Под рёбрами

Хаято задыхалась от страха и боли, что окутывали ее с ног до головы. Она знала точно, на такое у нее был нюх - это не были иллюзии. Это был самый настоящий страх, самой высокой пробы, выращенный вместе с ней, вместе с ее мыслями и телом. Она - Правая Рука Десятого Босса Вонголы; Она - тот человек, который был рожден, что бы стать верным псом Дечимо; Она - "никто" и "все" одновременно, боялась Саваду Тсунаеши, словно смерти кого-то из близких, коих, в прочим, у нее не было. Она. Боялась. Ее грудь часто вздымалась вверх, стараясь как можно больше воздуха запустить в легкие. Цепляясь губами за прозрачные нити кислорода, Хаято искренне не хотела понимать, что все на самом деле тщетно. Гокудера совсем не чувствовала облегчения. Лишь новые волны страха и боли проходили по ее телу, с каждым разом сильнее отдаваясь где-то под ребрами. Все казалось каким-то неправильным, ужасным, невероятно страшным. Вся эта атмосфера, окружавшая девушку, просто напросто давила стальными стенками на психику, и та готова была сойти с ума или потерять сознание, лишь бы не чувствовать натиска единственного чувства, что обитало под ребрами. Единственной эмоции, которой обучили Хаято еще с детства - страх перед своим Боссом. Страх. Страх. Сейчас это было похоже на пробуждение после кошмара. Гокудера чувствовала себя выдернутой из реальности и брошенной в какую-то бездну ужасных и пугающих мыслей. Ей действительно казалось, что каждое движение может принести только боль. Каждая мысль - разочарование. Каждый взгляд в темноту - смерть. Тело не слушалось, хватка Хаято была до ужаса слаба. Даже телефон в руках она держать была просто не в состоянии. Мысли в голове лихорадочно бегали из стороны в сторону, никак не поддаваясь силе мысли и не желали составлять из себя единые предложения хоть с каким нибудь смыслом или подтекстом. Девушка сидела в углу, часто глотая воздух. Большими кусками впуская в себя кислород, она все еще надеялось, что это чувство отпустит ее, станет не только легче дышать, но и думать, действовать, говорить. Пустота в области живота отдавалась странной болью и невероятным чувством потерянности. В глазах дрожали капли слез, появившиеся неоткуда, неосознанно. Горло сдавливало нечто неясное. Не смотря на то, что холодно совсем не было, тело пробивала дрожь. Волнение смешалось с ненавистью и все это резко перерастало в неконтролируемый страх. Гокудера не понимала что с ней. То ли хотелось наконец-таки выреветься, пока Десятого нет рядом; То ли хотелось заняться жестоким, безудержным сексом с первым, кто попадется ей на глаза; То ли хотелось просто наконец-таки сдохнуть, избавляя себя от всех этих мучений. Ей просто было страшно. До безумия. До сумасшествия. Страшно. Хаято Гокудера действительно боялась и боялась так, как ни разу до этого момента в своей жизни. А все это было предрешено еще первым поколением Вонголы. Самим Джотто, который признал Дечимо и велел именно ему быть наследником силы и власти самой сильной мафиозной семьи. Хаято сейчас не будет утверждать, что и появление Гокудеры на свет было тоже решено Первым Вонголой, но именно тот факт, что все причуды Десятого Босса - Савады Тсунаеши, придется терпеть именно ей, Примо знал и готовил ее к этому с самого рождения, лишив всех чувств, помимо верности, восхищения Десятым и страха, внушаемым им же. В юношестве все было не так. Тсунаеши рос обычным парнем, немного трусливым, по своему слабым и глупым, но тем не менее совсем не тем человеком, который сейчас убивает направо и налево. Хаято росла параллельно ему и тоже бы, казалось, была со своими "плюсами" и "минусами", но все же в рамках, установленной мафией, с самого начала