Танцы на осколках реальности

Она пролежала в больнице почти 2 недели. Поначалу у неё каждый раз были истерики, и каждый раз врачи пытались её успокоить. Они не понимали, что является причиной её истерик. Всё бодрствование пациентки заключалось в криках и слезах. Йеннифэр бормотала несвязные слова, которые никто не мог разобрать. Иначе говоря, почти всё время черноволосая проводила под успокоительными. Спустя неделю её поведение координально поменялось. Девушка была тихой и безэмоциональной. Она не произносила ни слова. Единственным признаком её "присутствия" в палате было то, что мисс Беллетэйн всё же выполняла просьбы врачей. К ней не раз приводили психолога, но Йенна даже не признавала его присутствия: пусто смотрела в потолок или в окно. Удивительно, что кроме Агнес к ней заходил её начальник – старший прокурор. Арториус Вигго бормотал, что-то о работе, что ей не нужно беспокоиться и так далее. Йеннифэр даже не слушала, её разум был далеко от всего. Однако на 20-ый день пребывания в больнице, когда медсестра Присцилла пришла проверить её, Йеннифэр вдруг заговорила: — Я хочу выйти на улицу. Голос был пустым и сиплым от протяженного неиспользования. Медсестра даже растерялась. Её лицо осветилось и она с энтузиазмом закивала. — Да, конечно, мисс Беллетэйн. Я привезу кресло! Йен ничего на это не ответила. Её взгляд по-прежнему был прикован к окну. Кто бы знал, о чем она думала всё это время... Черноволосая слышала, что сказал психолог: у неё депрессия и неплохо было бы после реабилитации направить её к ним, в психиатрию. Но её это даже не волновало. Хоть заперли бы её там, это ничего бы не изменило. Однажды к ней пришёл лечащий врач и пытался ей что-то донести, но Йеннифэр даже не понимала, что он был в палате, пока за ним не закрылась дверь. Присцилла вернулась с каталкой на буксире. Впервые Йеннифэр посмотрела на медсестру и, кажется, та вздрогнула под её взглядом, но не подала вида. Слегка стушевавшись, медсестра помогла ей подняться и сесть в кресло, аккуратно поставив поврежденную ногу в гипсе на подножку. Черноволосая не реагировала и пусто смотрела вперед. Она была полностью поглощена своими мыслями. Её разум метался от воспоминаний к настоящему времени. В раздумьях Йен и не заметила, как медсестра уже вывезла коляску на улицу. Свежий воздух ударил в её легкие, заставляя посмотреть вокруг себя. Был теплый сентябрьский день. Такая погода так и радовала глаза, особенно осенью. Пациенты гуляли по территории больницы. К некоторым присоединились родственники. Фиалковые глаза Йен с болью задержались на этой картине. Почувствовав напряжение черноволосой и заметив тяжелый взгляд, Присцилла толкнула коляску подальше от других, к небольшому пруду. — Как вы себя чувствуете? — Спросила медсестра с искренней заинтересованностью и сочувствием в голосе. Раньше бы Йеннифэр вспылила и оттолкнула от себя молодую девушку, заявив, что не нуждается в жалости. Однако сейчас она смогла лишь неопределённо мотнуть головой. — Оставьте меня одну. — Ровно произнесла прокурор. На внешность Присцилла была не на много моложе Йен, однако в тот момент почему-то казалась совсем юной. Она засуетилась и с ноткой страха стала бегать глазами по лицу черноволосой. — Но я не могу... Что если... — Прошу... — Голос черноволосой неожиданно дрогнул, а в глазах отразилась печаль, но она быстро взяла себя в руки. — Кхм... В моей характеристике от психолога разве не написало, что я не склонна к суициду? Прежде чем впиться в водную гладь, фиалковые глаза быстро метнулись к запястьям. Каламбурненько... Вот только теперь ей не до смеха. Впрочем, юмором тут вообще не пахнет. Лицо брюнетки не выражало ни единой эмоции, словно её вовсе не интересовал ответ девушки. Присцилла растерянно заморгала. — Я - прокурор, неужели вы думаете, что мне не известна вся процедура? — Безучастно ответила Йеннифэр на безмолвный