Ещё не время

      Ну вот, прошло два года, как мой мир перевернулся и выбил почву под ногами. Было тяжело. Очень тяжело. Но я справилась, наверное. Блин, кого я обманываю?! Мне так же тяжело, как и в тот день, когда мне позвонили и сказали, что тебя не стало. Ты ушёл. Сам. Собственными руками проклял бессмертную душу, а мою заставил скитаться тенью.       Я часто слышу эти нелепые слова утешения, от них только хуже и каждый раз приходится сглатывать тугой ком в горле, слушая очередную сердобольную речь. Брр, мурашки уже бегают от ужаса, как представлю, что это будет продолжаться бесконечно. Деревня маленькая, все обо всём знают. Все друг друга дружно поддерживают и так же дружно закопают под плинтус, если что-то будет не по местному канону. Так и со мной. Я та, которая в их пьесу не вписывается никакими фразами.       Смотря на свой новый дом на окраине небольшого города, я так и не смогла понять, чем не угодила своей деревне, что фраза «пора в тридцать и мужа иметь» стала синонимом «такие нам в деревне не нужны, только молодёжь баламутишь на неправильный образ жизни». Ну, а что я могла на это ответить, если моя любовь к одиночеству и быстрой езде «подавала дурной пример?!» Правильно, ничего во вред себе любимой. Я просто продала свой коттедж местному «олигарху». Сдала малочисленные пожитки на сохранение и поехала искать смысл своей «никчёмный жизни».       Пару недель я просто каталась по городам, «а-ля туристо». Моим неизменным спутником была газета объявлений, купленная в очередном придорожном кафе.       Я не знала, что я в ней ищу. Надежда была на моё везение. Я всегда с первого взгляда понимала, что вот это — точно моё. Чутьё меня не подвело. Я уже успела опустить белые рученьки и зеленые глазоньки, как мне попалось удивительное объявление:

      «Продам дом тому, кто не боится собственной тени».

      Внизу адрес и никакого номера телефона, почты или другого средства связи. Была не была, чего мне себя бояться-то?!       Спустя пару дней я стала обладателем симпатичного двухэтажного коттеджа возле непроглядного леса и очень странных напутствий стареньким хозяином дома. Теперь уже бывшим. С которым мы за разговорами провели почти весь день.       — Дочка, ты это. Не боись леса и его обитателей. Он свой. Родной. Душу твою израненную подлечит и совесть свою успокоит, — старик улыбнулся и протянул мне ярко-красную ленту. — Держи, будешь в лес ходить, всегда повязывай на руку, он будет знать что это свои. Вот только методы знакомства у него всегда разные. Смело можешь в лесу гулять. Глядь, и не придётся долго ждать знакомства.       Я, конечно, удивилась. Да какой там удивилась, я была в шоке!       Это был самый интересный и непонятный собеседник в моей жизни. Но я старость уважаю! Поэтому слушала внимательно и лишь изредка вставляла комментарии.       Вечером, сидя в кресле-качалке возле потрескивающего камина, я пыталась уловить смысл сказанного старичком. Можно, конечно, принять это за бред, но какая-то часть меня противилась такому логическому заключению. Кто этот «он» и как он может мне помочь?! Лес или тот кто в лесу? И откуда он вообще догадался, что я ищу в этой забытой глуши?! Чудеса.       Поленья весело потрескивали и в небольшой комнате пахло летом и яблоками. Дед говорил, что поленница возле дома это для камина, за домом — для печи.       Печь была шикарная! Старая. Русская. Несмотря на это, она отлично вписывалась в дизайн всего коттеджа. Видно внуки постарались. Чувствовалась современная рука. Хотя, стиль прошлого века никуда не делся, что радовало глаз.       