150 лет спустя

В мире, полном чудес, самые необычные вещи совершаются без магии. Чтобы понять это, мне понадобилось всего-то пару лет провести в кресле Почтеннейшего начальника Тайного сыска. Бесконечное составление отчетов и работа с бумагами ведомств, о существовании которых я раньше и не подозревал, отнимала львиную долю драгоценного времени. Моя жизнь выглядела как дикий хаос: служебные совещания вперемежку с визитами — иногда к королю, иногда к другим, менее значимым, но куда более напыщенным особам, и в перерывах между этим всем — всего один-два часа на расследования и чудеса — ту работу, которую я некогда серьезно полагал главным делом Тайного сыска. Хорошо, что ребята по большей части справлялись без меня. И среди всего этого бардака я должен был выделить несколько часов на сон — без него было совсем худо, а на одном бальзаме Кахара далеко не уедешь. Нужно ли говорить, что плакала моя личная жизнь? Социальная, впрочем, тоже. Надеюсь, когда я костерил вслух Джуффина, ему не слишком сильно икалось, на каком бы краю Вселенной он ни был в этот момент. Сто лет, намеренно проигранные Джуффину в карты, пролетели как одно мгновение. Откровенно говоря, я это понял только тогда, когда в один прекрасный день Джуффин заявил, что собирается подать в отставку. Сначала — только мне, и я был бы польщен доверием, если бы не главное обстоятельство: он сообщил мне об этом как самому заинтересованному лицу. Своему преемнику. — Грешные магистры, Макс, — говорил он, пуская идеально ровные, пижонисто-разноцветные кольца дыма к потолку, — только не говори, что тебя это удивляет. Ты с самого начала знал, в каком качестве я тебя сюда призвал. А ты думал, чтобы развлекаться? — насмешливо спросил он. — Надо же, — ответил я тогда, невероятно молодой и столь же глупый в своих воспоминаниях, как и в первый день на своей службе невообразимое количество лет назад, — а я-то, дурак, решил, чтобы в Тихий город меня сплавить. А это, оказывается, только детская сказка была. Джуффин довольно улыбнулся. Должно быть, был доволен, что моя реакция не такая бурная, какой могла бы быть. А может, что я так спокойно шучу о Тихом городе. Потому что шутка — верный признак, что ее тема больше тебя не беспокоит и запретной не является. Следующие полгода прошли в суете. Хлопот было так много, что к концу весны я уже и не помнил, когда ночевал у себя дома. Джуффин таскал меня за собой буквально повсюду — то представлял как своего преемника в одном месте, то вспоминал о какой-то невероятно важной мелочи, которая ускользала от него всю эту сотню лет, то учил весьма полезным и сложным фокусам — не то, чтобы за пол года многому можно выучиться, да и некоторые вещи казались мне довольно бесполезными, и я честно думал, что они мне не пригодятся, но послушно запоминал. Только спустя дюжину лет его отсутствия я оценил его натаскивание меня на руководящую должность. Провозгласить Джуффина святым мне помешало только одно обстоятельство. Этот изверг, мой любимый начальник, едва ли уделил время бумажной волоките. Видимо, решил, что здесь можно научиться только на личном опыте. И удрал смотреть на чудеса всех миров, оставив меня одного с кипой бумажной работы, к которой я даже не знал с какой стороны подступиться. Хвала магистрам, со мной остался Куруш. Первое время он выполнял функции моего секретаря, и мне приходилось ходить с ним буквально повсюду. В то время я узнал о себе довольно много нового, но вроде бы Куруш был доволен — кто откажется от возможности поучать других и при этом чувствовать себя невероятно важным? Впрочем, эта черта была в высокой степени присуща моему лучшему другу. Вопреки своим изначальным намерениям, сэр Шурф не оставил пост Великого Магистра по истечении трех дюжин лет. Когда работа была налажена и шла сама собой, у него появилось куда больше времени для встреч с друзьями, путешествий на Темную сторону и в Хумгат и, конечно, для сидения в Орденской библиотеке. Еще за два года до конца его «срока» его начали умолять (и чем дальше, тем слезнее), возглавлять Орден Семилистника и дальше. Это было совершенно неудивительно: если при Нуфлине Орден превратился в болото, унылое и скучное, то при Шурфе дела пошли в гору. Носить бело-голубые форменные одежды стало престижным вовсе не из-за власти, а из-за реальной возможности научиться магии и развить личные качества. Нужно ли говорить, что адепты Ордена едва ли не молились на своего Великого Магистра? В итоге Шурф согласился. Впрочем, из доверительной беседы я совершенно точно знаю, что его прельстила возможность и дальше исследовать залежи книг на пыльных полках. Он совершенно серьезно сказал мне, что до самых дальних и самых интересных фолиантов он еще не добрался. Однако, я все же думаю, Шурф слегка лукавил даже с собой: он просто не торопился оставлять