вопрос. — У меня депрессия, но это не значит, что я хочу умереть. Тем более здесь постоянно ходят медработники. — Вы так легко об этом говорите... Но дело не в это, я не могу... — Понимаю. Поэтому не прошу вас уходить совсем. — Похоже эти слова не принесли ясности. — Можете наблюдать за мной на расстоянии, я не против. Мне нужно лишь пространство и тишина. — Хорошо. — Вздохнула и тихо пробормотала Присцилла. — Я дам вам полчаса, если вам что-нибудь понадобиться, нажмите на кнопку вызова на кресле. Когда медсестра оставила Йеннифэр одну, фиалковые глаза закрылись. Тихий шелест деревьев и легкий ветерок, что слегка трепал ей волосы, уносили её мысли прочь, оставляя лишь пустоту и толику спокойствия. Она не знала, сколько пробыла в таком положении, однако в какой-то момент ощутила жжение на коже. За ней кто-то наблюдал. Черноволосая осторожно приоткрыла глаз, но никого не увидела. Вот только ощущение преследования не покидало. Йен вздохнула и, чуть выпрямившись, снова обратила внимание на пруд. Может ей и стоило просто плюнуть, однако, когда она уже хотела погрузиться в свои мысли, из-за дерева высунулась светлая макушка. Ребёнок. Периферийным зрением Йеннифэр обнаружила незваного гостя, но не подала вида. Наблюдатель подумал, что его не раскрыли, и продвинулся чуть вперёд, ближе подбираясь к черноволосой. Йенна сосредоточилась на звуке шагов. Она сама не понимала, зачем это делает, но что-то так толкало её к этому. Одернув себя, вздохнула и, снова прикрыв глаза, ровно произнесла: — Выходи. Шаги прекратились. В иной раз Йен бы чуть улыбнулась, наслаждаясь эффектом внезапности, но не сейчас. Её не заботили люди, не заботила жизнь, не заботил мир. Черноволосой было совершенно плевать на всё, в том числе и на себя... — Я тебя видела. — Всё таким же безучастным голосом обращалась она к гостю. — Хватит подкрадываться. — Я не подкрадывалась! — Прозвучал детский протест, который был всего в паре метрах от черноволосой. Йеннифэр хмыкнула, но не обратила внимания на маленькую гостью. — Тогда зачем пряталась? В ответ была тишина и прерывистое дыхание. — Ладно, ты можешь... — Только начала девушка, как была прервала нерешительным шёпотом. — Я не от тебя пряталась... Это прозвучало слишком робко для ребёнка, который должен играть. Даже с ноткой страха в голосе? Йеннифэр нахмурилась и наконец посмотрела на девочку. Её глаза расширились, а сердце пронзило словно кинжалом. Мурашки пробежались по всему телу, а руки затряслись и вцепились в подлокотники. Она замерла, а вся холодность обратилась в круговорот эмоций. Из её рта вместо слов вырвался судорожный вздох. Яркие зелёные глаза безотрывно следили за женщиной. Они наблюдали и, казалось, проникали в самую душу. Светлые, почти седые волосы девочки также бросались на первый план. Йеннифэр отпечатывала в своём разуме каждый дюйм. И, кажется, пятилетний ребёнок вдруг понял, что за ней также пристально наблюдают. Зелёные глаза сразу неуютно переместились в сторону. Йенна же не отрываясь следила за малейшим движением. — Я пряталась от дяди... — Хрипло пробормотала светловолосая, заламывая руки за спиной. Йеннифэр откашлялась и посмотрела на девочку более трезвым взглядом. Она была одета в больничную одежду, а её плечи слегка дрожали. Черноволосая, не колеблясь, схватила плед с колен и обернула им ребёнка. Маленькое тельце слегка вздрогнуло в её руках, но не пыталось отстраниться. Вдохновлённая этим, Йеннифэр усадила удивительно лёгкого ребёнка к себе на колени, опираясь на неповрежденную ногу. Молодая женщина действовала по инстинкту, который ей был вовсе незнаком. Но она не оставляла и минуты задуматься над этим. Нежно прижав к себе девочку, Йен надеялась, что хоть как-то помогает ей согреться. — Спасибо. — Шёпот отвлёк её от растирания маленького плеча. Йенна замерла и наконец поняла, что делала.

Эта малышка... Она так похожа на...

