***
Во второй раз я встретил тебя спустя несколько недель в своем любимом музыкальном магазине — единственном в городе, где можно было найти виниловые пластинки, из-за которых я сюда и приходил. И ты стоял как раз возле и держал одну из них. Я оторопел и застыл истуканом почти возле входа. Ты провел пальцем по корешкам на полке и на твоем лице было трудно читаемое выражение, смешанное со скорбью и каким-то удовлетворением. Словно это было что-то важное для тебя, но в то же время приносящее какую-то горесть. Ты остановился на одной из пластинок и на твоих губах промелькнула едва заметная улыбка, от которой по спине пробежал холодок. Поддел ее за край и потянул на себя, а мои руки внезапно потяжелели в локтях и задрожали, когда я увидел обложку с названием. Я точно знаю, что никогда не слушал ее прежде, но отчего-то сердце забилось сильнее. Мне захотелось подойти и вырвать ее и сейчас же включить. Но как только я представил, как слушаю неизвестную мне композицию в одиночестве, то желание само собой отпадало. Я сам себя не понимал. Какое-то ощущение забытья наполняло все внутренности, словно кто-то стер один фрагмент из моих воспоминаний или отправил в долговечную память, а я все никак не мог вспомнить и понять… Только глядя на тебя и на эту пластинку в твоих руках мне становилось спокойнее. Я даже не заметил, что до сих пор топтался на одном месте. Дверь позади меня резко отворилась и колокольчик зазвенел слишком громко. Я вздрогнул от навалившегося шума, а ты нахмурился, бросив короткий и осуждающий взгляд на новоприбывших за моей спиной. Наверное, ты был любителем тишины, но эти мысли отошли на задний план, потому что наши взгляды снова встретились. Ты резко замер, и я тоже. Я не понял, что произошло, но ты, с каким-то непонятным мне остервенением поставил пластинку на место и поспешил покинуть магазин. Пронесся мимо так быстро, меня даже обдуло ветром, и я не успел и слова сказать. Хотя зачем-то намеревался поздороваться…***
В третий раз я встретил тебя во сне… Этот сон снился мне по нескольку раз на протяжении двух месяцев, но в нем всегда была недостающая деталь, но, когда в нем оказался ты — все неожиданно встало на свои места. Ты сидел на каменистом берегу у реки, босой, в штанах под колено и белой рубахе, расстегнутой до середины. Твоя кожа была бледной, но это не выглядело болезненно, как можно было бы описать. Бледность твоя казалась мне аристократичной. Я бы даже сказал, у тебя жемчужная бледность — это придавало тебе шарма. Нос был острым, украшенный слегка кривой переносицей — наверное, еще в школе ты с кем-то подрался, — но этого не было заметно, если не вглядываться. Губы были тонкими, сухими, глаза полуприкрыты, устремлены на увеличивающуюся рябь на темной воде. Поднимался ветер и твои светлые, на вид колючие волосы поднимались и бушевали в разные стороны в зависимости от направления ветра. Лоб оголился и было видно напряженные складки. Ты хмурился, а потом перевел свой взор на меня. Я вздрогнул, но не от холода, а ты ухмыльнулся по-доброму, расслабился сам и начал говорить. Я так и замер, пока ты щебетал что-то, не проронив ни звука. Был слышен только шум ветра, пока твои губы беззвучно шевелились. Я уставился на тебя во все очи, не понимая, а ты говорил о чем-то очень увлеченно, иногда жестикулируя кистями, но не смотря на меня. Голос. Его не было. Я внезапно понял, что понятия не имею, как он звучит. Мне начинало казаться, что ты исчезаешь, вот-вот треснешь и превратишься в песок, а ветер подхватит тебя и унесет в гущу леса вокруг. Внутри все сжалось от страха, и я задышал тяжелее — мне стало страшно от осознания, что ты можешь исчезнуть и перестать быть сущностью, какой-то живой частью этого сновидения, которая заполнила все пространство вокруг невидимой силой и значимостью. Я