Ты мой самый любимый инструмент

***

      Тайп сверлит взглядом потолок и никак не может унять биение сердца, что грозится пробить грудную клетку. Сегодня он был поражён собственным эмоциям, что испытал, когда наблюдал за Тарном в баре. Что-то более яркое, глубокое, приятное… Что-то, что будоражило в нём ощущение безграничного счастья и расслабленности.       «Он всегда был настолько сексуален?»       Тиват увлечённо смотрит на Тарна, который не спеша приближается к постели, стягивает с руки часы, положив их на тумбочку, а затем устало ложится на кровать, спокойно прикрывая глаза. Тиват борется с собой, с внезапно поглотившей его непривычной щемящей нежностью и интересом, желанием узнать, а вернее познать те чувства, поверхность которых, скорее всего, он и так понимает. Футболист приоткрывает губы в глубоком вздохе, так и не решаясь произнести ни слова, но музыкант поворачивает голову к нему, так и не открывая глаз. Словно чувствует, и это бьёт прямо в сердце Тайпа.       Он долго не решается нарушить тишину, но всё-таки, набравшись смелости, парень облокачивается на локоть и чувственно смотрит на умиротворённое лицо музыканта, неуверенно обращаясь к нему: — Эй, Тарн… — Что? — голос слегка сонный, но очень мелодичный, приятный. — Мне интересно… — Что именно?       Взгляд Тайпа ласково пробегается по парню, и он продолжает: — Выражение твоего лица, когда ты играл на барабанах… — А что с ним такое? — уточняет Тарн, удобнее укладывая голову на подушку.       Стеснения как и не бывало. Теперь Тайп уверенно смотрит на лицо своего возлюбленного, внимательно подмечая каждое движение мышц на нём, внимательно впитывая реакцию музыканта на свои слова. — Оно было чертовски сексуальным.       Киригун в лёгком смятении приоткрывает глаза, встречаясь с внимательным взглядом сверху. Он мягко начинает объяснять Тайпу: — Когда я играл на барабанах… Для меня музыка как секс. Она приносит мне величайшее наслаждение, — Тарн на мгновение прерывается, с нежностью всматриваясь в большие глаза, — и сейчас я понимаю, что это мой любимый инструмент. — Барабаны? — Тайп вскидывает брови, подавляя рвущийся смешок, но скрывая огоньки в глазах. Он уже знает ответ. — Нет, — музыкант тепло улыбается, чуть ближе двигаясь к своему строптивому возлюбленному, — ты.       Взгляд Тивата становится мягче, как и выражение его лица. Он опьянён невинной нежностью и греховным желанием, которое разгорается сильнее всего от двух слов. — Ты — мой самый любимый инструмент.       Тайп умилён, восхищён, обескуражен, доволен. Эти слова вызывают в нём всплеск за всплеском самых нежных, насыщенных чувств. Впервые почувствовав что-то такое прекрасное, Тиват желает просто раствориться в своём парне, желает отдаться бесконечному чувству любви.       Он перекидывает свою ногу через тело Тарна и оказывается на нём, лицом к лицу с удивлённым музыкантом. — Тайп… — поражённый Киригун не успевает ничего возразить, как его руки оказываются прижаты сбоку от головы парнем, который мягко усмехается.       Тарн с нескрываемым восхищением смотрит на любимого, что проявил инициативу. Несколько секунд они лишь ласкают друг друга взглядами, одаривая друг друга улыбками. Тиват накрывает их одеялом с головой, оставаясь один на один с самым необходимым ему человеком, от слова навсегда.       Он не спрашивает разрешения, не ждёт инициативы. Футболист нагло облизывает губы Киригуна, уверенно вторгаясь в чужой рот языком. Этот поцелуй быстрый и напористый, сразу поясняющий мотивы и правила. Отстраняясь, он прикусывает нижнюю губу парня, довольно улыбаясь ответной реакции: дыхание участилось, а сильные руки собственнически сжимают зад. — Эй, Тайп…       И Тайп готов услышать его, готов ответить, но слова больше не звучат. Большая ладонь с силой давит на макушку, и пухлые губы футболиста снова увлечены в поцелуй. Тарн хочет вложить в него лёгкость и нежность, глубину его любви, но Тиват так не хочет. Он слишком заведён, он слишком желает раствориться в этом чистом чувстве порока.       