своих учеников, будучи уверенным, что научил их далеко не всему необходимому. Но даже Орденские дела не помешали ему помочь мне с бумажной бюрократией. Правда, этот великий воспитатель наотрез отказался делать за меня мою же работу, на что я в тайне рассчитывал — но на что только не надеется утомленный бессонницей человек! Вместо этого он посмотрел на меня строго и отправил отсыпаться. А потом принялся растолковывать мне существующие формы официальных отчетов и разницу в их составлении, и прочую сопутствующую чертовщину. И он получил от этого подлинное удовольствие, не сомневаюсь. Все эти усилия и потуги были возможны отчасти благодаря отсутствию в моей жизни Меламори. Меламори… Когда ты проводишь рядом с одним человеком больше сотни лет, начинаешь понимать его даже не с лету, а куда быстрее. Во времена, когда Джуффин серьезно припахал меня к делам, Меламори некоторое время сочувственно глядела на меня, поила камрой, и, отпуская ехидные комментарии, заботилась, чтобы на столе всегда стоял поднос из Обжоры. И поначалу ничего не говорила. Когда первый натиск прошел и голова моя милосердно замедлила кружение, она заявила, что собирается вернуться на Арварох. Я же так занят, что совершенно очевидно, что в ближайшую дюжину лет у меня не найдется времени ни на нее, ни на себя. При этих словах я окончательно приуныл. Не только потому, что она собиралась уехать, и работы было и вправду так много для меня одного, но еще и потому, что я давно чувствовал, что мне придется ее отпустить, даже если на время. — Ты меня здесь уже не найдешь, — совершенно серьезно сказал ей я. — Почему? — встревоженно спросила Меламори. — Ну как, — продолжил я, — к твоему возвращению в этом кресле будет сидеть и мне самому незнакомый мрачный тип, весь из себя занятой и старый. И с хвостом. — Почему с хвостом? — Да потому что невозможно сидеть в кресле нашего шефа и не отрастить чиффин хвост. Меламори рассмеялась, хотя шутка была так себе. — Тогда уж лучше отращивай ушки, тебе больше пойдет, — ухмыльнулась она, — представляешь, грозный сэр Макс, Почтеннейший начальник Тайного сыска, которым в городе пугают не только детей, но и взрослых, и — с ушками! Я улыбнулся. Стоило бы рассмеяться, но на такой подвиг моего могущества пока не хватало. — Да и ты не вернешься уже прежней, — сказал ей я вместо этого. — Конечно нет, — с деланной легкостью согласилась Меламори, — я вернусь уже буривухом. Буду днями сидеть у тебя на другом плече. Для симметрии. Представляешь, каким ты будешь важным? Куруш приоткрыл один глаз, но, убедившись, что ничего достойного его интереса не происходит, вновь нахохлился. Через несколько дней после ее отъезда я напился вдрызг. Осский Аш был достаточно крепок, и, если не использовать кеттарийскую формулу трезвости, то меня по-прежнему выносит с двух стаканов. Но Шурф был начеку. Поэтому на следующий день мой добрый друг и одновременно бывший маньяк-убийца приводил меня в порядок, для полного удовольствия отчитывая на протяжении всего процесса. Но его слова подействовали на меня как лучшее из заклинаний. Что я точно усвоил за все это время, так это то, что Шурфа надо слушаться. И если он говорит, что мне полегчает во всех смыслах не позже, чем через пол дюжины лет, значит, так оно и есть. Даже если я сам в это не верю. Знать бы еще, как до этого времени дожить. Но я дожил не только до того момента, но и гораздо больше, чтобы начать серьезно натаскивать Нумминориха и даже подобрать еще одного коллегу — совсем юного мастера преследования на место Меламори. Я был невероятно благодарен сэру Кофе, что тот сумел воспитать себе преемницу самостоятельно, а не спихнул это дело на меня. Единственный, кому я не нашел замены, оказался я сам — Ночного лица у Почтеннейшего начальника Тайного сыска не было, его пока функции выполнял я сам. А вот еще один дневной заместитель мне был нужен как никогда. Боюсь, бедняга Мелифаро мне этого и через тысячу лет не простит. Но это все же ложь. Замена была и для меня: я был практически уверен, что когда-нибудь спустя сотню или две лет — когда мне станет скучно, а Шурф прошерстит все самые дальние Орденские резиденции — я спокойно смогу оставить вместо себя самого доброго колдуна на свете — и быть уверенным, что этот город не пропадет, даже если меня в нем нет. Единственным человеком, которому я действительно не смог найти замену, был Джуффин. Где он странствовал? Какие чудеса видел? Я не мог даже предположить. Иногда пытался себе представить нечто такое, такое невероятное, отчего даже у моего старинного приятеля Малдо полезли бы глаза на лоб — а у этого парня с воображением всегда было все более чем в порядке — и все равно не мог придумать ничего путного. В любом случае, где бы ни был мой неугомонный шеф, я исправно продолжал платить аренду за его дом на левом берегу.