Наконец-то...

Я обычно сам не замечаю, как отключаюсь от мира и ныряю в собственные мысли. Чаще всего - о ней. Что делать: три года что угодно сделают привычкой. Возвращаюсь ко дню, когда мы встретились, думаю о том, как бы все повернулось, не будь она моей учительницей. Живи она, скажем, в соседнем доме. Или что было бы, если бы мы просто столкнулись в библиотеке. Или на улице. Если б мы влюбились... Хорош. Вернемся к реальности. Кумико. Мы дружим уже два года. Наверное, так лучше - во всяком случае, на настоящий момент. Мне все же удалось просочиться в ее жизнь. После выпускного я сообщил, что собираюсь уехать, она сказала, мол, молодец-молодец, но я не смог. И остался. Остался чтобы быть с ней, смеяться с ней и утешать, когда ей (опять!) разбили сердце. Был рядом. Теперь я для нее уже не ученик и даже не бывший ученик, а такая помесь друга с младшим братом. Ненавижу. Но сделать ничего не могу. Пока не могу. Она сидит у окна, в надцатый раз изучая какие-то бумажки. Неужели всегда была такой въедливой? Улыбается... Что она такое читает? Опять, что ли, какой-то умник ерничает по поводу своего будущего? Хотя нет, в этом случае она начинает злиться. - Что читаешь? Она отрывается и смотрит на меня сквозь свои дурацкие старомодные очки. Без них ей гораздо лучше. Хотя... С ними тоже ничего. Или это просто потому, что она улыбнулась? - Еще один решил поступать в педагогический, - с искорками в глазах отвечает она. Ностальгический вздох. - Уже третий. Неужели я такой замечательный учитель? - Третья жертва. Бедный ребенок. Она швыряет в меня подушкой. Я отмахиваюсь, смеюсь. Она опять утыкается в бумажки. Красивая. Думает. Улыбается. Моя классная. Моя. И такая классная... Эх, пропади ты пропадом, взрослая жизнь... *** Савада все сидит. Вот и хорошо. Люблю его компанию - не нужно измудряться, рожая в муках темы для разговора, можно просто молчать и получать удовольствие. Сколько его знаю, он всегда был таким и ничуть не изменился со школы, когда был заносчивым и молчаливым мальчишкой. Но под конец мне все же удалось выковырять его из раковины, в которую он забился. Что-то с ним не так... Иногда мне кажется, будто он хочет что-то сказать. Что у него есть какой-то секрет... Я не собираюсь тянуть его за язык. Придет время - сам скажет. - Янкуми? Мое школьное прозвище. Готова биться об заклад, он его и придумал. - Поздно уже, я пошел. - Давай. Завтра увидимся? - Наверное. Спокночи. Он поднимается, но вдруг замирает. Опять это взгляд... О чем же он думает?.. В точности как тогда, в школьные дни. - Савада, ты чего? - не давлю, нет - просто спрашиваю. - Янк... Кумико... Опа. Это мы не проходили. - У... тебя кто-нибудь есть? *** Не знаю, что на меня нашло, зачем приспичило изводить себя. Наверное, я в душе мазохист. Она опешивает. - Чего-о?.. С чего это ты вдруг... - Просто... А, ладно, забудь. Я торопливо хватаю сумку, пожалуй, даже слишком торопливо, чтобы это выглядело естественным, но в ее глазах уже вспыхивает хорошо знакомое мне пламя. Она поднимается с драматическим аханьем: - Савада!.. Неужто... - она подбирается ко мне вплотную и заглядывает прямо в глаза. На мгновение мне кажется, что все, что она догадалась, но... Куда там. Она из тех, что влюбляются в поп-идола на постере и не догадываются о чувствах парня, что живет через стенку. Нет уж, увольте меня от этой роли. Я отвожу взгляд, когда ее лицо вспыхивает: - ...