Зарывшись ногами в пушистый коврик, я закрыла глаза и прислушалась к себе. Было удивительно умиротворённо. Прямо как после сна, когда я вижу крёстного. Я посмотрела на лес через стеклянную стену, он был как на ладони. Ветерок трепал листья и лунный свет охватывал большую его часть. Вдруг перед глазами стремительно мелькнуло что-то белое и пропало в чаще. Я встала и подошла ближе, вглядываясь в тени. Наверное, показалось. Я устало потёрла глаза и пошла к лестнице на второй этаж, так и не увидев, как среди деревьев застыла фигура, словно сотканная из снега. *******       Да будет день, да будет пища. Я всегда была жаворонком. Новое утро на новом месте встретило меня щебетом птиц и затаённой грустью в глазах. Когда я во сне вижу крёстного, печаль ненадолго отступает. Вот и сегодня моё утро началось с мокрой подушки и лёгкости на душе. Быстро приняв душ, я спустилась на кухню. Без кофе с утра меня лучше не трогать. Благо, турку я всегда вожу с собой, как и зёрна. Выполнив все свои утренние ритуалы, я пошла более детально знакомиться со своим новым домом.       Два этажа. Мебель вся на месте. Две огромные веранды. Одна летняя застеклённая, словно аквариум, даже потолок и тот из стекла, тут я сидела вчера перед камином. Другая — зимняя. Кругом не единого куска пластика, одно дерево. То, во сколько он мне обошёлся — это жалкие копейки по сравнению с его реальной стоимостью, но дед в цене был непреклонен.       — За сколько купил, за столько и продал. Тебе он сейчас так же нужен, как и мне тридцать лет назад. У меня уже отболело. Да и сынок наш давно уже с мамкой своей свиделся, вот, меня там ждут. Ты главное сердце всегда слухай, здесь только оно верный помощник и хозяин лесов местных. Ты его не обижай. Он с плохим не приходит! Одиноко ему без меня попервости будет. Столько лет вместе, — улыбнулся, похлопал меня по руке и пошёл к машине. Внуки ждали.       На первом этаже, кроме веранд была кухня с русской печью. Вся нужная бытовая утварь. Мебели было немного. Только самое нужное и необходимое.       С небольшой прихожей вела дверь в рабочий кабинет. Эта комната явно не деда. Кого-то из внуков. Она симпатизировала мне больше всех, не считая веранд.       Тёмное дерево кругом. Огромный дубовый стол. Удобное компьютерное кресло и встроенный шкаф во всю стену. На столе уже пристроился мой ноутбук, колонки и принтер. Благо компания, которой я доверила на сохранение свои вещи, не подвела и быстро доставила всё на место назначения.       Со вторым этажом я бегло ознакомилась ещё вчера: хозяйская спальня, душ, две комнаты в конце коридора и выдвижная лестница на чердак. Вот он-то и не давал мне покоя. Любопытством я грешила с детства. Мне казалось, что именно чердаки всегда хранят все тайны дома! Именно туда меня сейчас и тянуло со страшной силой. Достать лестницу была не проблема. Мои метр восемьдесят — не всегда минус.       На удивление, на чердаке было не пыльно, вопреки моим представлениям. Светло. Огромное окно смотрело прямиком в лес. Как в принципе и все большие окна в доме. Строительством дома явно занимались любители природы. Не то, чтобы мне это не нравилось. Просто казалось какой-то манией.       Ожидаемой захламлённости тоже не наблюдалось. Местами, конечно, что-то валялось. Но словно так и должно быть. В одном углу стояли коробки. В другом — старая прялка и мелкая бытовая утварь. Старый стол и несколько стульев со сломанными ножками. Антиквариат. Почти.       Моё внимание привлёк белый кусок, выглядывающий из-за прялки. Подойдя поближе, я разглядела рамку, прикрытую шелковой красной тканью. Она слегка сползла и открыла кусок полотна. Ткань показалась мне знакомой. Я сунула руку в карман и достала оттуда красную ленту, что дал мне дедушка. Один в один. Сунув её назад, я потянула холст вверх. Ткань сползла, представив картину.       Я, конечно, не профессионал в этом деле, но навыки имею. Поэтому сразу определила, что картина любительская. Но выполнена с душой. Уже знакомый мне лес за окном обволакивал лунный свет, который бликами играл на зелёных мокрых листьях. На небольшой лужайке, что слегка возвышалась холмиком, стоял волк. Даже не так, ВОЛК.       Такого красавца я не видела даже по телевизору. Белая длинная шерсть серебрилась в свете луны и ловила отражение в удивительных серо-голубых глазах. Некстати вспомнились такие же, что вчера участливо смотрели на меня с испещрённого морщинами лица.       — Ты, доча, послушай старика. Пройдёт время, ты примешь себя и отпустишь боль. И тогда его глаза станут отражением твоей души. Так всегда было. Он принимает в себя то, что причиняет нам боль. Освобождает сердце от груза и даёт новую жизнь.       Взяв картину в руки, я поняла, что больше мне на чердаке делать нечего. Но и картину я здесь оставлять не хочу. Думаю, она будет к месту смотреться над камином.       Аккуратно, даже ничего себе не сломав, я убрала лестницу и спустилась на первый этаж. Подойдя к камину с целью найти место для своего волка (и когда это он стал моим?!) я присмотрелась к стене более внимательно при свете дня. Над камином раньше явно что-то висело. Часть была светлее, чем основной кирпичный фон. Вон даже крючок есть. Высоковато. Пришлось топать на кухню. Я точно видела там табурет. Искомая вещь нашлась рядом с печью. Я надавила на него руками, проверяя на прочность. Мало ли, с моим катастрофически везением сломать шею, упав со стула — раз плюнуть.       Пристроить табурет к камину так, чтоб не навернуться с него вместе с картиной, оказалось не так просто, но возможно. Спустя пять минут я любовалась результатом своих трудов. Картина «встала» как родная, полностью закрыв отличающийся квадрат.       — Ну вот ты и на своём месте, словно и не снимали, — довольно улыбаясь, сказала я волку, слегка коснувшись рукой картины. — Делу время, потехи час. Что-то я проголодалась. Пора навестить местные достопримечательности. Начнём с продуктового магазина.       Переодевшись в защитный костюм, схватив со стола шлем, я вышла во двор. Моя гордость стояла возле дома, так как гараж данная местность не предусматривала, а на амбаре висел килограммовый замок. Suzuki Bandit — два слова, которые грели мне душу вот уже десять лет. Единственное, что мне осталось от лёльки после его смерти. Хотя, если посмотреть, то и претендовать на него было некому, а на продажу забрать его ни у кого смелости не хватило. В этот кусок железа было вложено слишком много, и я сейчас не о деньгах. С любовью огладив бачок верного коня, я запустила мотор. Ммммм. Этот звук утробного рычания непередаваем.       Вернулась я только к вечеру. Ибо пробки никто не отменял. Покупок было не мало, а ехать до центра города было не близко. Следом за мной с интервалом минут десять прибыла небольшая грузовая машина. Современность –современностью, а стиральной машины в доме не было. Хотя всё сопутствующее говорило о её бывшем наличии.       Когда все покупки были расставлены и машинка установлена, я наконец-то приготовила себе ужин. Быстро расправившись с омлетом и салатом, с кружкой дымящегося кофе, я отправилась на веранду. Нужно было распаковать своё давно забытое увлечение.       Мольберт «встал» спиной к лесу. Остальной инструмент устроился рядом на низких тумбочках. Фронт работы на ближайшее будущее был задан, но не сегодня.       Уютно устроившись возле камина в кресле, поджав ноги и обхватив кружку двумя руками, я остановила свой взгляд на картине. Она притягивала, как магнит. Казалось, что ты видишь, как ветерок тревожит белоснежную шерсть, и эти глаза глядят прямо в душу. Тряхнув головой, я скинула морок. В тот же миг за окном послышался жалобный вой. По коже побежали мурашки.       Поставив кружку на пол, я подошла к стеклу. Вой повторился, только в этот раз он звучал ещё жалобней и протяжней. В голове пронеслась мысль, что это «крик о помощи». Здравый смысл «дал подзатыльник». Память «услужливо подбросила» слова старичка: «Дочка, ты это. Не боись леса и его обитателей. Он свой, родной. Душу твою израненную подлечит и совесть свою успокоит. Вот только методы знакомства у него всегда разные. Ты смело можешь там гулять, глядь, и не придётся долго ждать».       