***
Через мутную стеклянную вставку на двери, ведущей в кухню, были видны снующие туда-сюда силуэты. Лили прижимала правой рукой к себе бутылку с лимонадом, а второй пыталась держаться за ляжку брата, но он так прирос к окну, что становился плоским, становился недоступным для физического контакта. Оставшийся вечер она дрожала, не выпуская спину брата из вида. Она так плотно ходила за ним по пятам, что уже стала невидимкой, и больше никто в доме Поттеров не мог ее видеть. Она зашла за Альбусом в комнату, и дверь за ней захлопнулась не от ветра, а от силы, с которой она дернула ручку. Брат начал раздеваться, а Лили хотела повернуть замок, но не хотела, чтобы Альбус плохо думал о ней, поэтому молча села в кресло. Он снял рубашку и бросил ее на кровать. Тем не менее, бросил прилежно, чтобы в мгновении между его телом и вешалкой она не успела помяться. Одной рукой убирая ее в шкаф, другой он пытался оторвать колючую бирку с ворованной футболки, которая неприятно царапала затылок. — Долго тут сидеть будешь? — спросил он Лили, смотря в зеркало. Она посмотрела на ногти, поправила длинную челку, вконец сгорбилась и уже наверняка приросла к креслу. Альбус сегодня казался ей взрослым, хотя день рождения у него только завтра. Завтра они достанут из холодильника медовик.***
Он рассматривает свое лицо, вертит его, трогает щеки подушечками пальцев. Лили глядит на его отражение, и оно кажется ей дружелюбнее и безучастнее настоящего Альбуса. Это молчание уже неуместно. Спектакль требует продолжения, густой воздух — каких-то действий. Альбус смотрит на сестру через ее случайное отражение в длинном зеркале. Чтобы коснуться её, он может протянуть вперед руку. А еще он может повернуться и пойти прямо к ней. — Ты будешь что-нибудь мне дарить? — спрашивает он. — Нет. Лили сама не понимает, врёт ли она. Она знает, что непременно поздравит его перед всеми, лукаво прячась за Джеймсом. Она скажет что-то вроде тоста, но с пустыми руками. После того, как он задует свечки, Лили не будет попадаться ему на глаза. — У тебя друзей, что ли, нет? — спрашивает она. — Ты это к чему? — Пора с друзьями, совершеннолетие всё-таки. Альбус поворачивается к ней. В передаче о моделях про него сказали бы, что он улыбается глазами. — Ничего ты не понимаешь обо мне. Он всё же подходит к ней и игриво будто толкает в плечо, чтобы хоть как-то коснуться. Лили быстро смеётся и собирается уходить, надеясь собрать ему из чего-нибудь подарок. — Можешь просто остаться со мной сегодня, — говорит Альбус лишь для того, чтобы она не ушла.***
Уже шел четвертый час их молчаливой игры в техасский холдем на полу. Никаких эмоций — первое правило покера. Логично, что второе — понять эмоции другого. Это снимало с них любые табу на бесконечные улыбки и попытку зациклиться на лице другого. Единственное, что их волновало — непрерывный зрительный контакт. Альбус смотрел куда угодно: на тонкий нос, на рыжие, спрятанные под футболкой волосы, на проколотые уши и даже на губы. Но Лили смотрела ему в глаза, как будто догадывалась, что контроль в её руках. Хотя на самом деле не догадывалась, а знала. Настало время ривера. Последняя карта уничтожила надежды Альбуса на победу. — Даже не жалко. — Это потому что мы ни на что не играли, — сказала Лили, поддавшись вперёд и забирая банк. Фишки были не в счёт — это только формальность. — А на что бы ты хотела? — спросил Альбус. Её взгляд замер на его уверенной позе, но это длилось только секунду. Она поправила волосы и сказала: — Ты понимаешь, что сейчас делаешь? Если верить часам, уже настало четвертое июля. Альбус стал самостоятельным и независимым. А Лили — нет. Ком в горле и пытающийся стать холодным взгляд — вот что случилось с ним. Он даже повернул голову. Лили отодвинула карты в сторону и подползла к нему, чтобы обнять. Одной рукой обхватив его, она ненарочно носом уткнулась ему в шею. Она считала, что из-за постоянных объятий друзей потеряла к чужим рукам уже всякую чувствительность. И была права, но Альбус все равно обнял ее в ответ. — Поздравляю, — сказала она.