была воспитана как преданная собачонка для будущего короля мафии. И время шло. И дети росли, учились, менялись и взрослели. Как не крути, наступил момент коронации Десятого. Как ни крути... Чем старше становился Тсунаеши, тем скорее Гокудера приближалась к своему нынешнему состоянию. Если тогда, в школьные годы, их спокойно можно было назвать друзьями, то сейчас... После того, как Саваду все же официально провозгласили Десятым Боссом мафиозного клана Вонгола, в нём, будто, что-то перевернулось, заполыхало или же открылось, до этого запечатанное под девятью замками, повешенными на него его предшественниками. Тсуна перестал быть Тсуной. С того момента все игры кончились, детство осталось позади, настал момент истины. Саваду стали звать «Кровавым Принцем» не с проста. Он стал жутко агрессивным, черствым, жестоким. За любую провинность он готов был убить, уничтожить, сжечь в пламени посмертной воли. Но порой, вместо этого, он просто бил. Сильно. Не смотря на пол, возраст, статус - Тсунаеши просто замахивался и ударял. Не прошел и месяц после того, как Саваду официально признали Боссом, начались самоубийства в резиденции. Кое-какая прислуга просто не выдержав насилия в свою сторону, вскрывала вены и отправляясь в иной мир, понимая, что от мафии нельзя скрыться, уйти или убежать. Тебя все равно найдут, унизят и уничтожат. Так зачем эти мучения если есть путь к смерти намного короче? И все же, даже такие поступки ни нашли никакого отражения на поведении Савады. Даже не так, Тсуне и этого было мало и он просто переходил на приближенных к нему людей. Сначала всем это казалось просто не возможным, но это случалось. И с каждым днем все чаще. Ладно, если бы Тсуна бил Хранителей - мужчин, но поднимая руку на девушек... - Савада. Да что ты о себе возомнил? Хибари резко отдернул Ямамото назад, словно выдергивая девушку из цепких лап боли, тьмы и ненависти. Та, кое-как удержавшись на ногах, злобно взглянула на Тсунаеши. Он снова хотел влепить ей пощечину, да? - Она - провинилась. За ошибками всегда следует наказание. Тсунаеши был просто непреклонен. Темнота, что сейчас обитала в его душе и сердце почти всегда выползала наружу в такие моменты и охватывала все вокруг, чего могла достичь. Будь то служанка, хранительница или любимая девушка - все попадало под удар. Эти темные полосы, тени и вихри... Савада сейчас был больше похож на демона, нежели на человека. - Савада. - Не тебе замахиваться на Небо, Хибари. Мы оба знаем, чем это закончиться. Каждое собрание Хранителей семьи Вонгола проходило под страхом опоздать или не понять что-то с первого раза. Каждый доклад, что должен был быть предоставлен лично Джудайме, перепроверялся сотни раз, до самых мелочей, запятых и цифр. Каждое слово, взгляд и вздох Савады Тсунаеши теперь вызывал лишь страх. И вот однажды... Тсунаеши замахнулся на Сасагаву Кьеко. Благо Ураган оказалась рядом и приняла удар на себя, отталкивая девчонку в сторону. Алая кровь темными разводами осталась на стене по которой пришёлся удар головой Гокудеры. Сасагава бы этого просто не выдержала и тут же бы попрощалась с этим миром, но это же Хаято... Она выживала и тогда, когда на ее теле были и более смертельные ранения, а живых мест почти не оставалось. Гокудера Хаято, как ни как, Правая Рука Десятого, а значит умереть от такой царапины она не имела права, она не могла. Но и на этом все не закончилось. Сначала Ямамото и остальным казалось это сущим бредом, но Тсуна все же добился своего. Он влепил не хилую пощечину самой милой девушке из приближенных к нему людей - Кьеко. Просто ударил и все. Просто благодаря чуду Киоко не умерла когда стукнулась головой, при падении, об угол