***
Артур просыпаться отказывался. Несмотря на все старания Мерлина, принц сунул голову под подушку, пробурчал пару ласковых, назвал небезызвестный адрес («конюшни, Мерлин!»), поглубже закопался в одеяла и лягнул — случайно или специально — заворчавшего чародея под рёбра. Мерлин потёр ушибленный бок, поджал губы, поразмыслил, что с ним сделает Артур, если вдруг проснётся от холодного душа, рисковать не решился и, оставив остывающий завтрак на столе, отправился по своим делам. Точнее, раз уж принц не спешил озадачивать своими приказами, волшебник оказался предоставлен самому себе. Это его несказанно обрадовало, и юноша, напевая под нос незамысловатую мелодию, захотел навестить Моргану. Вчера, на пути к Камелоту, они ехали рядом, и девушка заинтересовалась цветами, увиденными ею на окраине поляны, которую нужно было пересечь, чтобы добраться до замка. Мерлин пообещал как-нибудь сходить с подопечной короля на прогулку, а раз уж сейчас у него появилось свободное время, так почему бы и нет? Всё равно Артур в ближайшее время в услугах своего слуги нуждаться не будет: если принц отказывается просыпаться, значит, спать он будет долго и крепко, и ему всё равно, если при этом он пропускает важные государственные дела или встречи. Да и, в конце концов, Моргана оказалась на редкость интересным собеседником, который своими взглядами на магию очень похож на теперешнего Утера. Во всяком случае, Мерлин, задумавшись о том, большинство людей магию боятся или же ненавидят, пришёл к выводу, что, во-первых, это зависит от самого человека, а во-вторых, от того, к каким последствиям привело знакомство с колдовством. Моргана зла со стороны магии не испытала, и Мерлину было легко делиться своими мыслями, что колдовство колдовством, но оно напрямую зависит от использующего. Девушка кивала, соглашаясь. Когда к Моргане пришёл Мерлин, Гвен, находившаяся в комнате, тактично удалилась. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что подопечная короля испытывала интерес к слуге Артура (и Гвиневра не стала бы утверждать, что, прознай про это Утер, головы бы Мерлин тут же лишился), а также то, что это было взаимно. Услышав радостный смех Морганы, Гвен улыбнулась своим мыслям и пошла по коридору, сама не зная, куда держит путь. Ланселот в это время разговаривал с рекрутами, которых только-только допустили к длинной веренице испытаний, требуемых для того, чтобы принц одобрил их кандидатуру в рыцари, и разыгрывал последних с Леоном. Со своими товарищами по оружию Ланселот подружился быстро, и нервничать, как в первые дни, перестал (во многом ему помог Леон; ну и самую малость Артур, поладить с которым, как оказалось, задача простая: не нужно подхалимничать и лебезить — говори в лицо то, о чём думаешь, и принц, пусть недовольный и ворчащий, обязательно прислушается). Это Ланселот понял, наблюдая за взаимоотношениями Мерлина и принца. Сколько бы последний ни жаловался на первого, а со стороны они выглядели друзьями. И подобное спокойствие продолжалось бы и дальше, если бы только слуга короля не вошёл в его покои, чтобы разбудить монаршую персону, и не обнаружил, что его величество лежит на кровати, неестественно изогнувшись и устремив стеклянный взгляд в один из углов комнаты. Утер дышал редко: грудь вздымалась, опускалась, почти на минуту обездвиживалась, и так в бесконечном цикле. На всякий случай попробовав разбудить Утера — вдруг он рано бьёт тревогу? — и ни капли в этом не преуспев, слуга выскочил в коридор, заикающимся голосом сообщил обо всём страже; те, в свою очередь, разошлись: один направился к лекарю, чтобы попросить того осмотреть короля, другой — к принцу, так как Артура уведомить о состоянии отца стоило в первую очередь. К тому моменту, как стражник постучал в покои наследника престола и вошёл, Пендрагон уже проснулся и сидел на кровати, часто-часто моргая и пытаясь прогнать сонливость. Принц зевнул, потянулся и только после этих нехитрых процедур соизволил обратить своё внимание на стражника. — Король… — представитель доблестной охраны замка замялся, не зная, как обрисовать состояние, в котором находился Утер. — Король не просыпается и не подаёт признаков того, что придёт в сознание. Артур, снова было