хотел окликнуть тебя, позвать, но вместо слов вышел хрип. Я понял, что даже не знаю твоего имени, а ты так спокойно сидел напротив меня и рассказывал какую-то историю, словно мы давние знакомые. Ты вдруг перестал говорить, заметив меня. Удивился так, будто я только что подошел, а потом поднялся, обеспокоенно глядя на меня. Снова что-то сказал, но вместо слов я слышал шум ветра и шелест деревьев. Голос. Голос. Голос… Я хочу услышать твой голос. В отчаянии потянулся к тебе рукой и чуть не задохнулся от накативших чувств, когда ты потянулся на встречу. Ты тихо улыбался, в твоих глазах не было и намека на какое-то ехидство или подкол. Все, что я видел: нежность и обожание, что наполняли пустоту внутри теплотой. Наши пальцы соприкоснулись и с тобой все исчезло, унесло тем же ветром, а я начал падать в темную бездну. Проснулся под утро в холодном поту и с гулко бьющимся сердцем. Одеяло было на полу, в комнате прохладно, но мне до жути жарко, и я едва дышу. За окном был слышен рокот мотора, а за ним и раскаты грома. Я поднялся и отворил створку окна, вдыхая полной грудью. Глоток свежего и разряженного воздуха был как раз кстати, и я проснулся окончательно, слабо потирая глаза. Небо затянуло кучевыми облаками надвигающихся дождей. На душе отчего-то было также ненастно.***
По какой-то неизвестной мне причине мое состояние резко ухудшилось. Не то, чтобы оно у меня всегда было отличным, нет. С подросткового возраста я страдал от тревожности, возникновение которой я так и не понял. С возрастом она как-то сошла на нет, когда моя жизнь стала стабильной и я был уверен в завтрашнем дне и что ничего не предвещало беды. Я плыл по течению, но не жаловался на это. Но с того дня, как я встретил тебя впервые, забытые когда-то волнения снова наведывались ко мне изо дня в день. И я не понимал, в чем причина. Незаметно для себя самого, я начал постоянно оглядываться по сторонам, но не потому, что опасался чего-то, а потому, что искал. Искал… Кого я искал? Да, я искал тебя. Это было так глупо и смешно, ведь я все чаще приходил в музыкальный магазин, надеясь снова встретить тебя там, но спустя два месяца мои надежды застать тебя за полкой с пластинками были разбиты. А я даже не притронулся к той самой, которую ты тогда так бережно держал в руках. Не знаю почему, но мне казалось, что возьми я ее в руки, то нарушу законы своего и даже твоего мира, будто залезу куда-то, куда не просят. Я много раз возвращался на ту станцую, уповая снова увидеть тебя среди толпы, мечущимся между людьми и торопясь. Тогда ты действительно куда-то торопился, а билет на электричку оказался оптимальным вариантом добраться до того места, куда ты спешил. Может быть, ты проспал на работу. А возможно, опаздывал на свидание или на деловую встречу. Но больше я тебя там не видел. В какой-то момент я сказал себе «Стоп!», ведь это действительно было смешно. Я был похож на недобитого сталкера, который ничегошеньки не знает о человеке, которого ищет, и кто он вообще такой. Одержимость эта длится уже пять месяцев… Но мне по-прежнему неспокойно, и я не находил себе места. Кто ты? Почему именно ты так засел у меня в мозгах? Почему меня тянет к человеку, которого я видел два раз в жизни? Но стоило вспомнить — и я каждый раз вздрагивал, как от резкого и громкого звука: твои светлые волосы, черты лица, та короткая улыбка… Уронил лицо в собственные ладони, чувствуя, как сердце заходило ходуном. В парке практически никого не было: за час прошло от силы пара человек и одна собака, вынюхивающая что-то на своем пути. Я невольно прыснул со смеху, сравнив себя с ищейкой, которая и не ищейка вовсе. Такой детектив точно никому не будет нужен. В апреле не должно быть так холодно, но все же было, и я натянул окоченевшими руками капюшон толстовки на голову, аккуратно