Судожный вздох сорвался с приоткрытых губ. — Как тебя зовут? — Мягко прошептала в ответ черноволосая. — Цири. Судорожный вздох сорвался с губ женщины. Девочка чуть поëрзала и, казалось, прижалась чуть ближе к Йенне. Фиалкоглазая поправила плед на плечах Цири и приобняла. — А тебя как зовут? — Нерешительный голос раздался где-то под подбородком Йен. — Вообще-то к старшим принято обращаться на «Вы». — Наставнически фыркнула брюнетка, но потом всё же ответила. — Йеннифэр. — Ты красивая. Фиалковые глаза слегка расширись, а рот приоткрылся в немом звуке. Она улыбнулась и позволила себе прижаться подбородком к светлой макушке. — Ты сказала, что пряталась от дяди. — Вдруг вспомнила прокурор. — Какого? Он тебя обидел? Тишина в ответ сразу раскрыла ей глаза. — Он твой родственник? — Мама говорила, что он мой новый папа. — Пискнула Цири. У Йеннифэр сжалось сердце и сдавило лёгкие. Эти слова сработали для неё словно тригер. Детство проплыло перед глазами и она крепче прижала к себе девочку. — Где твоя мама? — Она нежно провела ладонью по её волосам и убрала непослушную прядь за ухо. — На небе... — Цири прижалась лицом к её плечу и что-то пробормотала. Йеннифэр тяжело сглотнула и незаметно посмотрела вокруг. Увидев мужчину, который, казалось, с каждым шагом, всё больше выходил из себя, она чуть отвернула ребёнка в сторону. Что-то подсказывало, что это и был её "папа". — Он дел тебе больно? Поэтому ты здесь? — Тихо прошептала брюнетка ей в макушку. Цири автоматически потянулась к рукавам своей больничной рубашки. Фиалковые глаза впились в руку. Йеннифэр осторожно потянулась. Девочка не остановила её, когда рука женщины чуть-чуть отодвинула рукав. Кровь Йенны закипела. На тонком запястье виднелся синяк. Свежий. Как эта мразь посмела прикоснуться к ребенку? Ярость практически застилала ей глаза. Но всё же хладнокровность было её лучшей чертой. Разум велел ей нажать на кнопку, чтобы вызвать Присциллу. Ей было плевать, что будут говорить, но эта девочка больше никогда не вернётся в ад, из которого выбралась. Она сделает всё для этого! — Это он? — кивок в ответ. — Как давно ты здесь? Девочка посмотрела на ладонь, а затем показала её 4 пальца. — Когда ты получила это синяк? Девочка сжалась в её руках. Йеннифэр подняла взгляд. — Не бойся. Он тебе больше ничего не сделает. — Фиалковые глаза впились в мужчину, что наконец заметил их и нетерпеливо приближался. — Здрасте... Я за мелкой, отец её. — Полный и противный по всей своей натуре, он встал в метре от коляски. Как только светловолосая услышала голос, сразу же сильнее прижалась к Йен, полностью прячась от мужчины. — Нет. Вы не заберёте девочку. — Холодно ответила черноволосая, не позволяя ему видеть лицо Цири. — Уже нажаловалась, мелкая тва... — Оскорбление чести и достоинства наказуемо законом, следовательно на вашем месте я бы поостереглась произносить какие-либо нецензурные выражения. Мужчина опешил и уже было открыл рот, чтобы что-то то сказать, но Йеннифэр перебила. — Побои или иные насильственные действия, причинившие физическую боль наказываются по статье 121 Уголовного кодекса. А в соответствии с 165 статьёй Уголовного Кодекса ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних родителем наказывается штрафом в размере 100 тысяч или исправительными работами, а также лишением родительских прав. Или же лишением свободы, которое я вам с радостью обеспечу. На протяжении всей речи, брюнетка абсолютно не менялась в лице, в отличие от, так называемого, отца. — Т-ты что, мне угрожаешь? Да кем ты... — На его физиономии отразилось эмоций: непонимание, гнев и страх. — Я прокурор. В связи с этим советую найти хорошего адвоката, но до времени судебного заседания, девочка будет под защитой государства. Йеннифэр чувствовала, как дрожит маленькое тельце, которое всё сильнее утыкалось в её плечо. Боковым зрением она заметила, как приближается медсестра. Рот мужчины открывался и закрывался, без возможности что-либо вымолвить. Его бешенные глаза судорожно бегали по её лицу в поисках каких-нибудь прорех. Однако Йеннифэр была словно статуя из мрамора: ни единой эмоции не отразилось в её выражении, ни один мускул не дрогнул. Пусть в коляске с загипсованной ногой и ребёнком на руках, она всё равно казалась для него устрашающей. Что-то в ней пугало. — Чокнутая стерва! — Рыкнул он и уже было хотел сделать шаг к ним, когда его руку вдруг вывернули, а скулеж сорвался из его рта. — А вот это уже оскорбление представителя власти. — Сказал старший прокурор, Арториус Виго, без особой нагрузки удерживая вопящего мужчину. — Ай! Чёрт! Э-э, харош на меня навешивать! Она не при исполнении... Ай! Больно же! — Зато я - да. — Арториус понимающе кивнул Йеннифэр и надел наручники на "отца". — Органы опеки... Он был прерван отрицательным качанием головы коллеги. Нахмуренным взглядом она указала на Цири, всё ещё крепко прижимающуюся к ней.