стола. Опять же, Хаято оказалась рядом, спасая эту девку из под лап смерти. Но не в этом суть. - Савада! Сука! Чертов ублюдок! Да как ты... - просто рычал Рехей, бросаясь к своей младшей сестренке. И самое страшное, что Савада продолжал сидеть в своем кресле, не обращая внимания ни на лужу крови на полу, ни на удерживающих Сасагаву старшего Ямамото и Ламбо. Он, вместо каких - либо действий, смотрел на Гокудеру и ухмылялся. Бесы, черти, демоны тогда танцевали у него за спиной, иногда отражаясь огоньком ада в глазах. И вот в тот день Гокудера полностью осознала прелесть истинного, неподдельного страха перед Боссом Вонголы. Было страшно. До истерики. Хаято чувствовала как ее тело перестает слушаться, немеет. Она чувствовала, как все чувства, помимо страха, покидают ее. Она становилась пустой марионеткой в его руках. Куклой, способной лишь бояться и служить. Тогда она боялась смотреть в глаза Десятому, боялась просто смотреть в его сторону. - Гокудера! - кто-то положил руку на плече девушки, когда та выходила из больничного крыла. - Сасагава? - Хаято обернулась, удивленно глядя на Хранителя кольца Солнца. - Как... Как твоя голова? Девушка рефлекторно коснулась свободной рукой бинтов на голове и пожала плечами. - Да вроде в норме. - Это экстремально хорошо! - Рехей солнечно улыбнулся, похлопав Ураган по плечу, а после, вдруг, стал серьезным. - Спасибо, Гокудера... - За что? - За Кьеко спасибо. Хаято слабо улыбнулась, одними краешками губ и кивнула головой. - Береги себя, Хаято. Тебе еще многое придется пережить с этим Савадой. Гокудера сейчас не знает, что тогда имел ввиду Хранитель Солнца Вонголы, но тем не менее, что произошло потом, на самом деле подтверждает слова Сасагавы. Хаято никогда не задавалась вопросом, почему Тсуна стал таким, после восхода на престол. Почему стал часто убивать, даже не подумав, нужна ли эта смерть? Почему стал бить всех, кто попадет под руку? Почему тот Тсуна Савада умер, а "Кровавый принц" восстал? Так было лишь единожды, когда Ураган все же желала понять, что так изменило Саваду. Но не было не единого конкретного вопроса с ее стороны, ни намека на то, что она интересуется нынешним внутренним состоянием Босса, не было ничего, что могло бы навести Тсунаеши на такие мысли, но гипер-интуиция не подвела. Он даже не стал ничего уточнять, выяснять; Он начал действовать, как обычно. В начале был удар по лицу, а потом еще один и еще. Ну и потом, когда Дечимо просто надоело играться со своей верной собачкой, которая никогда и слова против не скажет, он решил все самым приятным, для него, и простым путем. Тсунаеши просто сорвал с Хаято пиджак, порвал блузу с юбкой, которая так подчеркивала фигуру подрывницы, закинул ту на стол и без прелюдий и церемоний, оттрахал, как последнюю проститутку. Жестко, рвя на ее голове волосы, просто выдалбливая из нее стоны, Десятый наслаждался своей верной псиной в полной мере. И как же он раньше не додумался использовать Хаято в таких целях? И плевать, что эта девка ревет и выгибается от боли; Плевать, что ты у нее первый; Плевать, что в глазах Урагана только страх... Удовольствие накрывает с головой и Тсунаеши, как истинный любитель расслабиться и получать только высшие сорта удовольствия, благополучно кончает, сжимая грудь Гокудеры до синяков, до хрипа из ее горла. Савада отмечает, что было бы не плохо, заставить Хаято спеть для него в следующий раз. Следующий раз. Но и тогда Хаято Гокудере не было так страшно как сейчас. В тот же вечер, когда Тсунаеши так жестоко наказал свой Ураган впервые, она готова была провалиться прямиком в ад, лишь бы такой страх не поглощал ее вновь. Хоть и виду девушка не показала, а молча собрала