыты, из-за чего он беззащитно-уязвимым, словно ребенок, кажется… Господи, кто ему сказал, что он на альфу похож?! Там от альфы только рост и, пожалуй, чересчур для омеги накачанное тело, но этого в одежде не видно. Ну, голос еще низковат — зато очень мелодичный, и интонации мягкие, бархатистые даже. А двигается Чанель вовсе не как альфа, а как омега, которого убедили: ты некрасивый, и нечего тут себя выпячивать, — вот зажатость и уродует грубоватой неуклюжестью омежью грациозную плавность, которая то и дело в жестах и походке проскальзывает. И запах у него слишком мускусный явно из-за дезодоранта, больно уж оттенок характерный, почти как у того спрея, которым когда-то Чондэ пользоваться пробовал. Почти — потому что у Чанелева нет особо тошнотворных, гнилостных ноток, только псевдоальфья резкость, которая не столько неприятна, сколько сексуально отталкивает: стояк собьет, но просто общаться не помешает. Ну да, Чанель — не Чондэ, у папы которого каждая вона была на счету, сын владельца ParkCoffee может себе позволить качественный корректирующий парфюм. Интересно, как бы Чанель пах без него? Бэкхен может поклясться, что уловил мягкую сладость ванили — настоящей, а не вонючей синтетики — и, слабее, резкость кардамона, не слишком камфорную только что раздавленных зерен, а скорее спокойно-холодноватую, с явным оттенком чего-то цитрусового, как бывает, когда он молотым уже чуть полежит. Мягкая сладость, подчеркнутая не то пряной, не то свежей резкостью… Хорошее сочетание для выпечки. Или для кофе… Бэкхен усмехается: это он еще узнает. Что там Чанель еще в их самый первый, на фемфоруме, разговор писал? Что за ним не признают права жить, как омега? Бэкхен это исправит. Хотя бы потому, что ему очень, очень интересно, каким же в итоге может стать Чанель. Только надо легенду получше проработать. С Чондэ — вернее, с альфой, который якобы у омеги Бекки-Бэкхо есть — Бэкхен, конечно, облажался. Не подумал, что подобные вопросы могут возникнуть — а должен был. Они же очевидные. Бэкхен и сам бы не согласился, чтобы его омега перед камерой раздевался. Вот честно, если бы к нему пришел Чондэ и сказал: мол, так и так, я нашел легкий способ решить все наши финансовые проблемы — я стану вебкам-моделью, — то Бэкхен бы возмутился. Очень сильно и громко возмутился. Наверное, даже отволок бы на ринг и там поколотил маленько — чтобы мозги на место встали. И пусть Чондэ на него потом бы хоть обобижался. Но именно это ему в голову и не пришло. И Ханю почему-то тоже. Видимо, они оба слишком привыкли к Чжиену, он стал для них чем-то нормальным и обыденным — вот и забыли, как большинство к вебкам-моделям относится, поэтому и не смогли очевидную, в общем-то, реакцию просчитать. Но теперь-то, когда Бэкхену напомнили... В общем, к следующей встрече нужно сочинить их с Чондэ историю (вернее, с Ченом, Чондэ — слишком по-омежьи). И подробностей, подробностей побольше. Не слишком слезливых, чтобы не было похоже: этих двоих надо срочно спасать, — но достаточно эффектных, чтобы оправдать обоих в глазах Чанеля. Итак…