Языки бешено скользят, дразняще касаясь нёба, смачно вылизывая рты друг друга. Этот поцелуй мокрый, глубокий, чувственный. Бабочки в животе порхают, взмахами своих эфирных крыльев доводя до кипения растущее возбуждение, что заливает весь низ живота приятным, тягучем ощущением.       «Как же приятно сидеть на его члене… чёрт…»       Тиват давится пошлым стоном из-за собственной мысли, начиная двигаться по напряжённому месту музыканта. А Тарн не противится, лишь сильнее прижимает голову футболиста к себе, комкая пальцами ног простынь от ярких дразнящих ощущений. Тайп уже не сдерживается, руками задирая рубашку парня. — Хочешь сделать это прямо сейчас? — Киригун немного шокирован, но позволяет пальцам футболиста расстёгивать рубашку. — Не дёргайся, — даже не шёпот, а просто низкий и тихий голос, что вызывает табун мурашек по всей коже. — Сколько же ещё в тебе скрыто… моя развратная жёнушка…       Тарн нагло ухмыляется покрасневшему Тивату и снова целует его. Смачно, глубоко, влажно. Стоны срываются один за одним, смешанные с причмокивающими звуками, которые не в состоянии скрыть одеяло до конца.       Тайп не останавливается ни на секунду, продолжая двигаться по выпирающему бугорку джинс Тарна, приглушённо постанывая тому в рот. А музыкант упивается этим звучанием, этим голосом, его тембром — всё так сексуально и эстетично одновременно. Он с ума сходит от этого прекрасного голоса, но злорадствует, потому что знает, что скоро с ума сходить будет уже не он…       Комната наполнена отчётливыми звуками поцелуев, а вещи сумасбродно летят из-под одеяла в неизвестном направлении. Лишь тихий шёпот сознания, что они здесь не одни чудесным образом продолжает их сдерживать.       Тиват несдержанно вскрикивает, когда длинный палец проникает в него. Его потряхивает, он пытается как можно теснее прижаться к возбуждению Тарна, кажется, уже окончательно теряя контроль.       Здесь и сейчас есть только он и Тарн, и огромное желание ощутить этот горячий член в себе.       Тайп не сдержан, он импульсивен и строптив, что проявляется каждый раз, как только речь заходит о его чувствах, вернее об их проявлении. Он то пламя, что нельзя обуздать и затушить, он то пламя, что нуждается в поглощении. Именно Тарном.       Его бурные эмоции раз за разом поглощаются страстным порывом музыканта, и футболист млеет от этого, теряясь в настигающем его экстазе.       Но сейчас не так, сейчас более плавно, но глубже, моментами острее. Тайпу всегда нравилось их сочетание чувств и дикого, порой грубого секса.       Поцелуй не прерывается, Тайпу просто жизненно необходимо ощущать язык Тарна в своём рту, чувствовать вкус его слюны. Он смыкает пальцы на горячем органе Киригуна, начиная его медленно ласкать, опускаясь влажной дорожкой поцелуев к шее.       Тарн, на удивление, плохо контролирует свои стоны, которые всеми силами пытается сдерживать. Ему слишком хорошо сейчас; он опьянён своим соблазнительным Тайпом. Чертовски соблазнительным, дьявольски сексуальным. Серьёзно, Тарн готов кончить, даже не войдя в его узкую задницу. Сейчас ему хватит того, как Тиват ласково дрочит ему член; ему хватит того, что другой рукой Тайп обнимает его за голову; ему хватит того, что обнажённое прекрасное тело сейчас содрогается на его груди; ему хватит того, как Тайп прогибается в пояснице, подставляя свой зад под умелые пальцы. Тарн сам теряет грань с реальностью, полностью растворяясь в любовном пороке, ну или в чистой любви. Какого же его желание сейчас просто взять член своей строптивой «жёнушки» в рот и позволить грубо трахать его, чтобы до слёз.       