В вопросах любви нельзя врать

…       Калугина порвала уже второе заявление Новосельцева, ссылаясь на то, что там не указана причина увольнения. И это противостояние могло затянуться ещё на продолжительное время, однако Анатолий Ефремович предпочел сейчас «сдаться» и проявить выдержку в решение возникшего конфликта. Он строго посмотрел на начальницу, кивнул головой, а затем вышел из кабинета, хлопнув дверью.       Калугина не ожидала такого финала, она рассчитывала на то, что именно ей удастся руководить ситуацией. Но как только за старшим статистом захлопнулась дверь, начальница с тяжестью села на ближайший стул, а её голова упала на руки. Людмила больше не могла сдерживать эмоции, и по её щекам заструились слёзы, которые с каждым мгновением только усиливались так, что женщина спустя короткое время и вовсе начала рыдать. Внутри Калугиной было слишком много чувств: она так сильно любила своего избранника, но не могла простить предательства, она верила и не верила ему одновременно. Если бы можно было отмотать время назад, она бы никогда не ответила на его ухаживания… Или ответила? Она бы поверила ему, а не Самохвалову… Или не поверила?       Как жить дальше? Как каждый день видеть любимого человека, которого не можешь простить? Женщине только предстояло ответить на эти вопросы. Сейчас же она сидела с полным ощущением внутреннего краха, все её источники счастья были опустошены. Калугина собрала разбросанные по кабинету клочки бумаги и с отчаянием бросила их в мусорное ведро. В этот момент в её кабинет постучали, и дверь отворилась. На мгновение внутри Людмилы промелькнула надежда вновь увидеть Новосельцева, но это была секретарь. — Людмила Прокофьевна, к Вам можно? — Да, входите, Вера. — Тут, вот, доставили срочное письмо на Ваше имя, — девушка смотрела на начальницу взглядом, полным сочувствия. — Спасибо. — Людмила Прокофьевна, у Вас что-то случилось? Я могу чем-нибудь помочь? — Да чем тут поможешь? То есть я хотела сказать: «Спасибо»! Спасибо за Вашу заботу, всё будет хорошо! — и Калугина подняла красные от слёз глаза на секретаршу, улыбнувшись через силу. — Хорошо, я пойду, но, если что, я всегда за дверью, — Вера пыталась произнести эти слова очень нежно и осторожно.       Начальница только кивнула в ответ, едва сдерживая слёзы.       На протяжении всего дня Калугиной так и не удалось сосредоточиться на работе, она несколько раз выходила на крышу и, если бы за ней кто-то наблюдал, то увидел бы тоскующую женщину, смотрящую куда-то вдаль и абсолютно отреченную от внешнего мира. Она пыталась совладать с собственными эмоциями, пыталась вернуться в своё привычное состояние, которое было разрушено старшим статистом несколькими днями ранее, она пыталась перечеркнуть последние события.       В это же самое время Новосельцев испытывал похожие эмоции. Он так же был опустошен и раздавлен. В голове роились мысли о том, как всё исправить. А может и не стоит этого делать? Недоверие со стороны любимой женщины заставило его сильно разочароваться во всепоглощающей силе любви. Он не знал, смогут ли они вновь быть счастливы, и было ли это вообще когда-нибудь возможно?       Анатолий сидел на своём рабочем месте в глубокой задумчивости, он так и не разложил обратно по местам вещи, собранные часом ранее. За ним наблюдала Оля: — Толь, ты не хочешь мне рассказать, что у вас произошло? — Это даже не расскажешь… — отрешенно произнес мужчина. — И всё-таки? — Я сам не понимаю, что у нас произошло.       Ольга удивлённо подняла брови. — Ну точнее понимаю, что, но пока не знаю, как… Оль, давай потом?       Коллега понимающе кивнула и добавила: — Хорошо, но, если что, я всегда рядом. — Спасибо, — кивнул статист.       Новосельцев продолжал сидеть на рабочем месте, смотреть в бумаги и ничего в них не понимать. Где-то в глубине души он надеялся, что начальница вызовет его к себе в кабинет, признается в светлых чувствах, и он сможет крепко прижать её к себе.       Пара промучилась весь рабочий день, к концу которого каждый из них решил «раз и навсегда» забыть зародившееся в них чувство и горделиво делать вид, что ничего не произошло. Им предстояло пережить ещё множество внутренних катаклизмов, прежде чем осознать, что же на самом деле важно, и как это сохранить.