На экране рабочего терминала высветилось письмо. Посмотрев на часы, он отметил опаздывающего Гэвина, обещая ему выговор.
«Привет.
Скорее всего, ты этого не увидишь, но…
Я хотел бы сказать, что ты прекрасен. Каждое слово, движение, взгляд — идеально, заставляет вселенную передо мной взрываться на мириады мельчайших песчинок. Твои глаза…
Как бы ванильно это не звучало, но в них можно утонуть. Каждый раз, когда я вижу твой пленительно мягкий взгляд, я буквально задыхаюсь. Иногда кажется, что только они заставляют держаться где-то между жизнью и смертью. Кажется — не будь их, я бы давно исчез. А может быть меня бы и не было. Не могу сказать точно, но думаю, что это так. Наверное ты пленил меня, и мне ничего не осталось, весь я, до кончиков самых забытых мыслей заполнен тобой. Твое дыхание возбуждает. Не уверен, что прав, но оно обжигает, оставляя глубокие ожоги где-то глубоко внутри. Оно отражает тебя, твои чувства, эмоции. Должно быть, звучит пугающе, но мне нравится, когда ты на эмоциях. Голос. Он бывает грубым и резким, заставляющим все внутренности сжиматься. А бывает ласковым и окутывающим со всех сторон, едва давая совершить вдох. Холодный. Он иногда бывает чертовски холодным, когда загривок неосознанно покрывается мурашками, а в голове стоит звенящая пустота. Горячий. Он обволакивает, забираясь в самые темные чертоги разума. Ощущается как двадцать восемь долгих, неспешных ударов ножом в самое, мать его, сердце. Кажется, что с каждым ударом я умирал. И кажлый раз, когда метафорический нож покидал мое бренное тело, я возрождался вновь. Снова и снова. Двадцать восемь долгих раз.
Ненависть. Боже, как я ненавижу себя. Мне кажется, ты единственный поистине верный лучик в моей жизни. Строгий и мягкий, буйный и послушный, грубый и ласковый. Ты появился неожиданно, как гром среди ясного неба, маняще, как вода в бесконечной пустыне без единого оазиса. Появился, и совершенно беспардонно украл мое огрубевшее сердце. Звучит ванильно, как твой любимый кофе.
Помнишь его? Нежный и сладкий аромат. Он отлично сочетаеться с тобой.
Знаешь?
Ты тоже сладкий. И нежный тоже.
Помнишь, как мы целовались?
Я был в восторге. Секунды казались вечностью. Хотелось продолжать.
Чувственно, сладко, грязно, целомудренно…
Еще, еще и еще.
Только вот ты не очень любишь долгие поцелуи. Ты любишь кусать меня. Медленно, легко, тягуче. Оставляя следы. Выстанывая в кожу, разгоряченно дыша.
Только вот все не вечно.
Укусы начинают надоедать, а сладкая нежность рано или поздно наскучит.
Хотелось быть с тобой вечно. Дарить свою неиссякаемую любовь, так тщательно скрытую за маской противного человека. Хотелось плыть под строгим взглядом карих глаз и наслаждаться глубоким голосом.
Хотелось.
Просыпаться поздним утром и долго рассматривать теплое и мягкое, после сна, лицо. Лениво целовать. Оставаться в кровати до полудня, совершенно не желая заканчивать прекрасное утро. Обнимать.
Хотелось.
Мягко обнимать у плиты и целовать в шею. Встречать Рождество. Завести кошку. Поехать в отпуск.
Хотелось.
Встретить счастливую старость, как в гребанных романтических фильмах, над которыми ты всегда смеялся. И умереть в один день.
Может нас бы развеяли над Южной Америкой, которую ты так хотел посетить. А может быть и не развеяли. Некому.
А учитываю данные обстоятельства еще и некого.
«Учитывая данные обстоятельства» — так сказал бы ты, но я не хочу говорить как
ты.
Жалко. Моя любовь, увы, вечна и безгранична. А твоя — нет.
«Гэвин Рид, единственный сын, лучший детектив и самый любимый любовник»
Красиво звучит, да? А мне не нравится. Хочу чего-нибудь особенного. Памятник во весь рост будет, конечно, перебором, я и так это знаю.
«Гэвин Рид
P.S. Я люблю тебя»
Уже лучше. Напиши это на памятнике. Если он будет.
Я не верю в загробный мир, однако если я ошибаюсь — я буду вечно любить тебя.
Если реинкарнация существует — я буду любить тебя все следующие миллионы жизней и вселенных. Даже если забуду все.
Знаешь что?
Я все равно тебя люблю. Хочу чтобы ты был счастлив. Найди кого-то другого, лучше меня, интересней.
Не зацикливайся. Я знаю, ты меня не любишь.
Думаю, ты будешь счастлив.
А я не буду.
И меня не будет.
Я люблю тебя, Коннор.»
Декарт нервно заскользил по экрану, снова и снова перечитывая последние строчки. Он, как заклинание, повторял, что Гэвин просто шутит, а это письмо отправил из-за своего говняного характера. Стресс перехлынул через порог и по щекам неконтролируеммо потекли слезы.
Дрожащими руками, не обращая внимания на застывших вокруг него людей, он набрал номер. Короткие гудки. Абонент не в зоне действия сети. Еще раз.
— Гэвин, ради всего святого! — едва сдерживая рыдания, почти прокричал он и стал собираться.
К столу кто-то подошёл. Тина. Она быстро пробежалась глазами по концу письма и округлила глаза, неверяще смотря на Коннора.
***
Слова ярко отблескивали на холодном мраморе, отдавая напряженностью.
«Гэвин Рид
P.S. Я люблю тебя»
Коннор невнятно хмыкнул. На гравировку попадали последние лучи закатного солнца, а он неверяще смотрел на нее.
Он тоже любил. Любил больше всей своей жизни.
