honestly

Сэм роняет кружку. – Нервничаешь из-за моего присутствия, малыш Сэмми? – довольно тянет Александр, наблюдая за попытками Макото собрать осколки. Сэм, говоря честно и открыто, не нервничает. Ему вообще не свойственно нервничать на рабочем месте. Ему просто чертового чая захотелось, видит Бог – ни больше ни меньше. – Лучше бы помог, – не обязательно и не лучше, но так нахождение назойливого парня поблизости могло бы приобрести хоть какой-то смысл. – И лишить себя таких видов? – Александр, довольный, как кот, облизывается, взглядом по заднице полицейской скользя. – Ни за что. Сэм, говоря честно и открыто, в порядке. Возможно, не будь он на рабочем месте, он мог бы ответить. Не взаимностью, колкостью хотя бы; речь ведь об Александре – ни больше ни меньше. – Мы одни, – выпрямляется Сэм, последний осколок выбрасывая. – Незачем разыгрывать этот цирк, Александр. – Ты меня сейчас клоуном назвал, что ли? – Нильсен хмурится раз-другой и снова ухмылку показывает. – Я вообще-то серьёзен. Сэм, говоря честно и открыто, не уязвлен. Ему, будучи на рабочем месте, дела нет до флиртующего с каждым столбом Александра. Просто он, Сэм, наблюдательный – ни больше ни меньше. – Если весь твой флирт был серьёзен, Александр, – Сэм отчаянно тянется за новой кружкой, – то ты весьма непостоянный молодой человек. – Ты на что сейчас намекнул? – Ты флиртуешь с каждой собакой, Александр, – вздыхает Макото, теперь погруженный в поиски чая среди бесконечных шкафчиков кухни. Сэм, говоря честно и открыто, себя собакой не считает. Ему, как работнику дисциплинированному, не положено в принципе обращать внимания на подобные вещи. Александр просто приставучий, кто-то должен ему об этом сказать – ни больше ни меньше. – Малыш Сэмми ревнует, потому что думает, что он не особенный, – Александр губы надувает, как ребёнок малый. – Такой милый. – Не смешно. Сэм, говоря честно и открыто, не ревнует. Александра он знает меньше недели, поэтому дело даже не в рабочем месте. Ему просто дела нет в принципе до всего этого, кроме раскрытия очередного преступления – ни больше ни меньше. Только почему-то пакетик чая, что находит с таким посильным трудом, кидает обратно в коробку и слиться спешит, когда Александр вдруг в двух сантиметрах оказывается. – Так вот, я серьёзен, – и смотрит прямо в глаза, взгляд ловя и не отпуская. Наклониться ближе (да куда уж) пытается, а у Сэма дыхания как будто и не было, что это такое вообще. Только Александр сам отскакивает первый – рукой несчастную кружку задевает. Сэм на три шага отступает, позволяя Нильсену подбирать осколки керамики. Сэм, говоря честно и открыто, врет. Утренний чай, так и не заваренный, и кухня Харрисов мало похожи на рабочее место вот прямо сейчас. Александр Нильсен, ползающий по полу и выставляющий свою задницу перед ним, выглядит интересно – ни больше ни меньше. – Надо же, не сбежал, – хмыкает Александр, наконец выпрямляясь. – И лишить себя таких видов? – расслабленно вдруг усмехается Сэм. – Ни за что.