Она не должна это слушать. Тем более нужно проверить, если у неё другие родственники, которые могли бы забрать её к себе. Почему от этих мыслей у меня странное чувство в груди?

Они оба знали процедуру, поэтому лишь молча установили соглашение держать Йеннифэр в курсе. Виго удалился вместе с "прицепом", и почти сразу их место заняла Присцилла. — О, Боже! Госпожа прокурор, похоже мне всё-таки не стоило оставлять вас. Что бы произошло, если бы не старший прокурор... — Я не знала, что здесь есть детское отделение. — Не обращая внимания на лепет медсестры, сказала черноволосая. Казалось, Присцилла наконец вспомнила о ребёнке, сидевшем на коленях её пациентки. — О! Да, есть. И девочке нужно в него вернуться, я... — Нет! — Цири взвизгнула и вцепилась в шею Йен. — Я не пойду! Пожалуйста, не оставляй меня! Фиалковые глаза расширились. Она в шоке замерла, не имея представления, как действовать дальше. Присцилла также осталась стоять с открытым ртом. Руки брюнетки автоматически сомкнулись вокруг плачущей девочки. Одна рука нежно поглаживала спину Цири, чтобы попытаться как-то её успокоить, другая - сама потянулась к затылку и прикоснулась к волосам. — Но тебе ведь все ещё нужно лечиться. — Йеннифэр удивилась, когда услышала собственный хриплый голос. — Я не болею-ю-ю. — Раздалось в её плече протестующее хныканье. — Правильно, но ведь ты и дальше должна быть здоровой. В этом доктор должен тебе помочь. — А ты будешь со мной? — Я... Я не могу, ведь я тоже болею, видишь? — Тебе больно? — Цири отстранилась и посмотрела на женщину такой невинностью в покрасневших от слез глазах. — Больше нет. — Сказала черноволосая искренне. — А когда ты выздоровишь, можно я останусь с тобой? Йеннифэр не знала, как ответить ей на этот вопрос. Но смотря в эти изумрудные глаза, она была уверена лишь в одном: она сделает всё, чтобы защитить её. — Я... — СТОЙ! Йеннифэр вздрогнула и резко повернула голову в сторону. К ним со всей скорости бежал её лечащий врач. Юлиан Панкрац... В этот же момент девочка словно испарилась из её рук. Черноволосая судорожно Забела глазами. Как такое возможно? Врач подбежал и резко схватил за плечи, заставляя смотреть в глаза. — Очнись, Йеннифэр! Очнись! Фиалковые глаза были широко распахнуты в непонимании. Она смогла лишь открыть рот, но замешательство было таким сильным, что едва ли слова могли сформировать что-то членораздельное. Её всё ещё потряхивало от резкой потери девочки. Желание вскочить на ноги и бросится на её поиски было непреодалим. — Йеннифэр, приди в себя! Он у тебя в голове! — Бешенно кричал шотен. Самообладание начало возвращаться к ней. — Что вы несёте? — Он использует твоё... А-а-а-а!!! — Крик вырвался из его горла, прерывая всё, что он хотел сказать. Йен посмотрела на Присциллу, но она словно застыла и смотрела только в одну точку. — Йен...фэр! Ты... должна... а-а-а! Очнуться! — Упавший на колени врач сжал её колено и вдруг начал покрываться перьями. Глаза черноволосой расширились ещё больше, когда она узнала цвет перьев. Он был исключительным и неповторимым. Чёрный с явным оттенком фиолетового огня. Он был ярким, и только одна птица, известная ей, носила такой окрас. — Лютик... Человек перед ней становился всё меньше и кричал от боли, но поднял свой взгляд на неё. Лужайка превратилась в темную, холодную комнату. — Он ищет её.