поправив задернувшийся вовнутрь воротник куртки. Спустя несколько минут бессмысленного просиживания на скамье, я задрал голову вверх, глядя на чисто-белое небо. Так давно не было видно солнца. Теплого, яркого, светлого. Передо мной вновь встал твой образ: светлой макушки среди серой толпы, точно, как солнце среди ясного неба… Я встряхнул головой. Да что ж такое! Почему я не могу просто выбросить тебя из головы?! Выдохнув, я уже собирался встать, но услышал за спиной чьи-то шаги, тяжелый вздох и как кто-то присаживается — деревянные доски скамьи звучно скрипят. Я совсем забыл, что лавки здесь были расположены спиной друг к другу. Усмехнувшись своему внутреннему волнению я все же поднялся, вытянулся, ощущая, как затекла поясница, оттряхнул невидимые пылинки с одежды и стянул капюшон, а потом развернулся, чтобы пойти в нужную мне сторону, но замер. На скамье позади сидел ты. Это точно был ты. Я так оцепенел, что не мог пошевелиться какое-то чертово мгновение. Внутри все напряглось от волнения, под ребра словно заползло что-то склизкое, от чего дышать я стал с тихим присвистыванием и с дрожью в ногах. Все тело будто онемело, и я чувствовал, как к лицу подступает жар. Холод сразу перестал быть в центре внимания, а пальцы, до этого замерзшие, как ледышки, начали оттаивать и покалывать в самых кончиках. Сердце сделало сальто, ухнуло в пятки, а потом забилось в висках. Я слышал собственное сердцебиение, отчего задышал громче. Я сделал шаг вправо, чтобы увидеть твой профиль. Заметил, как ты глянул в мою сторону боковым зрением и только потом резко развернулся. На твоем лице читалось чистое замешательство, испуг и тревога. Мне стало неспокойно — ты таращился на меня так, словно я какой-то дикий зверь или маньяк. Я не знал, как реагировать и что говорить, до тех пор, пока не заметил в твоих руках небольшую книгу с яркой обложкой. Сощурился и потом ахнул, узнав в ней ту самую, что когда-то стояла на моей собственной полке. Я перечитывал ее всякий раз, когда мне было тоскливо и одиноко. Я потерял ее где-то полгода назад, и был так расстроен, когда не смог найти другие экземпляры в магазинах. Я был уверен, что книга в твоих руках была именно той. Я даже вспомнил порванный уголок на обложке: точно такой же был у тебя. Ты проследил за моим взглядом, потом резко захлопнул книженцию и запихнул в карман пальто: настолько она была маленькой. Сразу поднялся и круто развернулся, зашагав прочь. Я запоздало среагировал, но быстрым шагом последовал за тобой, не поспевал и прибавлял шагу. Сердце сковывало в болезненных спазмах и было тяжело дышать. Страшно заговорить, но против собственных страхов я завопил тебе вслед: — П-постойте! — хрипло, дрожаще, но достаточно громко окликнул я тебя, и, на мое удивление, ты остановился, но не обернулся. А когда между нами было расстояние в пару-тройку метром, то остановился я, клокочуще дыша. — Я… Простите… Мне кажется, я Вас знаю, но… — руки дрожали, в глазах становилось мутно. — Я не могу вспомнить. Скажите, пожалуйста, мы знакомы? Ты молчал, отчего внутри все скручивалось в тугой узел и становилось уже физически больно. Заметил, как твоя спина напряглась, и ты нахохлился, словно тебе только что сказали какую-то печальную новость, от которой настроение становится ни к черту до конца оставшегося дня. Печально действительно было, и я не мог объяснить этого тревожного чувства в груди. Если меня спросят, почему я к тебе прикопался и постоянно думал, то ни за что не отвечу. Это что-то, чего нельзя, невозможно объяснить, и не потому, что я не знаю ответа, а потому, что чувства и ощущения не всегда получается описать словами. Даже эпитеты и фразеологизмы из книги, что сейчас покоилась в твоем кармане, не могли бы в точности передать все, что накопилось у меня в груди. Единственное, чего