начавший зевать, закрыл рот с такой скоростью, что едва не прикусил язык. Принц пару секунд непонимающе смотрел на стражника, вникая в смысл сказанных им слов, а после, будто очнувшись от ступора, подскочил с кровати и, по пути прихватывая сапоги и обувая их уже на бегу, помчался к королевским покоям. На задворках сознания сформировалась и дала о себе знать мысль, что в последнее время странности с отцом происходят подозрительно часто: то он неожиданно в обмороки падает по вечерам в тронном зале, то к магии лояльно относится, то друидов лечит и отпускает, то вон — рискуя жизнью, отправляется спасать от разбойников деревеньку, которая, между прочим, никакого отношения к Камелоту не имеет. И сейчас, если учесть, что Утер выглядел невыспавшимся с того самого момента, когда его обнаружили посреди ночи в лихорадке, что-то бормочущего под нос, Артур задумался, не магия ли или внезапная болезнь тому виной. Юноша остановился у покоев отца, толкнул двери и, помедлив, готовясь к тому, что предстоит увидеть, вошёл. У кровати Утера уже стояли Гаюс, Мерлин и Моргана, которой сообщили о случившемся сразу после того, как рассказали об этом Артуру. На счастье, Моргана и Мерлин решили прогуляться, так что известие настигло их неподалёку от коридора, который вёл в покои Утера, и они, переглянувшись, поспешили к королю. — Моргана, сходи за тёплой водой, она нам понадобится, — старый лекарь, косо глянув на Мерлина с Артуром, обратился к подопечной короля. Из всех присутствующих только она не знала о даре волшебника, и Гаюс хотел, чтобы так оставалось и дальше: возможно, ненадолго, но пускаться в объяснения сейчас желания не было. — Конечно, — кивнула девушка. — С ним всё будет в порядке? — на полпути к выходу она обернулась, нервно сжимая ткань юбки платья. — Безусловно, — успокаивающе произнёс Гаюс, однако от Морганы не укрылось, что лекарь лукавил: она достаточно хорошо его знала, чтобы тут же понять, что в чём-то старик неискренен. — Утер сильный, он справится. Мне нужна вода. — Бегу, — бросив обеспокоенный взгляд на короля, Моргана покинула покои. — Я никогда прежде такого не видел, — стоило двери за девушкой закрыться, тут же сообщил Гаюс. — Ни одна из известных мне болезней не даёт таких результатов. Все жизненные процессы проходят в обычном режиме, но Утер не воспринимает происходящее вокруг него. — А это может быть действием магии? — уточнил Артур. — Не знаю, — покачал головой лекарь. — Я с такой не знаком. — Утер интересовался подменой душ и контролированием чужой воли, — вспомнил Мерлин недавний разговор с королём и сам не понял, как озвучил мысли вслух. — Может, это как-то связано? — Думаешь, кто-то диктовал отцу, как себя вести и что делать? — посмотрел на колдуна Артур. Если предположение верно, то это как раз-таки и объяснит поведение Утера в последние месяцы. Вместо ответа Мерлин неопределённо пожал плечами. Он был слишком неопытен, чтобы пытаться объяснить состояние короля или же отменять наложенные чары; всё, что он знал наверняка — со всем этим связаны Древняя Магия, история с душами и дракон. Кстати, о последнем… Килгарра, что полезно, практически всегда знает, что происходит и как это решать. Откуда — Мерлин не ведал, но если сейчас единственный, кто может помочь — это дракон, то стоит его навестить. — Я скоро вернусь, — помчавшись в подземелья, обронил по пути колдун, поймав на себе вопросительные взгляды. — Пошёл читать книжки по магии? — не то понимающе, не то иронично спросил Артур. — Если так, навряд ли он что-то найдёт. О магии, связанной с душами, практически ничего не известно. — А из того, что есть? — лекарь отрицательно покачал головой. — Я принесла воды, — в покои вошла Моргана, о которой уже успели позабыть. — Как Утер? — Без изменений. — Это хорошо или плохо? — Пока не знаю, — вздохнул Гаюс, понимая, что отвечает честно: учитывая, что информации о том, что происходит с королём, нет, стабильность состояния — это, наверное, лучше, чем если бы что-то происходило.***