Размышлять дальше было некогда. Вой повторился. Я, начхав на все правила безопасности «не ходи туда, не знаю куда», схватила телефон, толстовку, сунула ноги в берцы и выбежала во двор. Прислушалась. Ожидать долго не пришлось. Включив на телефоне фонарь, я пошла в сторону леса. Идти пришлось недолго, буквально чуть более ста метров. Заходить глубже было бы страшнее. Очередной «крик о помощи» раздался совсем рядом, в пару-тройке метров. Отстранив очередную ветку, больше похожую на метлу, я вышла на небольшой пятачок. Вышла и замерла с открытым ртом и нервно колотящимся сердцем. Передо мной буквально ожила картина над камином. С небольшой лишь разницей: волк полулежал, а на его ноге, «сцепив зубы» висел небольшой капкан. Белоснежная шерсть была слегка окрашена в алый. Я сделала шаг вперёд, под ногой хрустнула особо громкая ветка, и мои глаза встретил пронзительно острый взгляд.       Первая мысль у нормальных людей должна звучать как-то так: «БЕГИ»!       Чем быстрее — тем лучше.       Моя же озвучила, что такой взгляд не может принадлежать неразумному животному. Волк оскалился, но рычания я не услышала. Медленно, не делая резких движений, я приближалась к нему. Мысленно я проклинаю всех и матерю себя за безрассудство.       — Тише, мой хороший. Я не причиню тебе вреда. Я хочу помочь. Оскал сменился жалобным подвыванием. Настороженный взгляд следил за каждым моим шагом.       — Потерпи немного. Я сейчас попробую разжать капкан. Ты только не нервничай, — собственные слова казались мне бредом больного человека (здоровые с волками ночью в лесу не беседуют).       — Я попытаюсь сделать всё аккуратно. На миг мне показалось, что он кивнул мне головой, (походу пора проверять свою!). Подойдя максимально близко, я медленно потянула руки к капкану, тот действительно был небольшой. Явно не расчитанный на такую крупную дичь, как волк. Растянуть получилось только со второй попытки. Стараясь не задеть повреждённую лапу, я стянула капкан. Клацнув стальными зубами, он лёг рядом, не представляя более опасности.       — Ну вот и всё, мой хороший. Самое трудное уже позади, (впереди только психушка), ибо я не понимаю, почему ещё здесь сижу. Волк, словно уловив моё недоумение на лице, тихонько взвыл и попытался подняться. Как и следовало ожидать, это абсолютно бесполезное занятие закончилось тем, что он снова лежал и с укором на меня смотрел (серьёзно вот прям с укором?!). Мысленно прикинув комплектацию своей аптечки, я посмотрела волку в глаза: «Лежи здесь и не вздумай двигаться, я быстро». Боже, Демьяна, да по тебе отделение Святого Мунго плачет горючими слезами.       «Лежи и не двигайся».       Ахах, кому скажи, что я такое сказала хищному раненому зверю, мне место займут рядом с каким-нибудь Наполеоном Бонапартом.       — Так. Вдох — выдох. Успокоились. И вспоминаем, где мы видели аптечку. Поиск не занял много времени. Хватило, чтобы залезть в холодильник и вытащить оттуда куриную тушку и найти налобный фонарик. Руки две, телефоном светить будет несподручно. До места назначения я добралась уже быстрее. Часть меня ждала увидеть пустую поляну, часть молилась, чтоб волк был на месте.       Он ждал. Мерлин, он действительно ждал меня. Когда небольшой шок прошёл, я так же медленно к нему приблизилась, держа руки перед собой. Мало-ли. Положив тушку перед ним, я аккуратно провела по ноге в успокаивающим жесте. Он принюхался и посмотрел на меня.       — Ешь — это твоё. В ближайшее время с тебя охотник не важный! — Попутно с разговором я открывала аптечку и доставала перекись. Этого добра у меня всегда много. Поползай вокруг мотоцикла без вреда для коленок. Когда первые капли коснулись раны, волк дёрнулся, но звука не издал, только челюсть сильнее стиснула курицу.       — Тише, тише. Потерпи, пожалуйста. Рану нужно обработать. Иначе начнётся заражение. — Не знаю, кого я успокаиваю больше: его или свои трясущиеся руки. — Ещё немного и спустя пару-тройку дней будешь бегать как новенький. А я отпаиваться валерианой, — буркнула я себе под нос, перевязывая обработанную рану. Волк, словно насмехаясь надо мной, фыркнул, уткнувшись мордой в скрещённые лапы, где буквально мгновение назад торчала куриная ножка. Либо у меня глюк, либо надо мной только что посмеялись самым наглым образом! Вскинув бровь в стиле а-ля Северус Снейп, я осмотрела довольную тушку перед собой. Страх исчез вместе с инстинктом самосохранения, я легонько хлопнула волка по спине, за что получила ответную похожую мину, если такое вообще возможно.       — Ты издеваешься надо мной?! Да я инфаркт чуть не получила, пока с тебя капкан снимала! — Возмущённо выдала я, скрещивая руки на груди. Со стороны это по любому выглядело нелепее некуда. Бурча себе под нос нелестные эпитеты обнаглевшим волкам, я присела и начала собирала назад свою аптечку. Внезапно в лоб мне упёрся холодный нос и я с вскриком не аристократически приземлились на пятую точку. В миллиметрах от меня находилась волчья пасть с высунутым языком. Сердце бухало где-то в пятках, во рту пересохло. Мысленно я посетовала на то, что не оставила завещание, а он просто нагло лизнул меня в нос и улёгся, как ни в чём не бывало. Ещё пару минут моя ЧСС приходило в норму и столько же я собирала всё назад в аптечку.       — Ещё пара таких фокусов и мне точно будет нужен дефибриллятор. — Убедившись, что рана больше не кровоточит, я расстегнула толстовку и накрыла волка. — Чтоб не замёрз ночью, — буркнула я. — Волк внимательно на меня посмотрел и склонил голову в понимающем жесте. — Не благодари. Завтра с утра принесу тебе завтрак, если ты ещё будешь здесь.       Поднявшись с колен, я отряхнула одежду и направилась к дому. Это была самая необычная ночь в моей жизни. Быстро сполоснувшись в душе, я легла спать. Часы на тумбочке показывали ровно полночь.       — Символично, — подумала я. — Волк. Полночь. Только я могла так вляпаться! Словно в подтверждение моих слов из леса раздался протяжный вой, но боли в нём не было слышно.       — Ладно, утро вечера мудренее. Обо всём я подумаю завтра, — закутавшись в одеяло с головой, я провалилась в сон.       Утро пришло слишком рано. По моим меркам. Неловко потянувшись, я свалилась с кровати. Одеяло смягчило падение, но гордость моя пострадала. Потирая дважды за сутки отбитую пятую точку, я, зевая направилась на кухню. Завтрак мне нужен на двоих. Упаковав аптечку, пару бутербродов, термос, воду, палку колбасы и булку хлеба, я вышла во двор. Глубоко вдыхая свежий воздух, мурлыча под нос очередной шедевр радио, я потопала в лес.       Лес встретил меня тихим шелестом. Пробираться я старалась тише. Может и у волков по утрам бывает плохое настроение, чем чёрт не шутит?! Моё появление было встречено настороженным взглядом из-под бровей (я не уверена, что они есть, но выглядело это именно так) и небольшим оскалом (может он так улыбался?!).       — Привет, это опять я. Как и обещала принесла поесть (главное самой не стать закуской)! — Надеюсь, что колбаса сойдёт. Курицы у меня больше нет, — я виновато протянула ему палку «георгиевской» и плюхнулась рядом (завтрак в стиле «я у мамы дурочка»).       — Надеюсь, после еды у тебя хватит терпения на смену бинта, — выложив все на платок, я принялась за бутерброды. — На сытый желудок боль терпеть легче. — Эээй, это моё, — но наглая волчья морда уже стянула у меня бутерброд. — И чем тебе колбаса твоя не угодила, нахал?! — Тот абсолютно с «непричёмной» моськой уплетал бутер и глазами пожирал мой.       — Эээ. Нее, этот мой, — и затолкала весь в рот, не испытывая мук совести. — Вечером тебе такие же сделаю, если будешь хорошо вести себя на перевязке, — волк радостно завилял хвостом. — Блин, то ли он меня понимает, то ли я схожу с ума! Закончив с перевязкой, я налила ему воды, себе кофе.       Как-то незаметно для меня расстояние между нами сократилось, и моя рука уже неосознанно перебирала мягкие пряди. На удивление, шерсть была без колтунов и колючек. Я вздрогнула, когда волчий нос толкнул меня в запястье, и ему на морду упал кончик шёлковой ленты.       — Это мне дед Тарас дал. Сказал чтобы без неё я в лес не ходила, — он снова толкнулся мне в руку и лизнул ладонь, словно подтверждая. — Так это про тебя речь велась? Хозяин местных лесов? — Волк поднял морду и завыл. — Ладно, я поняла, не ругайся, — морда опустилась мне на колени.       Я не знаю, сколько мы так просидели, но затёкшая спина давала о себе знать. Я слегка выпрямила ноги и потянулась. Волк, словно разгадав мой манёвр, привстал и на трех лапах вернулся на брошенную мной толстовку. Лёг и положил морду на лапы. Вид у него был удручённый (а такое бывает вообще?!). Мне казалось, что мимика у этого волка даст фору моей.       — Ну, не грусти. Я не могу с тобой целый день здесь сидеть, — я подошла и погладила его по спине. — Вот если бы ты смог доковылять до дома, было бы проще, — эх, я слишком много хочу от животного. — Вечером я снова приду с едой. Не скучай.       Подобрав нетронутые хлеб и колбасу, я пошла назад, оглядываясь на грустный взгляд почти человеческих глаз. Дом встретил меня трелью мобильника. Настроения на разговоры у меня не было. Беззвучный режим мне в помощь. Сделав кофе и салат, я устроилась в кресле. Последние сутки стоили того, чтобы о них подумать. Снова, как по команде, в голове всплыл разговор с дедом.       — Ты, дочка, сейчас на маятник похожа, куда ветер туда и ты, — старик потрепал свою бороду. — Я раньше таким же был. Одиноким и потерянным. Пока его не встретил. Как сейчас помню, помотал он меня по лесу знатно, часа два не давал выйти, проверял на прочность, — дед ухмыльнулся и покрутил усы. — Я молод был, горяч, но, увы, сломлен смертью сына. Думаю, если бы не его помощь, то и жена бы меня бросила. Путь он мне правильный показал. Научил ценить, что имею. Необычный он. Хотя это я понял далеко не сразу. Спустя года, когда боль потихоньку начала отступать, уступая место щемящей тоске, я заметил, что у него начал меняться цвет глаз. Карие они у него были, цвета древесной коры. Насыщенные такие. В природе людской таких не бывает. — Дед снова задумался, снова поглаживая бороду. — Сначала и не заметно было, а может, я не всматривался, но в один прекрасный день они стали прямо как у меня, серо-голубые. Вот те крест, — и перекрестился.       Он ещё много говорил. А я не знала, чему верить, чему нет. С одной стороны похоже на старческий бред. С другой стороны, последние сутки должны быть сном или бредом. И сейчас, сидя в кресле, вспоминая этот разговор, я вижу перед собой волчью морду с яркими серо-голубыми глазами и задаюсь вопросом: «Что происходит в моей жизни и какая роль отведена в ней этому волку, которого в природе этих лесов быть в принципе не должно»? За нелёгкими думами я не заметила, как задремала.       Разбудил меня стук выпавшей из рук кружки. Хорошо хоть пластиковая и пустая. Потянувшись затёкшим телом, я посмотрела на дисплей — пять пропущенных от мамы и пара — от сестры. Ай, позже перезвоню. Часы показывали «время спать, а мы не ели». Пора приготовить чего-нибудь посытнее. Я не любитель стоять у плиты, но если надо — значит надо. Спустя пару часов в кастрюле доходило аппетитное мясное рагу, и запах витал по всему дому. Мой обед заменил мне и ужин. Заканчивая мыть посуду и накладывая ужин своему гостю, я напевала очередной бред современного искусства. Накинув олимпийку, взяв в руки контейнер и аптечку, я открыла спиной дверь, развернулась и застыла соляным столбом.       Как оказалось, идти далеко мне было не нужно. Мой пациент сам на трёх лапах медленно ковылял по направлению к дому и тащил в зубах мою толстовку. Нецензурные слова рвались с языка. Я переживала, что рана откроется и снова пойдёт кровь. Я могла только стоять и смотреть, так как такую тушку, которая весит больше меня, я бы не подняла. Волк подошёл к крыльцу и бросил на него толстовку.       — Эээ. Нее, мой родной. Раз уж ты сам дошёл, будь добр заберись на веранду. Там и теплее, и суше. — Я спустилась вниз и слегка подхватила его под живот. — Давай, я буду помогать.       