остатки одежды и выскользнула за дверь, прямиком направляясь в свою комнату, внутри у Гокудеры все горело, во всех смыслах этого слова. Ни успокоительные таблетки, ни музыка, ни уколы не помогали Хаято снять дрожь и температуру. Ей оставалось лишь молча пережить это лихорадочное состояние у себя в комнате и постараться придти в нужную форму к завтрашнему утру. Иначе последствий можно было лишь бояться... Снова. В тот вечер девушка и не заметила как в дверь тихо постучали, как вошли внутрь комнаты, как обняли ее за хрупкие плечи, прижимая к себе. - Кто?.. - тогда лишь сорвалось с губ Урагана. - Дурочка, что с тобой случилось? Это Савада, да? Савада? Что за мразь из него выросла... Ямамото обеспокоенно глядела на подрывницу, обнимая ту за плечи. О том, что с ней сделал Десятый, Такеши даже думать не желала. Поспешно кутая Хаято в плед, ища в аптечке антибиотики и успокоительное, Хранительница кольца Дождя, как обычно, отшучивалась, пытаясь привести Гокудеру в чувства, вернуть к этой жизни. Все попытки не приводили к положительному результату. Гокудера была будто в этом мире лишь физически. Казалось, ее сознание все еще где-то там, в кабинете Дечимо. - Ублюдок. - шипела Такеши, набирая в шприц какую-то мутную жидкость. - Не прощу этого урода. Ладно я, но Ханян... Со временем дрожь в теле Хаято прошла. Да и температура, вроде, пошла на спад. Ураган спокойно сопела в объятьях Ямамото, слушая ее тихие колыбельные, что нашептывала девушка и странное, еле заметно улыбаясь во сне. Такеши еле уловимо перебирала сизые волосы, тоже улыбаясь только ей ясному чему-то. Эта ночь они провели вместе, сами не понимая, какое наказание их ожидает завтра. Но все же все это не сравниться с сегодняшним страхом Хаято. Руки стерты в кровь от наручников. Глаза уже привыкли к темноте, но от чего-то подозрительно болят, все еще пытаясь найти хоть кусочек света, вместо непроглядной тьмы. Воздуха легким все так же не хватает. Хаято задыхается, пытаясь хоть как-то себя успокоить. В глазах, невероятно глубоких изумрудах, дрожат прозрачные слезы. Все тело ноет, от ссадин, ударов и порезов; Все тело ноет, от очередного жесткого траха на полу этой заброшенной комнаты; Все тело ноет, болит и воет. Скрип двери режет слух, а свет тут же бросается в глаза. Четкие, ровные шаги приводят в ужас, что заставляет Хаято пятиться назад. Нет. Ей совсем не хочется умирать. Она перетерпит боль, очередное изнасилование, унижение... Она все стерпит и проглотит, но в этот раз... - Милая - милая Хаято. Не волнуйся. Это будет последний раз, когда ты почувствуешь боль. - буквально пропевает Тсунаеши, озаряя лицо своей милой улыбочкой. Ей, может быть, и хотелось бы закричать или хотя бы, беспомощно заскулить, но толку в этом? Ее голосовые связки были порваны еще сегодняшним утром, когда Десятому понадобилась новая доза чистого удовольствия. Она находилась в шумоизоляционной комнате из которой не вынудить ни звука. Все было против нее. Все. И в глазах страх. Хаято всегда знала, Савада любит когда кричат, молят о пощаде, ревут и воют, но в этот раз она ничего сделать не могла, что вело лишь к самым наихудшим последствиям. И он размахивается. Удар приходиться по лицу. Девушка больно бьется головой о стену, тут же оседая на пол. Как он только не умудрился сломать ей череп? Чудеса. Но это не на долго. Его руки касаются и без того синей шеи Гокудеры. Сжимая до хруста костей, заставляя девушку выгибаться под ним, биться в конвульсиях, плакать и шипеть что-то невнятное одновременно, Тсунаеши охватывает своеобразный оргазм. Ну что за чудный щенок в его руках? Что за белоснежная кожа, полу-пустые зеленые глаза, тонкая шея, ключицы и ребра, пока