у тебя кто-то появился? Я молчу. Боюсь, что если открою рот, то остановиться уже не смогу. Она неправильно истолковывает мое молчание и, как всегда, начинает хихикать: - Ага! Появился! - торжествующе хлопает меня по руке. Ай. - Ну, кто она, колись! Я ее знаю? - Хватит. Никого у меня нет. - Ой, врешь! Есть! Меня тебе не надуть, и не надейся! Я не слишком старательно уворачиваюсь от ее руки, и она треплет меня по голове. - Ну, кто, кто? - Хватит! Я тебе не собака! Никого у меня нет, сказал же! - Вре-ешь! Признавайся! - Нет! - Ар-р! Ну давай! Ну скажи! - Я и говорю, что... Она гоняется за мной по комнате, где вдвоем и разойтись-то непросто, не то что бегать. Приходится постоянно думать о том, как бы ненароком не задеть ее, испортив все веселье. Комната напичкана всяким барахлом - ясное дело, я все-таки спотыкаюсь и падаю ничком, чудом не разбивая нос. К моему удивлению, мгновением позже она плюхается сверху. Я замираю. О черт. - Ах-ха-ха! Прости, не удержалась на ногах! - веселится она. - Но ты меня удивил, ничего не скажешь! И давно ты влюбился? Мозги буксуют, как механизм, в который засунули жвачку. Я чувствую ее тело. Особенно ее небольшие... Спокойно, Шин. Дебил, ты все испортишь. - Эй! - она сдвигается вверх, чтобы говорить мне в самое ухо. - Давно ли ты мне не доверяешь? - Я доверяю. Слазь. - Не слезу, пока не расколешься. Мне все трудней дышать. Приплыли. Только этого не хватало. Дурацкое тело. Хорошо, что я лежу на животе. Похоже, выбора нет. - Ладно. *** У него мрачная физиономия - как и всегда, когда я заставляю его что-то рассказать. - Так-то лучше. Ну, кто она? - Она... Классная. - Ага! Ну наконец-то! И давно это у тебя? - Три года. - Что?! Так долго?! А я даже не подозревала! - он фыркает. А может, горько хмыкает. Я упираюсь ему в спину, чтобы не вздумал сбежать, и он снова фыркает, словно от боли. Хотя я знаю - ему не должно быть больно. Ведь я осторожно... - Ну, расскажи про нее! Вы встречаетесь? - Она... Я... Мы... - Да не тяни кота за хвост, говори уже! - Мы с ней просто друзья. Я ей что-то вроде брата... - А ты ей признался? - Нет. Я тебе что - самоубийца? - Балда, - я опять хлопаю его по спине, и он стонет. - Пойди и признайся, иначе так и будешь в братьях ходить. Как тебе не стыдно плевать на свои чувства! За любовь нужно бороться! - Шутишь, да? Она меня на сашими построгает. - Что?! Что у тебя за девчонка-то? Бешеная, что ли? - Ну, можно и так сказать. - Глупости. Каждая девушка мечтает, что ей признались в любви. Знаешь, вот так - ни с того ни с сего, искренне, от всего сердца... - Замолчи! Он вдруг стряхивает меня и садится, пряча за волосами лицо. Я недоумевающе сижу за его спиной. - А если нам ничего не светит? - тихо спрашивает он. - Если между нами пропасть, которая сильней всяких чувств и желания быть вместе?.. - Са-ва-да, - шепчу я в ответ. - Сильней любви ничего нет. Запомни. - Думаешь? - Ага. - Значит, считаешь, что я должен признаться. - Ага. - Хорошо... Он начинает медленно приподниматься, и у меня невесть с чего екает сердце. Я вдруг осознаю, что нахожусь в комнате с молодым и сильным мужчиной. Не с мальчишкой из подшефного класса. Он поворачивается. Смотрит на меня. От этого взгляда внутренности завязываются узлом. Мне не нравится такой поворот. Совсем не нравится. - Савада?.. - Кумико... - какой низкий, хриплый голос. А может, он всегда был таким? Не помню. Голова ничего не соображает. - Ты сказала, что я должен признаться. Ты сама сказала. - А... ага... - А если я уже признался? - То есть? - Если я только что признался, когда лежал под ней? Если я сейчас на нее и смотрю?.. - Савада... - комок в горле не дает говорить. - Погоди... Хочешь сказать, что... - Я тебя люблю, Кумико, - легко и печально говорит он. - Я люблю тебя. А теперь можешь дать мне по яйцам, и я поползу домой зализывать раны. - Но ты - мой... - ...