Он готов кончить от собственных желаний, но Тиват отвлекает его укусом в плечо. — Тайп, будь нежнее… это больно…       «Это мой голос?» — Заткнись и лежи тихо, — Тайп находит силы раздражённо фыркнуть. Ему сейчас не нужны слова, по крайней мере, не такие, — под моей подушкой…       Уточнений не требуется. Музыкант рывком вытаскивает предметы, усмехаясь про себя подготовлениям футболиста. Всё происходит сбивчиво, скомкано. Под одеялом неудобно, но Тиват горит и хочет, чтобы Тарн этот огонь поглотил. А Киригун доволен. Сейчас он доказал Тайпу свои слова, ведь голос его жёнушки услада для его ушей, для его души.       Тиват в исступлении шепчет: — Вставь… ах… чёрт, Тарн… вставь же его скорее…       Крышу, что говорится, сносит окончательно. Музыкант рычит и резко проталкивает свой член в анус Тайпа. Движение выходит слишком резким, и Тарн на мгновение замешкался, но Тайп сам опускается на него окончательно, поглощая влажный орган в себя. Глаза невольно закатились, а ноги теснее прижались к телу Тарна.       Он сам сделает, сам сможет.       Тиват руками упирается в грудь Тарна и, громко сглатывая, начинает подниматься с его достоинства, резко опускаясь назад. Звук выходит настолько громкий, настолько пошлый, что голова кружится ещё сильнее, чем только может быть позволено. Одеяло давно сползло с их голов, позволяя прохладному воздуху пробиться в лёгкие, но далеко не остужает страсть, желание, любовь.       Музыкант с опаской кидает взгляд в сторону Текно, вспомнив, что они тут всё ещё не одни. И Тайпу это не нравится, он злится, что этот дурак смеет отвлекаться куда-то, пока он прыгает на его члене, поэтому он ускоряется, возвращая всё внимание к себе.       Влажные губы растянулись в хищной улыбке, и Киригун притянул футболиста к себе. Он чуть сползает, чтобы вновь скрыть их с головой и, схватив Тайпа за бёдра, начинает грубо и резко трахать его, наивно полагая, что одеяло сможет хоть как-то приглушить пошлые шлепки, звуки глубоких поцелуев и стоны. — О-ох, Т-Тарн… трахай… сильне… а-ах…да-а… Тарн… Тарн…       Эти блядские стоны, такие красивые, такие искренние, такие чувственные. Тарн больше не может сдерживаться, ему слишком хорошо и он чувствует, что готов кончить. Его жёнушка слишком красиво стонет, слишком ему нравится слушать эти вскрики, слишком пленительно обтягивает его член тёплое нутро. — Почему… ах… почему он такой большой Тарн… ах… как же хорошо… — Хах, а может это ты… мм… слишком узкий… узкий…       На последнем слове Тайп невольно пискнул, присасываясь влажным поцелуем к щеке музыканта, сильнее сжимая в себе. Киригун одурел от остроты удовольствия, что сейчас поглощали всего его. Он как безумный повторял одно слово, продолжая вдалбливаться в любимое тело, а Тайп, что давно перестал контролировать громкость своего голоса, лишь подлил масла в огонь. Руки Тарна сильно сжали ягодицы футболиста, пока он содрогался от полученного оргазма.       «Люблю».       Тиват почувствовал, что парень получил желанную разрядку, но понять этого не успел. Он был ещё слишком возбуждён и поглощён желанием, чтобы сообразить, как Тарн оказался полусидя у стенки кровати, а он стоял перед его лицом на коленях.       Киригун решил исполнить своё желание, принимая в рот покрасневший член. И как же он сосал. Горячо, мокро, чувственно. Мозг Тивата просто плавился, а музыкант вбирал по всей длине, смачно всасывая, лаская языком. Тайп вскрикнул и, грубо схватив Тарна за голову, несколько раз толкнулся в рот, получая такую желанную разрядку.       Тиват обессиленно рухнул, довольно улыбаясь. Он пытался отдышаться, найти в себе силы привстать, но не мог даже пошевелиться. Самая приятная усталость сковала его тело. Но Тайп не жаловался, ведь его заботливый Тарн аккуратно переложил его, укрыл и крепко обнял. Можно ли быть больше уверенным, чем теперь? Как можно не быть счастливым рядом с парнем, что так бережно и нежно к тебе относится? Оба измотались днём, измотались ночью, уставшие, но счастливые, парни вели лёгкую беседу, правда непродолжительную. Тарн уснул первым, тихо посапывая в затылок Тайпа.       А Тиват лишь довольно улыбнулся и тихо прошептал: — Придурошный Тарн…       «Я люблю тебя».