Мерлин сбежал по лестнице, остановился за углом, высматривая стражников, снова использовал отвлекающий манёвр — на этот раз заставил языки племени в факелах полыхнуть — и, подумав, что обязательно попросит у короля разрешение на посещение Килгарры в любое время, чтоб не мучиться, успешно миновал охрану и спустился в подземелья. — Дракон! — позвал он, и Килгарра поднял голову, устало смотря на чародея. — Мне нужна!.. — Помощь, — не дав Мерлину закончить, перебил дракон. — Моя щедрость не безгранична, юный маг. — Это важно. Утер… — У «Утера» сейчас весьма интересная беседа, и я бы советовал ей не мешать, — устроив морду на скрещенные лапы, Килгарра закрыл глаза. — Они сами разберутся, Мерлин. Не вмешивайся. Иначе даже я не рискну предложить, чем закончится их встреча. — Чья? Кто «они»? — допытывался маг, но дракон укрылся крыльями, и у Мерлина не осталось вариантов, кроме как вернуться ни с чем. Впрочем, «ни с чем» — не совсем правильное определение. Пока чародей поднимался, вновь обманывал стражу и направлялся к покоям короля, он раздумывал над тем, о чём говорил Килгарра и что ему уже было известно. Во-первых, интерес Утера к контролированию душ. Зачем, спрашивается, королю любопытствовать об этом, если это не имеет значения? Скорее всего, Пендрагон или что-то подозревал, или хотел узнать. Во-вторых, дракон упомянул об «интересной беседе» между королём и кем-то, и говорившим лучше не мешать. Но помимо Артура, Гаюса и наверняка уже вернувшейся Морганы в покоях никого не было. Да и Утер не в состоянии разговаривать. Странно… Мерлин нахмурился. Ему обязательно нужно будет поговорить с королём, когда тот очнётся. Ему отчего-то стало казаться, что разгадка близка: нужно лишь задать правильный вопрос, и ответ не заставит себя ждать.***
Той самой ночью, упомянутой перед предшествующими событиями, Александр, убегая от тени в нежелании ей попасться, спустя пару часов беспрерывного бега остановился с твёрдым намерением дать отпор. Ему надоело пугаться собственных кошмаров. Ему осточертело просыпаться в таком состоянии, будто он перед этим три дня работал без перерывов и выходных. И, в конце концов, ему захотелось узнать, что это за тень и почему она стремится его поймать. Косаткин оценил положение, в котором оказался: это не сон и не явь. Сном можно управлять, а если хочешь — проснуться; не явь, ибо вокруг сплошное серое постоянно искривляющееся пространство, которое лишь заставляет чувствовать себя неспокойно, мятежно, в ловушке. Мужчина прикрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая сознание и мысли, сцепил руки за спиной и развернулся, лицом к лицу встречаясь с тенью. Воздуха перестало хватать, стало тяжело дышать; однако Александр, к собственному удивлению, совершенно безмятежный и расслабленный, лишь склонил голову, продолжая равнодушно смотреть перед собой. Вскоре у «тени» стали проявляться человеческие черты, и по мере того, как она становилась знакомее, изменялась и сама атмосфера: краски сгладились, лёгкие ощутили свежий воздух, серое начало светлеть, пока не превратилось в нейтрально-бежевое, приятное глазу. Косаткин моргнул, и в следующее мгновение перед ним предстал Утер. Разгневанный и сомкнувший ладони на шее Александра. Мужчина дёрнул уголком губ. Будь он на месте короля, тоже бы негодовал, если бы при участии магии, которую ненавидишь, оказался отодвинут человеком, полностью завладевшим твоим телом и решающим, как теперь жить Камелоту. — Доброй ночи, Утер, — необычно, однако голос громом прорезал окружавшую их тишину, и Пендрагон, сам того не понимая, ослабил хватку. — Не начинайте встречу насилием. Давайте поговорим, — Александр отвёл руку в сторону, указывая на незнамо откуда взявшиеся стол и два удобных кресла. Не спуская друг с друга глаз, мужчины расположились по разные стороны стола. Утер сидел прямо, с гордо выпрямленной спиной, высоко вздёрнутым подбородком и таким количеством презрения во взгляде, что Косаткин ощутил острое чувство неприязни и вовремя подавил желание сжать ладони в кулаки. Он помнил: владеешь собой — владеешь ситуацией. — Не стоит тратить время на ненужные эмоции, у нас его мало, — убеждая в этом и собеседника, и себя, заговорил Александр. — Нам нужно многое обсудить. — Это следовало сделать до того, как захватывать мой разум, — Утер не кричал, говорил спокойно — но от его слов веяло опасностью и угрозой. Косаткин напрягся. Разговор обещал быть долгим и тяжёлым.