ученик, я в курсе, уж не сомневайся, - он отводит взгляд. - Пусть уже два года прошло. Я потому и молчал. Ты ведь никогда не думала обо мне в этом смысле. Язык отнимается. Я по-прежнему чувствую его тепло, словно призрак Савады еще льнет ко мне. Все предстает в ином свете, и чем больше я вижу, тем сильней сама себе противна. Где только были мои глаза? Как же я над ним издевалась! Он прав. Он больше не мой ученик. Он мужчина, молодой мужчина. Не ребенок. А я это пропустила. Как я могла?.. Как же я только могла?.. *** Я никогда не видел у нее таких глаз. Нет, это не любовь - я знаю, с каким выражением лица она мечтает о других. Это больше похоже на... ужас. О черт, кажется, теперь действительно приплыли. Но мне все равно не так паршиво. Сколько ни старайся, шила в мешке не утаишь. Нужно разобраться, что теперь с этим шилом делать. - Кумико? Скажи что-нибудь. Мычание. Я даже думаю, что все, кранты - у нее шарики за ролики заехали, и висеть моим яйцам, оторванным ее верными слугами, на двери вместо колокольчика. Если б я сам был в здравом уме, убрался бы подобру-поздорову, но с каких пор от любви люди умнеют? Нужно что-то сделать...Что-нибудь... - Послушай, я, в общем, ничего не жду... Но... - и тут меня осеняет: она же сама сказала про сердце и искренность. Глубокий вдох... - Я тебя люблю. Я счастлив, когда ты улыбаешься. Я хочу защищать тебя. Я... согласен быть и твоим другом, но... Если ты... Может быть... Когда-нибудь... - Шин. У меня перехватывает дыхание. По имени. Она впервые назвала меня по имени. Сразу хочется подняться, коснуться, почувствовать ее... Тело опять просыпается. Спокойно. Все под контролем. Нельзя ее пугать. Ее взгляд темнеет. - Шин, прости. Твою мать. Сейчас начнется "давай останемся друзьями". Надо ее остановить, пока не... - Я не знала. Что ж я с тобой делала-то... Прости меня. Это ведь не "нет", правильно? Такого ответа я не ждал. Получается, у меня еще есть шанс... Дышать враз становится трудно. Я могу. Я смогу... Я двигаюсь к ней. Медленно. Словно к дикому зверю. Что не так уж далеко от правды. Она моргает. - Ты чего? - Я подхожу. Нельзя? - Нет... Можно. - Хорошо... Я сажусь на пятки. Мы рядом. Совсем рядом - не помню, чтобы мы когда-либо находились настолько близко друг к другу в таком качестве. Она меня рассматривает с любопытством и вниманием, от которого я внезапно ощущаю себя... взрослей? Я осторожно поднимаю руку. Глажу ее по волосам. Осторожно снимаю очки. Она не протестует. Но готов поклясться, что едва слышно ахает, когда я это делаю. - Я так люблю твои глаза... - я кладу очки на пол рядом с нами. - Зачем ты только их прячешь.... - Вообще-то я без очков плохо вижу. - Знаю. Улыбаюсь. - Знаю. Я все про тебя знаю. Она опешивает. Губы чуть вздрагивают. Так... приглашающе, что меня хватает ровно на секунду. А потом я наклоняюсь. *** От его бережного, мягкого поцелуя у меня начинает жужжать в ушах. Даже не подумав, что делаю, я отзываюсь. Все так странно. Так внезапно. Так... понятно. Конечно же, он любит меня, конечно же, мы целуемся - разве не так ведут себя... влюбленные? Странно. Удивительно. Савада... Шин целует меня. Шин любит меня. Как... ...замечательно. Он тяжело дышит и придвигается еще ближе. Моя рука самовольно ложится ему на грудь. Мы соприкасаемся языками, и меня будто молнией бьет. Все верно. Не ученик. Не мальчишка. Друг, мужчина, возлюбленный. Точно. Все правильно. Мы медленно обнимаем друг друга, целуясь все более жадно и требовательно, пока у меня не сдают нервы: - Шин... Не надо... - Кумико, посмотри на меня... Я смотрю. Он улыбается, гладит меня по щеке, и с этим касанием исчезают последние сомнения. - Я тебя люблю, - произносит он. Я верю. С таким голосом не врут. И улыбаюсь в ответ. Если он мне чуточку поможет, то, наверное, я наберусь смелости полюбить его в ответ. - Ага... Он снова наклоняется, и я уже готова забыть обо всем, как вдруг... - Погоди! Что значит "бешеная"?! Он огорошено морщится от подзатыльника, но тут же смеется: - Сама ведь так сказала! - Ах паразит! Ну, я тебе!..