еще целые... Алые ниточки крови на лице Хаято заставляют восхищаться Тсуну, словно создателя нового шедевра в мире искусства. Савада резко поднимает девушку за волосы, кидая ту в сторону стола. Хаято, слабыми руками опирается о лакированную поверхность, пытаясь привстать. Каждое движение отдается жгучей болью. Лучше бы она не думала. Лучше бы она принимала все, как оно есть. Тсунаеши тем временем прижимается к Урагану всем телом, проводит языком по шее, замирая у мочки ушка. Руками касается ее бедер, проводит кончиками пальцев по низу живота... - Не надо... - кое-как ворочая языком, шепчет, или же скорее, хрипит Гокудера, захлебываясь слезами и кровью. Савада лишь запускает одну руку в серебристые волосы, вдыхает приятный аромат крови и сигарет, что навсегда отпечатался на них, и нехило прикладывает головой поверхность стола. Хаято невольно дергается и вскоре притихает, глотая горячие, соленые слезы, что давно смешались с кровью. Один толчок вперед и Ураган снова хрипит, цепляясь когтями за стол, сжимая руки в кулаки, стиснув зубы до головной боли. Сейчас она даже боится собственного биения сердца - каждый удар может оказаться попросту последним. Резкие, глубокие толчки рвут изнутри, заставляя девушку сильнее раздвигать ноги, что бы хоть как-то облегчить себе боль. Безумие. Когда этому безумию придет конец? - Скоро милая - милая Хаято. Будто читая мысли своей Правой Руки произносит Тсуна и Хаято тут же чувствует что-то холодное на своих ключицах. Кончиком ножа Савада обводит тонкую линию шеи, плавно перемещаясь к ключицам, обводит молочного цвета грудь, по впалому животу... Красные капли следуют за острием ножа, создавая необычайно красивые узоры. Дечимо тут же собирает красные бусинки языком, воистину наслаждаясь вкусом Хаято. Она - только его. Она - собственность Дечимо Вонголы. После нож впивается в столешницу, пригвоздив шелковистые волосы Гокудеры и в руках Десятого блестит револьвер. Так почему же глаза Урагана сейчас так пусты? Дечимо не станет объяснять своей Хаято, что собирается сыграть с ней в "Русскую рулетку"; Не собирается объяснять правила игры и говорить о каком-то одном единственном шансе; Все ведь просто. И Гокудера умная девочка, сама все должна понять. - Тсуна... - хрипит Хаято, чувствуя как холодный ствол приставлен к ее лбу. - Я люблю тебя, моя милая - милая Хаято. - улыбается Савада, делая несколько особо резких и глубоких толчков. Прогнувшись до хруста костей в пояснице, Гокудера сипло шепчет что-то в ответ и не успевает плавно опуститься на лакированную поверхность стола, как слышится скрип пускового механизма и выстрел. - Прости, Хаято. Сегодня тебе явно не везет... Лицо Десятого забрызгано кровью, на лице все та же добродушная улыбка, в глазах бесы скачут, а в голове черти водятся. Тсуна аккуратно выходит из постепенно остывающего Урагана, любуется ей, словно свеже-нарисованной картиной. Он опускается перед телом Правой Руки на колени, целует руку, перебирая тонкие пальчики пианистки, обводит языком след от наручников. Художник явно доволен своей работой. Тсунаеши никак не может стереть с лица эту улыбку. Ни свою, ни улыбку Хаято. И пусть лицо подрывницы вновь чем-то залито, ее зеленые, глубокие глаза... Дечимо жалеет о том, что не успел сделать Гокудеру своей женой. Тогда бы он был вдвойне счастливее, убивая ее изнутри каждую ночь, а после и физически издеваясь над ее телом. Но сейчас уже поздно. Десятый невольно касается губ Хаято, целуя глубоко и страстно. Отстраняясь, смотрит в глаза, после плавно опуская ее веки. - Милая - милая Хаято. Сладких снов. Не бойся, я всегда буду рядом с тобой, даже после смерти. ...

А ведь она этого и боялась...