С горем пополам мы преодолели эти три ступеньки. Я быстренько смоталась в дом, вытащила старую дедовскую фуфайку и расстелила в углу веранды.       — Давай, укладывайся! — Тому и говорить ничего не нужно было. Он вольготно разлёгся как у себя дома и постукивая лапой по полу, ткнул мордой в контейнер.       — И в кого ты такой наглый?! — Волк положил лапу мне на берц. — Это что, намёк на меня?!       В ответ я лицезрела самый «улыбчивый оскал». М-дааа, а жизнь всё веселей и веселей. И странности в ней только прибавляются. Так как этот нахал хищной наружности наотрез отказался есть с контейнера, меня озадачило поиском миски. Озадачивало меня недолго, точнее всего мгновение, как с лёгкого движения лапой из-под стоящей скамью появилась собачья миска королевских размеров.       — Да я смотрю, ты здесь частым гостем был! У меня и то своей тарелки здесь ещё нет, — потрепав его за ухом, я выложила рагу в миску и сверху покрошила хлебом. — Так сытнее будет. Ешь давай! А я себя чай пойду наведу.       Когда я вернулась с дымящейся кружкой в одной руке и чашкой с водой в другой, отодвинутая на место миска блестела, а волчья тушка довольная лежала на фуфайке.       — Держи воду, после мяса всегда пить охота. — Я поставила на пол воду, пододвинула кресло и села лицом к лесу. Предзакатный сумрак я люблю так же, как и предрассветную мглу. Тихо. Красиво. Спокойно.       Волк, казалось, понимал меня и просто уютно молчал рядом. Так закончился ещё один удивительный день моей жизни. А сколько их ещё будет впереди… *******Десять лет спустя.       — И где его черти носят?! Сказала же, рано утром буду рисовать! Так нет! Обязательно нужно показать свой характер и в наглую пользоваться моей добротой!       Я вышла на веранду и свистнула. Нет. Ну, а что? Пришлось научиться! А как иначе мне его звать?! Давать волку кличку я посчитала моветоном. Каждый раз в лес не находишься. Вот и свищу теперь на всю округу. Благо соседей нет. А то все собаки сбежались бы.       Спустя минуту раздался вой. Через минут десять появился сам хозяин. Кажется, что он ещё вырос. Хотя куда больше-то?! Он мне до пояса достаёт. Белая шерсть сверкала на солнце. На шее развевалась красная шёлковая лента. Чего это я одна меченая хожу?!       — Опаздываешь, дружок! — Я зарылась лицом в мех и вдохнула запах леса после дождя. — Всегда удивляюсь как ты умудряешься осенью оставаться чистым, — он встряхнулся, обдав меня каплями. — Эй, мы так не договаривались! Пошли уже. Королевская подушка по тебе соскучилась.       За время с нашей первой встречи многое изменилось. Я изменилась.       Он принёс в мою жизнь новые краски. Спокойствие. Поддержку.       Каждый раз, когда я хандрила, он гонял меня по лесу.       Когда пыталась находить утешения в алкоголе, он неделями не появлялся.       Если я имела глупость сесть за руль в нетрезвом виде, на утро у меня были в клочья порваны колёса.       Где-то он менял меня, где-то подстраивался сам. Как итог — я не пью вообще. А он стал отзывается на свист. Но вот колбасу он так и не есть ни в каком виде.       Сегодня я надеюсь закончить его портрет.       Мне осталось самое главное — он сам.       Фон мы нарисовали ещё по зиме. Летом он категорически отказывался позировать! Уговорить не помогали даже любимые бутерброды с курицей.       Устроив его под нужным мне ракурсом, я принялась за работу.       Спустя кучу перерывов. Литров кофе. Потока нецензурной лексики, работа была закончена.       Мне стало немного грустно.       Я долго над ним работала. Были и слёзы. И злость. Порванные холсты.       Всегда казалось, что чего-то не хватает.       Сегодня, закончив работу и повесив его над камином, я поняла чего.       Времени.       Мне не хватало времени.       А если точнее — то оно просто ещё не пришло.       До этого самого момента.       А знаете почему?       Потому что с холста на меня смотрел волк с ярко зелёными глазами.