***
— Что мы будем делать сегодня? — с этими словами Скэр ввалился в комнату, где мы наслаждались уютной атмосферой ничегонеделания у камина. — Пить? — предположил Оливер. Он даже не прервал своё занятие, которое включало в себя перестановку книг во внушительном книжном шкафу владельца дома. Для этого дела ему даже потребовалась стремянка. — Как грубо. Мы хорошо проведём время за приятной беседой, а это — всего лишь небольшое дополнение, чтобы все смогли расслабиться и втянуться… — В общем, спиваться, — закончил я за Скэра и отпил какао из кружки с изображением белого шпица, — и, знаешь, ставить условие, чтобы все пришли в белом, немного глупо. И действительно. Все мы были одеты в белые одеяния. Стоит отдать должное, каждый смог привнести что-то своё. У Леона был повязан элегантный шарф, а на руках белоснежные перчатки. У Оливии красовалась шикарная брошь с чайкой и длинные ленты в волосах. На пальце Оливера сверкал массивный перстень. Из кармана торчал платок с белым кружевом. Скэр напялил на голову подобие самодельного лаврового венка, смотревшегося на нём так, словно он был в нём рождён. Я же смог додуматься только до галстука, который теперь мне казался совершенно не к месту. В остальном, все были облачены в одежды похожие на тоги, привезённые в одном из чемоданов. Я же был в костюме, при параде. — Поэтому была приписка, чтобы плюсом ко всему эта одежда была та, которую не жалко. — Я не помню такого! — Готи, мелкий шрифт нужно тоже читать. — А раньше ты был таким лапушкой, — театрально вздохнул Скэр и подмигнул присутствующим. — Поэтому я не люблю находиться в компании, где есть влюблённые голубки, — наигранно рассердился Оливер, скрещивая руки на груди. — Они словно пожилая семейная пара, — хихикнула Оливия. В знак примирения Скэр одолжил мне другую одежду.***
Стали сгущаться сумерки, и Скэр торжественно объявил, что самое время начать. Мы убрали все мобильные телефоны, разожгли камин и расставили канделябры. Самое дальнее окно оставили открытым из-за вечерней духоты, занавески мягко колыхались от ветра. Тем временем из кухни были перенесены закуски и нарезанные фрукты. Изящные бокалы с веселящей жидкостью сверкали в свете огней, будто сам Дионис наблюдал на нами. Скэр перенял манеру сфинкса. Он загадывал различные загадки, подкидывал вымышленные истории, в которых мы должны были найти истину. Это было далеко непросто. Он юлил, менял тему, скрывал убийцу, в то же время его подставлял, давал косвенные улики. Тени от свечей создавали причудливую игру света и тени. Что только мы не успели обсудить, начиная от погоды, заканчивая всевозможными теориями. Каждый прочитал любимый отрывок или полностью стихотворение, отзывавшиеся в каждом из нас. Взяв небольшой перерыв от раскрытия дела, мы просто наслаждались чувством лёгкости в теле. Я изредка прикрывал глаза на несколько секунд, ощущая себя частью природы, где всё живое и неживое откликалось во мне. Когда я в очередной раз открыл глаза, то увидел Леона, который стоял у колонны, облачённый в свой белый наряд, и напоминал Пьеро. Только веселую его версию. Разве что взгляд и что-то в самой позе выдавали в нём лёгкую мечтательную меланхолию погружённого в себя актёра. Оливер со всей своей широкой душой оккупировал Леона, изливая ему всё, что накопилось в этой самой душе. Тот же в свою очередь смотрел своими всепонимающими глазами, изредка отвечая своим ласковым голосом. Все знали, что он не умеет пить, а также отказывать в предложенной выпивке. На протяжении всего вечера я тайком выливал содержимое бокала Леона в комнатные растения, надеясь, что это не сильно на них скажется. Иногда переливал себе и, чувствуя себя горе-героем, осушал содержимое на свой страх и риск. Она подошла ко мне. Оливия. Словно бестелесный ангел, нашедший подходящий для себя сосуд. Прекрасный момент под названием «сейчас». Мы с ней говорили, она улыбалась, бледные пальцы поправляли мятые складки одежды, её ресницы плясали словно нимфы. Она показывала мне разные свои выражения лица, которые раньше я даже не мечтал увидеть. Мой разум превращал пространство за нами в сжёванную неопределённую массу. Её руки жестикулировали сильнее обычного, что я даже перестал поспевать за ходом её мыслей. Не помню даже о чём был разговор. Я ощутил болезненное желание взять её за руку. Такая, вроде бы, невинная мысль, но я тут же ощутил себя грязным. Сразу же моя прожитая жизнь навалилось мёртвым грузом на плечи. Моё тело, разум и я. Я — это огромная чёрная жижа, чёрная всепожирающая нефть, которая готова поглотить