мне сейчас хотелось больше всего — это подойти вплотную и развернуть тебя к себе, лишь бы не смотреть на тебя сгорбившегося. И я действительно сделал шаг вперед. Ты тут же развернулся вполоборота, по-прежнему ссутулившись и не вынимая рук из карманов. Я замер. Все вокруг стало каким-то незначительным и маловажным, мир вокруг просто перестал существовать, только эта небольшая пропасть между нами. Твои глаза были мокрыми и видеть тебя таким было куда мучительнее, чем не видеть все это время совсем. Я снова задрожал, пытаясь совладать с собой и усиливающейся паникой. Хотелось зарыдать самому, но я держался, вперившись в тебя тревожным взглядом. Ты медленно развернул голову в сторону, с трудом выдыхая, и я услышал вибрирование в этом вздохе. Мне снова захотелось подойти к тебе вплотную, но на этот раз прижать к себе, чтобы сердце перестало биться ходуном. Но ты опередил мои мысли, двинувшись в мою сторону — я вздрогнул, но не отошел. Ты остановился напротив меня на расстоянии вытянутой руки, затем достал из кармана ту самую книгу, вручая ее мне. Я принял ее, несколько секунд стоя и глядя на тебя немигающе, сжимая в руках мягкую книжонку, обложка которой была приятна на ощупь. Под напором твоего взгляда я вдруг понял, что ее нужно открыть. А открыв — я застыл. На самой первой странице, на которой было напечатано только название произведения, было также аккуратно написано красивым, изящным почерком: «Мидории Изуку от Бакуго Катсуки». Я словно выпал из реальности, с силой сжимая книгу в руках. Мидории Изуку. Это мое имя. Мое имя. Здесь написано мое имя… От Бакуго Катсуки. Бакуго Катсуки. Я шепотом повторял написанное имя, будто смакуя и пробуя его на вкус. Оно казалось таким знакомым, как что-то из далекого детства, почти забытое, но приносящее вместе с собой пору ностальгии и приятные, теплые воспоминания, в которые хотелось окунуться и забыться. Забыться… Почему-то легче не стало, появилось только больше вопросов, тяжелее на сердце. Перед глазами все начало расплываться, и я понял, что вот-вот расплачусь, как вдруг заметил еще одну надпись чуть ниже. Поморгав немного, я вчитался в написанное и все внутри снова сжалось и одновременно трепетало от отчаяния и тревоги. «Я люблю тебя». Мир будто перевернулся с ног на голову, потому что я тут же разрыдался. Нет, не в голос, но слезы моментально полились вниз, капая прямо на страницу книги. Я задышал через рот в два раза тяжелее и прижал книгу к себе, уставившись вниз. «Я люблю тебя». Эти слова ложатся точно теплым одеялом сверху, убаюкивая, успокаивая и отгоняя прочь накопившуюся до этого тревогу. Такое смешение было, ведь я совершенно не знал этого человека. Я не знал, кто такой Бакуго Катсуки, но почему тогда я стою сейчас перед ним, прижимая к груди книгу, которая по неизвестной причине была моей, а оказалась у него, подписанная им же и, по сути своей, подаренная мне? Стало так дурно, хотелось рассмеяться от конфуза целой ситуации. Пазл до сих пор не казался собранным, но какая-то его часть, наконец, была сложена вместе. Я поднял глаза и едва не задохнулся: никого не было. Ты испарился — я начал оглядываться по сторонам. Я стоял здесь один, и на секунду даже поверил, что все, что сейчас было — очередной сон, но сжатая в руках книга заверила меня в обратном. Это все было взаправду. Мы были знакомы, но по какой-то причине я не помню тебя. Не помню кто ты, откуда, чем занимаешься, каков твой характер на самом деле. Черт, я так и не узнал, как на самом деле звучит твой голос! Я все же рассмеялся сиплым и усталым голосом, вновь глянув на маленькую книгу в руках. Сейчас она была как маленький мостик над пропастью, которая до этого казалась мне немыслимо большой, а ты — недосягаемым. Твое имя и эта книга — это все, что сейчас нас связывает. Это все, что я