ничего неподозревающую чайку. Губительные объятья. Меня затошнило. Под предлогом, что мне нужно проветрить голову, я покинул собеседницу. Хотелось скрыться ото всех, и я полез на крышу. К своему удивлению я заметил тёмную фигуру. Ей оказался Скэр. Он что-то мурлыкал себе под нос, пока не заметил меня, но ничего не сказал. Я прикрыл дверь, молча сел рядом, позволив тьме ночи поглотить меня. Кроны деревьев чернели ближе к горизонту. Птицы спали, был слышен только стрекот кузнечиков и шелест листьев. Я сидел и смотрел на сгорбленный туманный силуэт Скэра, так живо напоминавший демона с картины Врубеля. Его тёмные волосы были словно продолжением неба. Пока я невольно залюбовался этим непривычным для чистокровного зрелищем, совершенством дикой красоты, Скэр неспешно выпил уже половину бутылки. Он повернулся ко мне и развязно предложил: «Эй, что сидишь как истукан и молчишь? Хочешь ещё выпить?» «Сам такой», — совсем по-детски ответил я, не найдя других слов, но бутылку принял из его рук. Скэр похихикал надо мной, но беззлобно. Я расслабился. Его глаза горели на фоне паршивого пасмурного неба колдовским огнём. Моя внутренняя тьма постепенно отступала. — Как тебе наш симпозиум? — моё наваждение закинуло ногу на ногу. — Элегантно и немного безумно. В твоём стиле. Он одобрительно кивнул в пустоту. — Скэр, иногда я не могу понять, кто я, и моя ли это судьба. Слова слетели с языка быстрее, чем смог подумать, на удивление легко. Может это и не я сказал? Скэр вырос прекрасным юношей, как телом, так и душой. На его лице не было и тени улыбки. Я собрал последние остатки своей гордости, не мог же я дать слабину перед моим дорогим другом и показать насколько может быть ничтожным представитель чистокровного рода. Только не перед ним. Уподобился изваянию. На мне лежала ответственность за многие жизни, которую я не просил, но которую не могу проигнорировать. — Все мы — покалеченные жизнью души. Посмотри на меня. Разве я не живой пример? Ты можешь быть кем угодно. Я знал, что в тот момент он лгал. Почувствовал. Скэр умел лгать мастерски, но не в этот раз. Меня переполнила благодарность. Мы были совершенно разными даже по меркам своих грехов, но наши души тянулись друг другу. Он был моим дорогим, нежно и горячо любимым другом. — Что-то мы с тобой засиделись, остальные, наверное, уже сплетничают за нашей спиной. — О да, особенно Оливер. Уже надумал себе о нас всякого. — Например? — Ой, не начинай. Из-за выпитого вина к моим нервным движениям прибавилась фатальная неуклюжесть. Из-за нее я случайно разлил остатки алкоголя на крышу, капли тут же скатились в ближайшие кусты. Кроме того, попало на мою руку и часть рукава. — Вот и полили цветы. Скэр по-кошачьи полуприкрыл глаза и схватил мою липкую ладонь, а я всё ещё пытался осмыслить, что происходит. Всё вокруг напоминало какую-то сюрреалистичную сцену за гранью привычного положения вещей. — Готье, всё, что только пожелаешь. «Всё ничего: я здесь; я здесь всегда». — Скэр, что… Он поднял на меня свои глаза. «Кто изваял тебя из темноты ночной, Какой туземный Фауст, исчадие саванны?» — пронеслись в моей голове строчки. Ни имя автора, ни названия стихотворения я никак не смог вспомнить. — А, вот вы где! — раздался пьяный звонкий возглас Оливера. За ним появилась Оливия, а за ней смущённый, с лёгким от алкоголя румянцем Леон. — Вот и вся банда в сборе, — как ни в чём не бывало, ответил ему Скэр. Он бодро поднялся на ноги и начал стряхивать пыль со штанов. Леон обеспокоено смотрел на меня, но молчал. Я помахал ему и широко улыбнулся, он ответил тем же. Затем мы все спустились в гостиную. Темнота ночи больше не казалась мне уютной. — Мы тут подумали, может создать свою группу и назваться «ТриЛО», — гордо заявил Оливер, словно это была самая гениальная идея за последнюю тысячу лет. Леон по-быстрому сварил всем кофе, и мы уселись в тесный кружок в гостиной. — Как это? — не понимал я, рассеяно взбалтывая тёмную жидкость. Плед и тепло от камина приятно согревали. — Оливер, Оливия и, конечно же, Леон, это элементарно, — фыркнул Оливер, — если хочешь, то можешь присоединиться к нам, тогда мы будем «Четыре О». — А как же я? — возмутился Скэриэл, перетягивая плед на себя. — Извини, но нас мало что связывает. Хотя, так и быть, можешь быть нашим менеджером. — Идиоты, — пробормотал я. Образовалось приятное ощущение щекотки в районе живота. Глаза слипались. Меня клонило в сон под весёлые переливы голосов моих друзей. Так создалось ещё одно общее воспоминание. Новое утро мы встречали в розовой беседке.